Собственно, это не просто самый памятный день войны, а первый памятный день в действующей армии. 20 августа 1941 года я начал воевать. А речь идет о последней декаде сентября того же года.

Прифронтовой аэродром за городом Козельском. Штаб авиаполка и все подразделения батальона авиационного обслуживания (БАО) находятся в лесу на расстоянии 1,5—2 километра от аэродрома и километрах в трех от города. Лишь общежитие летного состава за подразделением метеослужбы в землянках на краю аэродрома.

В конце сентября около недели стояла на редкость сухая ясная погода. Да и тепло было по-летнему. Это были последние теплые дни — «бабье лето».

Используя ясную погоду, наши бомбардировщики СБ непрерывно ходят на боевые задания. Немецкие истребители, видимо, проследили за ними. Все чаще «юнкерсы» пытаются нащупать нас. Аэродром тщательно замаскирован, и бомбы сбрасываются на луг между аэродромом и лесом, аэродром же остается нетронутым. С воздуха за аэродром принимается широкий луг между лесом и летным полем.

Яркое солнце, густо-голубое небо. Сухо и тепло. Полнейший покой, сопровождаемый неистовым звоном в траве кузнечиков. Природе нет дела до войны. И о войне в такую минуту не хочется думать.

Из-за города в направлении аэродрома, на высоте около 1000 метров, появилась очередная группа Ю-88. Отчетливо вижу, как от самолетов отделяются бомбы. Из горизонтального переворачиваются в вертикальное положение и, мне кажется, как магнитом притягиваются моей головой, — летят прямо на меня. Я далеко от землянки. Ищу укрытия. Поздно. Сзади от меня и где-то в стороне дважды оглушительно грохнуло. Меня подхватило, ударив упругой воздушной волной под ноги сзади. С силой я упал навзничь на утрамбованную тропинку. На какое-то время потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал боль в груди, которую как-то сдавило. Хочу и не могу вздохнуть. Тело как будто превратилось в безжизненный мешок. Головная боль, тошнота. Полежав некоторое время без движения, тихонько встаю и потихоньку направляюсь к землянке.

Не желая попасть в госпиталь, о случившемся никому не сказал, а через несколько дней стал обо всем забывать. Как выяснилось впоследствии, у меня бурно начала развиваться страшная болезнь позвоночника, с которой, периодически попадая в госпиталь, около трех лет оставался на фронте. Демобилизовался после войны.

Никто не знал, какие нечеловеческие муки приходилось часто испы-тывать. Малейшее резкое движение причиняло часто мучительную боль. Припоминаются случаи такие. Нужна боевая работа нашей авиации, а метеорологические условия до обидного тяжелы: туманы. Низкая облачность, обледенение. Необходима разведка погоды. Зима, скользко, ночь. Мне очень больно идти, и я ползком добираюсь до старта. Стиснув зубы, стараюсь изо всех сил не показывать, что мне больно, взбираюсь в ПО-2, летим к передовой на разведку погоды. Домой прилетаем с рваными дырками на плоскостях.

Многое было после, но описанный первый памятный день определил далеко не веселый характер моей солдатской жизни на протяжении всей войны.