В результате войны и блокады в Ленинграде появилось много сирот и беспризорных детей. По городу в подвалах и в бомбоубежищах организовывались пункты для приема таких детей.

Сандружинницы с повязкой Красного Креста, сами больные и слабые, обходили квартиры, выясняли, где остались осиротевшие дети, устраивали их в ясли и детские дома. Ленинградцы знают примеры исключительного мужества и героизма женщин, спасавших детей, работавших в детских домах в период блокады. Об одной из них пишет в очерке «Вера Щекина» В. К Кетлинская:

«Было у нее и свое горе - ранен брат под Ленинградом, оторвало ступню.» осталась в деревне под немцем и пропала племянница, чудесная малышка трех лет... Но не было места своему горю. Только в детях - истощенных, бледненьких детях той зимы - мерещилось Вере и свое горе, своя родная боль... Она взяла на учет всех ребятишек квартала. К ним заходила в первую очередь. Для них добивалась мест в детском доме. Нет места сегодня, так что же, оставить осиротевшего ребенка в холоде, в голоде, в темноте? И Вера несла ребенка в казарму дружины. Там тепло. Там свет. И подруги несли детей. Бывало, каждая принесет по ребенку, а то и по два. Устали. Сами голодны. Но ребята грязны и голодны. Девушки снова впрягались в санки, привозили бочку воды, согревали ее, обмывали детей. Вера клала ребенка с собою в постель, прижимала к себе, стараясь согреть его теплом своего тела. Большая материнская жалость входила в душу семнадцатилетней девушки. Но ребенок плакал от голода. И Вера бежала в столовую, упрашивала выдать ей ее завтрашний суп, из своего кусочка хлеба, отложенного на ужин, - кусочка, который не весил и 80 граммов, отдавала половинку... В те жуткие дни не было, пожалуй, величественнее и прекраснее движения, чем это простое милосердное движение исхудалой руки, отдающей свой хлеб более слабому...

В Доме малютки, куда она чуть свет понесла спасенного ребенка, Веру знали хорошо. Няни встречали ее: «А твой-то вчерашний повеселел!» «Погляди, девочка-то твоя уже поправляется!» К ней тянулись тоненькие детские ручки. Какие-то мальчики и девочки прижимались к ее коленям — она не всех узнавала, но это были ее дети, она спасла и отогрела их, они ее помнили. Однажды, когда она сдавала девочку без всяких документов, ей сказали: «Это уже третья Вера Щекин ау нас!» Записывая ребенка, ему давали фамилию той, которая его спасла, а девочкам -и ее имя. Скоро у Веры оказалось уже семь «своих» детей, а всего она спасла тридцать девять маленьких ленинградцев. С удивлением и нежностью смотрела Вера на «своих» детей. Иногда думалось: кончится война, взять бы их к себе, заменить им мать, воспитать» Вера привязывалась к детишкам, но детишек увозили, увозили, увозили» Целые детские дома грузились в автобусы и тянулись через Ладогу на Большую землю, в тыл, к безопасности, к сытной еде, к теплу. Вера провожала детские эшелоны через Ладогу. Гитлеровцы следили за движением эшелонов, с дикарской яростью бомбили и обстреливали их при выгрузке и погрузке. Дети пугались, плакали, а иные молча смотрели в небо ненавидящими взрослыми глазами. Педагоги, няни, дружинницы, железнодорожники лихорадочно грузили вещи, вносили детей в вагоны, дежурный давал сигнал отправки, поезд срывался с места, набирая скорость...Вера оставалась одна на путях, глядя вслед уезжающим детям. Счастливого пути, светлой жизни вам, маленькие исстрадавшиеся ленинградцы!».