Я родилась в 1938 году в Ленинграде. Моя мама Владимирова Елизавета Георгиевна, коренная ленинградка. Она работала на авиационном заводе. Отец - Владимиров Алексей Иванович, был пограничником, служил в Краснознаменном ансамбле песни и танца пограничных войск.

Перед самой войной отцу дали комнату на Ланском шоссе в домах, построенных для пограничников. С нами туда переехала и бабушка Агриппина Федоровна.

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, и в наших домах мужчин почти не осталось. Начались страшные бомбежки. После объявления по радио о воздушном налете женщины и дети бежали в бомбоубежище. Когда звучало «Отбой воздушной тревоги», все с облегчением шли домой. Я выбегала из убежища, прыгала на одной ножке и пела: «Отбой воздушной тревоги, отбой воздушной тревоги!». Часто мы не успевали дойти до дома, как снова объявляли о воздушном налете, и все бежали обратно в укрытие.

Однажды бомба упала рядом с убежищем, нас завалило, двери заклинило, выбраться самостоятельно не смогли. После того как нас вытащили из-под завала, мы больше не прятались. Куда упадет бомба - далеко или близко, научились различать по ее свисту. Какой самолет - наш или немецкий, различали по звуку.

Завод, где работала мама, начали эвакуировать, должны были ехать и мы. Собрались, вышли на крыльцо, а бабушка сказала: «Нет, никуда не поедем, здесь мы у себя дома, две блокады пережили, переживём и третью». Так мы и остались. Мама устроилась на работу в воинскую часть.

В январе 1941 года света в домах не было, стояли лютые морозы, нас почти беспрерывно бомбили. Хорошо помню, что двери в квартирах никто не закрывал, все, кто мог ходить, заходили к соседям, проверяли, живы ли. Это привычка не закрывать дверь еще долго сохранялась в Ленинграде.

У мамы украли все документы и продовольственные карточки. Пока она их восстанавливала, умерла бабушка. Мама завернула ее в простынь и повезла на Серафимовское кладбище, там открыли новый ряд братских могил. Вскоре умерли мамины два брата и их жены. В живых остался только маленький Сашенька - племянник мамы. Сначала мама хотела взять его к себе, но мы были очень слабые и не знали, останемся ли в живых. Она устроила Сашеньку в детский дом, который должен был эвакуироваться. Что с ним стало, так и не знаем, хотя очень долго искали его после войны.

К марту 1942 года мы с мамой остались совсем одни. Так как воды в доме не было, я каждый день бегала на улицу и набирала целую кастрюлю снега. Когда мама приходила с работы, она топила буржуйку, ставила на нее кастрюлю, снег таял, но воды получалось очень мало, потом я поняла, что снега приносить надо больше.

Хлеб, который мы получали, мама делила на маленькие кубики и закрывала в печку, а дверцу заматывала проволокой, говорила, что это от мышей. Из этих кубиков мама ежедневно варила суп, мне отдавала гущу, а сама пила жижицу. Один раз я не выдержала, открутила проволоку и не заметила, как съела кусочки хлеба. Когда мама пришла домой, я ей сказала, что хлеб съела мышка. Мама очень переживала, что я целый день была одна, и устроила меня в круглосуточный детский сад. Каждый понедельник мама провожала меня до половины дороги, а дальше я шла одна.

Весной жить стало легче, появилась трава. Особенно вкусной еда была из крапивы.

Все, что было можно, мама меняла на муку и крахмал и пекла лепешки. Я их и сейчас пеку, они мне очень нравятся. Я не помню, откуда у нас появилась картошка. Мы очень аккуратно ее чистили, чтобы не повредить глазочки, которые потом посадили. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы на грядке не было ни одной травинки.

Зимой 1942 - 1943 года мы уже были с картошкой. Варили ее по штучке - это было второе блюдо, а суп варили из очисток и крапивы. Маме удалось где-то достать хряпы - зеленые листья, которые остаются после уборки капусты. Она их засолила, и мы варила из них щи. Я очень болела, поэтому в садик ходить больше не стала. Зато ходила в магазин, стояла в очереди. Я на нашей улице была единственным маленьким ребенком, поэтому меня запускали в магазин без очереди, ставили на прилавок, и продавец говорила: «Выступает знаменитая артистка Владимирова», а я, гордая, исполняла стихи и песни по заявкам. Наизусть помнила сказку Корнея Чуковского «Крокодил», всем очень нравилась сказка, а мне особенно слова: «И дать ему в награду сто фунтов винограду, сто фунтов мармеладу, сто фунтов шоколаду и тысячу порций мороженого. А яростного гада долой из Петрограда» (это когда Ваня Васильчиков победил крокодила).

Однажды мы с мамой стояли в очереди в магазине, ей стало душно, и мы вышли на улицу. В это время что-то ухнуло, нас отбросило. Когда мама очнулась, стала меня искать. Я лежала далеко от нее, но была жива. Взрывной волной разорвало ремешок на маминой сумке, и мы ее еле нашли. Потом оглянулись назад и увидели, что ни магазина, ни людей нет, одна глубокая воронка. Мы потом брали из нее воду, а после войны на том месте катались на коньках.

Когда я оставалась дома одна, мама не разрешала мне находиться во время бомбежек в помещении. Один раз бомба упала рядом с домом, и в нашей комнате вылетели все стекла, хорошо, что это случилось, когда нас не было дома. Поэтому я часто сидела на крыльце и смотрела в небо, видела, как прожектора освещают самолеты и по ним бьют зенитки. Особенно мне нравились аэростаты, мимо нашего дома их часто проносили, в основном девушки.

Вместо разбомбленного магазина, открыли другой, далеко от нас. Чтобы сберечь силы, я уходила туда на целый день, занимала очередь и ждала маму.

В 1944 году домой из эвакуации стали возвращаться соседи, это были женщины с детьми. Многие из них были вдовы, их мужья погибли на фронте.

В городе появились пленные немцы, Они расчищали завалы, убирали улицы, строили дома.

День Победы праздновали всем двором, а потом мы, ребята, стояли на Ланском шоссе и смотрели, как по нему возвращались с фронта наши солдаты на машинах, и каждый из нас, думал, что обязательно встретит своего отца.

Папа вернулся домой только в 1947 году. В Закарпатье его ранило, когда он воевал с бандеровцами. Их отряд ехал отмечать 1-ю годовщину дня Победы и попал в засаду. Выжил только мой отец, он был ранен, ему ампутировали ногу. Папа был единственным мужчиной, который вернулся с войны в наш большой дом. После войны все соседи в нашем доме жили очень дружно, все праздники справляли вместе. Мы, дети, играли в казаки-разбойники и в партизаны. Наши мальчишки мечтали быть кон-ными милиционерами и ловить шпионов. Многие из них пошли по стопам своих погибших отцов и стали профессиональными военными.

В 1945 году я пошла в школу. Продавцы из магазина дали мне оберточной бумаги, и мама нашила мне тетрадей. Затем я окончила медицинское училище, Государственный университет им. Жданова. После учебы стала работать в Институте экспериментальной медицины АМН СССР, затем в Педиатрическом институте, других медицинских учреждениях. Мой трудовой стаж 47 лет, из них 26 лет я была директором Городского центра медицинской профилактики. Как говорили в наше время, занималась общественной работой, которую люблю и не оставляю до сих пор.