10 июля 1941 года немецкие механизированные колонны двигались на Псков.

Рано утром, чуть начало светать, я получил боевое задание: нанести звеном самолетов бомбовый удар по подходящим танковым и механизиро-ванным частям немцев. Нас было послано 5 звеньев с интервалом вылета между звеньями 10 минут.

10 июля был днем моего рождения, мне исполнилось тогда 37 лет. Командовал я в то время бомбардировочной эскадрильей. Этот боевой вылет был у меня по счету семнадцатый с начала войны.

Взлетев, звено набрало высоту полторы тысячи метров, пошло на цель. В моем звене ведомыми шли справа Ваня Мартыненко и слева — Гриша Запорожка. Оба комсомольца, молодые летчики, но хорошо овладевшие самолетами. Обоим им тогда было вместе не больше 42—44 лет. При подходе к цели нас атаковали четыре немецких истребителя. Стрелки-радисты экипажей Запорожка и Мартыненко двух истребителей сбили. Но в то же время был подожжен и самолет Запорожка. Его самолет со шлейфом черного дыма стал стремительно снижаться и, не доходя несколько десятков метров до земли, взорвался. Сердце мое сжалось. У меня перед глазами встал веселый, белозубый Гриша, отличный летчик, прекрасный баянист и замечательный боевой товарищ. Сердце было переполнено болью за моего воспитанника и неземной злобой к фашистской сволочи, убившей полного сил и энергии славного Гришу.

Подав команду, я резко стал снижаться и пошел на цель. Мартыненко, как привязанный, крыло к крылу пошел за мной. Бомбы были у нас с за-медленными взрывателями. Что собой представляла цель, на которую мы должны были сбросить свой смертоносный груз? У немцев по дороге на Псков образовалась пробка. На протяжении трех километров по дороге и по обочинам в несколько рядов стояли сотни машин, фургонов с боеприпасами, цистерн с горючим и танками. Эта механизированная махина, как удав, стояла и не двигалась, перед тем как проглотить свою жертву. При первом заходе нас встретило море зенитного огня, стреляли мелкокалиберные пушки и пулеметы.

В первый заход с хвоста колонны мы сбросили половину бомб с высоты 300 метров растянутой серией, второй заход сделали с головы колонны и сбросили вторую половину бомб. Такая небольшая высота способствовала точности попадания, но от взрыва наших собственных бомб нас воздушной волной подбрасывало.

Мне сейчас, по происшествии 20 лет, трудно передать переживания тех минут, но из головы не выходил Гриша Запорожка. Ненавистью и злобой переполнялось сердце против наглых захватчиков, немецких фашистов.

Клубами черного дыма от горящих автомашин, цистерн с горючим и другой техники покрылась цель. После бомбометания я снизился до бреющего полета, до высоты 15—25 метров над землей, и подал команду своему экипажу и экипажу Мартыненко бить по немцам из пулеметов, а их на самолетах было 6. На бреющем полете мы сделали четыре захода вдоль немецкого «удава» с головы и хвоста колонны. Бронебойные и зажигательные патроны пулеметов дополнительно к бомбам сделали свое дело. Море огня и черного дыма и чередующихся взрывов боеприпасов и горючего охватило все пространство, где находилась гитлеровская техника.

Я в то время не знал, да его еще и не было, подвига Гастелло. Но я твердо знал, что, если будет на такой малой высоте подбит мой самолет, я, не за-думываясь, тараном своего самолета ударю по гитлеровцам и их технике. Это чувство подвига горело в моем сердце, и, как я узнал позднее, то же самое переживали все члены экипажа наших двух самолетов.

В это время все чувства слились в одно — любовь к Родине, боль за Гри-шу Запорожка, ненависть и злоба к врагу. Была боевая, злая радость, когда наши самолеты проносились над целью, — видеть мгновениями лежащих и ползущих гитлеровцев.

Выйдя из последней атаки, я взял курс на свой аэродром. И тут я вспом-нил день моего рождения. Вспомнил свою маму, которая еще в детстве говорила мне, что я родился в сорочке. Кажется, я свой день рождения отметил неплохо. Лишь только щемило сердце о потере Гриши Запорожка, но Гриша был отомщен.

P.S. За этот боевой вылет я был награжден первым своим орденом Красного Знамени. Его в Кремле мне позднее вручил Михаил Иванович Калинин.

После этого вылета я на различных фронтах Отечественной войны в должности командира полка совершил 126 боевых вылетов. Но этот боевой вылет для меня стал самым памятным днем войны.

Я награжден 10 орденами и 9 медалями, но первый мой орден — самый дорогой и любимый орден.