Память близкой истории - это всегда память сердца. Низкий поклон ленинградцам-блокадникам, живущим среди нас, и благодарная память тем, кто погиб.

18 и 27 января для нас - святые дни! Прорыв блокады Ленинграда и полный разгром немецких войск под Ленинградом. Это время живет в нашей памяти зримо. И мы стараемся память передавать в наследство молодым. Это наш долг.

В зрелые годы нам свойственно возвращаться памятью в прошлое. Блокада Ленинграда. Я - сандружинница. Мне 16 лет. Мне и Милочке Дугиной определили участок - дома по каналу Грибоедова от Лермонтовского проспекта до площади Репина, которые мы должны были обходить в поисках осиротевших детей. Квартиры тогда на ключ не закрывались, и мы детей, как правило, находили по плачу. Увидев нас, ребенок пугался и не хотел уходить от мамы, которая лежала с ним на одной кровати и под одним одеялом. А она уже была мертва. Мы тоже начинали потихоньку плакать и, прижав к себе истощенного малыша, торопились как можно скорее сдать его работнику приемного пункта.

Сколько нами было найдено таких детей, мы не считали, но их лица навсегда остались в нашей памяти.

Когда началась война, я была учащейся музыкального педагогического училища. Занятий не было. Все мы стали бойцами местной противовоздушной обороны и сандружинницами. А весной 1942 года меня направили работать в 236-ю школу Октябрьского района. Школа была для детей домом.

В августе - сентябре 1942 года я помогла вывезти из осажденного города на «Большую землю» детей Дома малютки, который находился на Садовой улице.

С тех пор когда ко мне, еще юной девушке, потянулись доверчиво детские руки, появилось особое отношение к сиротам. Оно и привело меня после войны на работу в детский дом Ленинградского морского торгового порта. Заведовала им Мария Ивановна Мацкевич. Все воспитатели были прекрасными людьми. Для детей создавались хорошие условия. Однако ребята уставали от коллектива, и я старалась брать их поочередно к себе домой по воскресеньям, хотя жила в общежитии с двумя маленькими детьми.

Как относятся ко мне мои воспитанники, с которыми я занималась музыкой, я вскоре узнала, попав в больницу. Я лежала в больнице после операции. Ученики третьих и четвертых классов без разрешения воспитателей целой ватагой прибежали меня навещать. Три мальчика пробрались в больницу по водосточной трубе через раскрытое окно, вошли в одежде в палату, где я лежала, и стали меня угощать леденцами, радуясь, что смогли сделать учительнице подарок. Конечно, я по-доброму постаралась погасить конфликт. Тогда дети были другими. Горе их научило радоваться малому, а к человеку, который относился к ним искренне, они испытывали большую, подчас очень трогательную, благодарность. Я помню этих ребят до сих пор.


Где вы теперь, уже седые?
Я та, что так любила вас.
Я о войне не понаслышке знаю,
В ее тисках, в ее кольце была.
Я из блокады Ленинграда,
Я вместе с городом жила.
Я та, что клей столярный ела,
В завалах к раненым ползла.
Запеленав родные трупы,
На детских саночках везла.
Я та, что воду из Фонтанки
В кастрюлях, плеская, несла,
Потом, согрев ее, делила
И с крошкой хлебною пила.
В блокаде скорбь моя застыла,
С печалью, болью пополам.
Я к вам бегу, мои родные,
К поросшим временем холмам.
Я к травке нежно приласкаюсь,
Кусочек хлеба положу.
Я ваша, слышите? Я - ваша!
Сквозь пласт могильный
Я шепчу.