Сведения об огромной смертности, особенно в первую блокадную зиму, встречаются практически во всех воспоминаниях и дневниковых записях ленинградцев, переживших блокаду. По официальным данным «в 1942 году общая смертность в период блокады достигла исключительной высоты - 390 человек на 1000 населения». Это означает, что в городе в 1942 году умер каждый третий человек.

Ленинград в декабре, Ленинград в декабре/
О, как ставенки стонут на темной заре,
Как угрюмо твое ледяное жилье,
Как врагами изранено тело твое...
Мама, Родина светлая, из-за кольца
Ты твердишь: «Ежечасно гордимся тобой».
Да, мы вновь не отводим от смерти лица,
Принимаем голодный и медленный бой...»
Ольга Берггольц, 29 декабря 1941 года

Вся тяжесть жизни блокадного города легла на хрупкие плечи женщин и детей, которые должны были работать и заботиться о более слабых и маленьких членах своих семей. Таскать воду, дрова, отстаивать многочасовые очереди за хлебом, дежурить на крышах, сражаясь с зажигательными бомбами, работать на фабриках и заводах, в госпиталях.

Вера Кетлинская, в годы блокады жившая в Ленинграде, пишет в очерке о молоденькой 17-летней девушке Вере Щекиной: «В те первые дни она хотела действовать, а не ждать, пока ее защитят другие. Она хотела добиться права воевать. 17 лет. Рано. Нельзя. Она сердилась, спорила и плакала. И добилась путевки на курсы Красного Креста.

Госпиталь. Дежурство. Беседы с ранеными. Дежурство на командных пунктах Красного Креста... Один за другим воздушные налеты... И вот настал ее боевой час.

Ей приказали сесть в санитарную машину и ехать к крупному очагу поражения. Это был громадный жилой дом, вмещавший в себе сотни мирных домашних очагов. Сотни семей, женщин, детишек - вот что такое был этот очаг поражения, на котором бойцу Щекиной предстояло работать.

В темноте, в еще не рассеявшихся облаках дыма и пыли, Вера столкнулась лицом к лицу со страшной человеческой бедой. Стоны раненых. Обвалы, под которыми могут ока-заться живые люди. Бомбоубежище, засыпанное обвалом....

Тут уже никто не смотрел, молода ли и опытна ли Вера. Она перевязала и свезла в больницу 17 раненых, ...вместе с бойцами МПВО, жильцами дома и какими-то сбежавши-мися на помощь женщинами и подростками откапывала вход в бомбоубежище, оттаскивала бревна и кирпичи, орудовала ломом и лопатой... Вода из лопнувших труб заливала убежище. Вентиляцию засыпало, люди внутри задыхались. Скорее! Скорее!

В 4 часа утра Вера увидела спасенных людей: шатаясь, хватая воздух ртом, выходили они из подвала. Некоторые уже не могли идти. Детишки ютились на всех возвышениях в полузатопленном темном подвале... Их надо было выносить на руках... В эти минуты душевного напряжения она почувствовала себя бойцом. И это был фронт.

..Настала зима. Блокадная, страшная, лютая зима 1941/1942 года. Непокорный дух ленинградцев должен был одолеть бессилие истощенного тела. Девушки-дружиннщы снова патрулировали по городу, и у них было одно оружие -санки. Вера обходила свой квартал, волоча за собой санки и вглядываясь в лица. Иногда поворачивала и шла следом за человеком - да, этот идти больше не может. Тогда она под руку провожала незнакомого человека домой или отвозила его в больницу.

Иногда натыкалась на упавшего. Замерз? Или в голодном обмороке? Она укладывала тело на санки и везла в больницу. Помогала привести человека в чувство. Рассматривала документы спасенного: кто он? Где живет? Шла по адресу - ведь там, не выкуплен хлеб, некому расколоть дрова и затопить печку».

При всей чудовищности той действительности город жил и, несмотря на все ужасы, люди продолжали существовать - вставали, порой чуть ли не через весь город шли на службу, мерзли в не отапливаемых помещениях.

Работали многие заводы и фабрики, ученые проводили исследования, создавались научные труды.

Биолог Ксения Петровна Гемп в 1942 году была доставлена в блокадный Ленинград для выполнения особого задания. Из заготовленных еще накануне войны в одном из ленинградских институтов морских водорослей она должна была попробовать удалить излишки йода и наладить из них производство пищевых продуктов. В помощники ей выделили самого шеф-повара ресторана «Астория».

Трехмесячная миссия Ксении Петровны завершилась полным успехом. Многих ленинградцев спасло рекомендованное ею для производства дополнительное питание из морских водорослей. За это ей присвоили медаль «За оборону Ленинграда».

В блокадном городе продолжали функционировать городские службы и торговые предприятия, не регулярно, но все же работали кинотеатры, давались представления, художники писали картины, поэты - стихи, а монотонный стук метронома, доносившийся из репродуктора, прерывался передачами ленинградского радио.

Ленинградское радио было единственной связью с «Большой землей». Оно стало олицетворением жизненной силы, силы духа. Оно призывало держаться из последних сил за жизнь, ждать и надеяться. И люди свято верили в победу, потому что слышали сводки с фронта, патриотические песни, оптимистическую музыку. «Блокадная муза», «голос Ленинграда» - так называли Ольгу Берггольц, ежедневно говорившую с ленинградцами как с братьями, сестрами, как с товарищами в час испытаний, призывавшую не падать духом. Жадно ловили ленинградцы каждое радиослово, каждый звук и шорох из черных тарелок громкоговорителей.

Ольге Федоровне Берггольц - мужественной женщине, согревающей и укрепляющей душу ленинградцев, посвятил стихотворение «Ленинградки» поэт-блокадник Юрий Воронов:

Что тяжелее тех минут,
Когда под вьюгой одичалой
Они на кладбище везут
Детей, зашитых в одеяла.
Когда ночами снится сон,
Что муж - навстречу, по перрону-
А на пороге - почтальон,
И не с письмом, а с похоронной.
Когда не можешь есть и спать
И кажется, что жить не надо-
Но ты жива. И ты опять
Идешь на помощь Ленинграду.
Идешь, сжимая кулаки,
Сухие губы стиснув плотно. Идешь.
И через грудь - платки:
Крест-накрест, лентой пулеметной.

Всю зиму в Ленинграде работала Публичная библиотека. В библиотеке на абонементе было всего два фонаря «летучая мышь», и от книг веяло смертным холодом. Но в этой тьме работники библиотеки подбирали книги для госпиталей и библиотек-передвижек.

Какие только запросы не приходили в Публичную библиотеку! Ведь в осаде стали проблемой простейшие вещи, например, добывание огня... И вот в Публичную библиотеку поступает запрос: как организовать производство кремешков для зажигалок? Как наладить производство спичек? Свечей? Белковых дрожжей? И множество, множество таких же необходимейших для жизни города вещей...

Казалось бы, не до книг в городе, терпящем такое бедствие. Но работники Публичной библиотеки не дали погибнуть осиротевшим, оставшимся без защиты книгам в других библиотеках: на саночках, а весной на детских колясках, преодолевая немыслимые расстояния пешком, качаясь от слабости и тяжелого груза, возили они осиротевшие книги в свой фонд и спасали для будущих поколений сотни, тысячи книг, рукописей, архивов...

Ленинградцы мыслили, творили, дерзали, то есть дрались за жизнь на всех ее рубежах.

Все это с трудом укладывается в сознании, но это была человеческая жизнь - ужасно трудная, сопряженная с постоянными опасностями и лишениями, но все-таки жизнь. На смену утру приходил день, который заканчивался сумерками, а потом ночь вступала в свои права. Люди ложились в промерзшие постели и... видели сны, в которых постоянно снилась еда. Это были мучительные сны, никогда не приносившие отдыха.

Так они жили. Стояли у ворот своего города, как у дверей своего дома. Они всегда любили свой город. Любили, как любят воздух, которым дышат. Любовь эта так естественна, что ее не замечаешь, как не замечают биения собственного сердца. Но когда сердце ранят, по силе боли узнаешь глубину любви.

22 января 1942 года начинается массовая эвакуация женщин, детей и стариков по льду Ладожского озера. Это единственная магистраль, соединяющая осажденный город с «Большой землей». По ней в 1942 году было эвакуировано несколько сотен тысяч человек. Но, к великому сожалению, из эвакуированных от истощения и болезней умирал каждый четвертый.

Самоотверженно выполняли свои обязанности женщины-бойцы на ставшей знаменитой ленинградской ледовой трассе, которую именовали Военно-автомобильной дорогой № 101 или «Дорогой жизни». Она состояла из двух кольцевых трасс, каждая из которых имела два отдельных направления движения - для грузового движения (в город) и для порожняка или эвакуации (из города). Общая протяженность рейса по первой кольцевой трассе составляла 87 километров. Общая протяженность второй кольцевой трассы составляла 111 километров.

Пробитая сквозь блокаду трасса заменила собой все железнодорожные, водные и шоссейные магистрали, которые раньше связывали Ленинград со страной. Ладога стала символом надежды, жизни, победы. Дорога тянулась от осажденного Ленинграда к поселку Кокорево, переходила на лед озера, затем на противоположном берегу, начиная от рыбацкого поселка Кобона, вновь вилась среди заснеженных полей, болот и лесов сначала до станции Заборье, а затем, после освобождения Тихвина, - до железнодорожной станции этого старинного города. Водители автомашин совершили пробег общей протяженностью 41 миллион 200 тысяч километров, и каждый рейс был равнозначен боевому подвигу.