Прошли годы, миновало суровое время войны. Стерлись в памяти многие имена и фамилии, но в сердце моем будут вечно жить товарищи, которые в жестокой борьбе с врагом пали смертью за освобождение любимой Родины.

И вот я снова и снова перелистываю пожелтевшие листки дневника, и передо мной открываются картины прошлого...

Август 1943 года. Наш взвод зенитно-пулеметной роты, которая входила в состав 7-го гвардейского мотомеханизированного корпуса 25-й бригады, не помню по какой причине, отстал от своего подразделения и оказался с КП и небольшой группой солдат стрелкового батальона в окружении немецких войск. Это было в Орловской области, недалеко от совхоза «Князево». Оборону заняли у подножия холма, поросшего полынью и бурьяном.

К этому времени у меня был кое-какой боевой опыт. Я имела звание старшего сержанта и была в пулеметном расчете прицельным. Пулеметы были крупнокалиберные (ДШК), и большей частью приходилось отражать атаки противника с воздуха. Мы поспешно заняли оборонительную полосу. Пулеметы разместили так, чтобы можно было отражать воздушные полеты противника и в случае необходимости стрелять по наземным целям.

Положение с каждой минутой становилось все более напряженным. Самолеты непрерывно бомбили наши позиции. Всюду были видны яростные вспышки взрывов, далеко в небо вздымались черные столбы пыли и земли. Эскадрильи «юнкерсов» и «мессершмитов» делали заход за заходом и шли в пике. Воздух оглашал противный нарастающий вой сбрасываемых бомб. Бомбежке, казалось, не будет конца, хотя наши пулеметы и встречали самолеты противника дружным залпом трассирующих пуль. Но вот наши ряды огласил ликующий голос старшины Савенкова. Один «мессершмит», объятый пламенем, стал медленно удаляться и упал.

Остервенелые летчики стали пикировать прямо на пулеметы. Одна из бомб разорвалась рядом с нашим пулеметом, меня и старшину Савенкова оглушило и отбросило взрывной волной далеко в сторону. Когда я пришла в себя, первое, что мне бросилось в глаза, — это исковерканный пулемет, лежащий на краю огромной воронки. Там, где находился наш окопчик, чернела груда земли. Я поднялась и медленно пошла к тому месту, где находился окоп. Ноги, словно парализованные, не повиновались. Каждый шаг стоил нечеловеческих усилий.

Товарищи мои, члены нашего боевого расчета, были убиты. Двое — лейтенант Хлебников и боец Бушуев — остались лежать в окопе, засыпанные землей, санинструктор Петров лежал около окопа. Он был мертв. Рядом с ним лежала санитарная сумка с красным крестом. Левая рука его, лежащая на груди, так и не разжалась. Между пальцами виднелись капельки крови.

Потрясенная до глубины души, я буквально была раздавлена происшедшим. Отупевшая от горя, я даже не воспринимала разговоры подбежавших бойцов.

Похоронили мы их на склоне холма в братской могиле. Не успели мы бросить на могилу последние комья земли, как со стороны противника взметнулись к небу две ракеты. Одновременно немцы открыли яростный огонь из минометов. Прижавшись к земле, мы ждали атаку.

Вскоре с вершины холма показалась разорванная цепочка в беспорядке отступающих бойцов и за ней волна немцев. Стрелять из пулемета было опасно, можно было убить своих. Вот уже видны искаженные лица фрицев. В одно мгновение они оказались совсем близко.

Потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть замешательство. Вдруг из траншеи выскочил полковник стрелкового батальона и с криком «ура!» бросился на немцев, увлекая за собой офицеров и бойцов. Немцы сопротивлялись с удивительным упорством. Но они не могли остановить стремительного натиска гвардейцев и отступили на прежние позиции. В этом бою я перевязала 30 человек раненых. Перевязочных средств было очень мало и приходилось разрывать на бинты нижнее белье, а вместо жгутов использовать ремни от автоматов. Все время поддерживала мысль, что я приношу какое-то облегчение раненым.

После отражения атаки противника раненых разместили на бруствере траншеи, где они сидели и лежали в неестественных позах. Повязки про-питались кровью. Многих надо было оперировать. Были и те, которые до-живали последние минуты. Эвакуировать было некуда, кругом был враг.

К вечеру всех нас охватило чувство глубочайшей усталости, но, несмотря ни на что, мы были уверены, что враг будет разбит и на помощь придут войска. И наши надежды оправдались. Рано утром, прорвав оборону противника, к нам спешили бойцы.

Тепло простившись с ранеными, мы их отправили в медсанбат.

Мы уезжали, впереди нас ожидал долг, и мы обязаны были его выполнять. Перед отъездом я пошла на могилу проститься с друзьями, с которыми прошла нелегкий путь.

За время войны много пришлось исколесить фронтовых дорог, много раз участвовать в наступательных боях, и в моем сердце это первая встреча со смертью дорогих и близких людей оставила глубокий след.

До сего времени мне удалось сберечь образ тех, кто пролил свою кровь в лучшую пору жизни за счастье и мир на земле.