Мы жили в Коломягах - поселение вошло в границы Ленинграда незадолго до войны. Дома здесь были частные, по большей части деревянные. У каждого дома был огород.

В начале 1942 года приходит из домохозяйства человек и говорит: «Ваш дом идет на слом». Мы с матерью тогда вдвоем жили, отец ушел на войну. Мы, конечно, были против. Потом собрали вещи, перевезли к родственникам. Однажды вернулись с работы домой, а дома уже нет - разобран на бревна. Его, как и многие другие дома в Коломягах, пустили на дрова.

Нам давали ордер на жилье на Выборгской стороне. Но мы даже не стали его смотреть. Мама сразу сказала: «Не поеду». В городских квартирах было очень тяжело жить. Нас забрала к себе бабушка Паша - папина мама. Вместе с ней жили тетя Гуля и дядя Вася - отцовы брат и сестра. Вскоре в наш дружный дом переехала семья второго брата - дяди Миши, дом которого тоже снесли. Чем больше народу - тем лучше. Мы никогда не ссорились и делили поровну боли и радости.

Дома в Коломягах пострадали не только от слома. Несколько раз были авианалеты. От бомбежек часть домов сгорела.

С началом войны стали расти цены на продукты. На рынке было все, но очень дорого. Мы там ничего не покупали. Первое время у нас оставалась картошка - урожай со своего огорода.

Но она закончилась уже к зиме. На следующий год огороды в Коломягах стояли пустые - за зиму все съели, сажать было нечего.

На рынке продавали все, что можно было есть. Например, привозили какую-то темную массу, говорили, что это «творог». На самом деле это была земля скотобойни, пропитанная кровью. Многие ее покупали.

Получать хлеб по карточкам мы ходили в магазин на Удельную. У мамы была рабочая карточка - она всю войну проработала на «Светлане». У меня сначала была иждивенческая карточка, по ней полагалась половина рабочей нормы. Но вскоре я пошла на оборонные работы. Это была большая поддержка. Теперь я тоже получала 250 граммов хлеба, к тому же на оборонных работах нас кормили обедом. На первое был суп, а на второе - немного каши.

Однажды матери на заводе выдали пшено. Сварили из него кашу. Тогда мы решили, что всю жизнь будем есть пшенную кашу, -так это было вкусно!

Еще запомнилось, как меня отправили в «санаторий». Так это называли. Я пришла на оборонные работы, когда мне еще не исполнилось 14 лет. По правилам, меня не должны были брать, но пошли мне навстречу. И вот нас - подростков, которые работали на оборонных, отправили на несколько дней в специальное учреждение, чтобы как-то поддержать. В «санатории» нас старались кормить посытнее, чем на работах, и заваривали нам вита-минный чай из сосновой хвои.

Оборонные работы были в Озерках. Каждый день я ходила за несколько километров туда и обратно. Идти по улице было страшно. Идешь - человек валяется мертвый. Пройдешь еще метров 50 - опять. Люди шли по улице - еле ноги переставляли. Если упал - то все. Иногда упавших поднимали, но чаще всего им было уже не помочь. Да и кто мог помочь? Все едва на ногах держались. Страшно подумать, что мы пережили. Не дай бог, это повторится...