Павлов стоял у амбразуры, а точнее сказать, у пролома в стене дома, заложенного кирпичом. В узкой прорези лежал ствол ручного пулемета.

Боец, один из тех трех, что вместе с Павловым первыми вошли в этот дом, негромко сказал:

— Товарищ сержант, дозвольте?

— Что?

— Туда.

— Куда туда?

Павлов хитрил. Ему самому хотелось «туда», но опыт дисциплинированного бойца подсказывал: «Подожди. Разберись в обстановке. Может быть, вышли люди из КП и так маскируются, что их не видно? А нас легче обнаружить. Погоди. А то кубановских ребят обнаружишь, их убьют. Да и матери с ребенком будет крышка».

А молодой боец торопил:

— Товарищ сержант, дозвольте.

— Погоди!

— Так дите ж там. Це ж та жинка, шо мы бачили...

Ярко осветилось облако над командным пунктом. Луч прожектора прочертил по небу полукруг и светлым блином лег на землю, вырвав из темноты черные, вывороченные взрывом куски асфальта. Снова взвилась в небо ракета-фонарь, и опять затарахтели пулеметы и автоматы фашистов. Опять по площади во все стороны летели каменные брызги и поднимались столбики дыма. Это пули взламывали тротуар и мостовую, буравили и без того изрытую площадь. Ослепление не прошло, и враги, стреляя, попадали только в землю.

Павлов все же увидел спины в маскхалатах, спускавшиеся в КП Кубанова.

— Понял? — спросил Павлов бойца.

А боец заключил:

— Так то ж в нас на Вкраине говорить: «Не лезь поперек батьки в пекло».

Разговор пришлось прервать: пули защелкали по стене дома, возле самой амбразуры. Гитлеровцы учли, что новое ослепление продержится довольно долго и можно подкрасться незамеченным, ворваться в этот ненавистный дом и покончить наконец с упорной группой советских солдат.

Фью-ить-ить! — пуля пролетела сквозь амбразуру, просвистев над самым ухом Павлова. Но Павлов не слышал этого писка смерти. Пулемет дрожал в его руках, подобно отбойному молотку. И никаких не было мыслей, кроме одной: отбить очередную атаку гитлеровцев.

<< Назад

Вперёд >>