В уличном бою каждый рядовой боец сам себе генерал. Вряд ли в решающие минуты разведки сержант Павлов думал о том, можно ли ринуться в бой, не зная силы противника. Он знал одно: советоваться не с кем, решение должен принять он сам, и немедля. Павлов поднял руку, и солдаты застыли. Слегка пригнувшись, Павлов приложил ухо к двери. И ясно услышал, что это не ветер, а человеческий голос. Из-за двери чуть слышно доносилась колыбельная песенка.

Где-то невдалеке ухнуло, зашуршала осыпающаяся штукатурка, и снова стало слышно, как напевает колыбельную женщина.

Колыбельная песенка? Здесь, в этом доме? Не почудилось ли?

Сержант взглянул в щелочку и увидел очертания женщины. «Похоже, наша», — подумал Павлов.

Когда разведчики вошли в комнату, женщина вскрикнула, прикрыла собой ребенка, но тут же выпрямилась:

— Наши! Родные мои!

— Тсс... — Павлов приложил палец к губам. — Где немцы?

— Тут. Рядом. Во втором подъезде...

Ребенок во сне застонал, и мать пригнулась к нему, укачивая, и снова стала напевать:

— Баю-бай! Баю-бай!.. Спи, доченька. Спи, Светочка...— Потом женщина посмотрела на Павлова, на солдат и шепнула, протянув руку к стенке: — Фашисты там, в такой же вот нижней квартире. Боюсь выйти... Убьют...

Павлов поднял руку с автоматом и обернулся к товарищам.

— За мной!

В это время девочка проснулась, огляделась с испугом. Павлов увидел большие светлые глаза. Уже на лестнице он услышал, как она заплакала.

Женщине с ребенком сержант Павлов ничего не сказал, но, может быть, подумал, что вот разделаются они с фашистами, вернутся в подвал и помогут ей.

<< Назад

Вперёд >>