Громкий собачий лай заставил Григория Подобеда зажать в руке горящую спичку, обернуться к двери. В дверях стояло трое эсэсовцев. Еще двое, ведя на поводках рослых откормленных псов, спустились в цех, пошли по пролетам.

Кроме Григория Подобеда, в цехе никого из рабочих не было. Он явился сюда за час до начала смены. Гитлеровцы направились прямо к нему.

«Обыкновенная проверка или фашистов кто-то предупредил?» — тревожно мелькнуло в сознании. Однако юноша ничем не выдал своего волнения. Склонившись над станком, он как ни в чем не бывало принялся обтирать его тряпками, проверять механизмы.

Не заметив ничего подозрительного у станка Подобеда, эсэсовцы прошли дальше. Они обшарили весь цех, заглянули в каждый угол, залезли даже в большой деревянный ящик, куда рабочие сбрасывали металлическую стружку. Собаки рвались из ошейников, хрипло рычали, скалили острые клыки. Но немцы на Подобеда псов не спустили.

«Не знают», — успокоился Григорий и, повеселев, снова потянулся за сигаретой.

Вскоре фашисты покинули цех. Подобед остался один. Убедившись, что за ним не подсматривают, подпольщик быстро вскрыл механизм станка, отыскал конец бикфордова шнура, поднес горящую сигарету. После этого он подбежал к другому станку, третьему и, проделав то же самое, выскочил через окошко. Минут десять спустя раздался оглушительный взрыв. Главные станки «Киллинг» и карусельный станок «Дортмунд» механического цеха перестали существовать.

Взрывчатку для этой диверсии, проведенной 2 июня 1943 года на вагоностроительном заводе имени Мясникова, подпольная комсомольская организация Вили Гудовича получила из партизанского отряда Градова. Рабочие Виктор Глинский, Юзик Вислоух, Григорий Подобед разделили тол на три равные части, скрытно пронесли его на завод и заминировали самое уникальное оборудование. Немцы так и не восстановили станки. Обработку колесных пар фашисты были вынуждены значительно сократить. Выпуск вагонов для нужд гитлеровской армии, который планировали оккупанты, был сорван благодаря смелым действиям молодых патриотов.

Впервые с Вилей Гудовичем нас познакомила жительница деревни Трусовичи Анна Божейко. Собственно говоря, жить в деревне девушка стала лишь после прихода фашистов в Минск. До этого она жила в столице. Анна Божейко хорошо знала город, многих минчан. Виля Гудович приходился ей двоюродным братом.

В деревне Трусовичи мы часто останавливались в доме дяди Аннушки — партизана бригады «Штурмовая». Узнав, кто мы такие, Анна Божейко, не колеблясь, предложила свои услуги горкому комсомола. Она стала у нас связной. Анна ходила на протезе. У девушки не было левой ноги. Признаться, поначалу нас это очень смущало. Мы старались давать Божейко задания полегче. Однако Аннушка быстро разгадала все наши хитрости и страшно обиделась.

— Прошу не делать для меня никаких скидок, — решительно заявила она. — А протез, так он мне сейчас только помогает. Буду проходить в город под видом нищенки или больной.

Трудно, конечно, было представить Аннушку — молодую, красивую девушку, полную кипучей энергии, в роли убогой странницы. Но искусству перевоплощения, каким владела Божейко, оставалось лишь позавидовать. Накинет, бывало, на себя штопаный-перештопанный зипунишко, укутается в нитяной дырявый платок, сгорбится каким-то особенным образом, скривится — и совсем другой человек. Никогда не скажешь, что от роду ей немного более 20 лет.

В свой первый же выезд в Минск Анна Божейко помогла нам установить, кто из комсомольцев работает на заводе имени Мясникова, на кого следует в первую очередь опереться. Когда связи были нащупаны, мы послали Аннушку уже с подробными инструкциями для Вили Гудовича.

Как сейчас помню, стоял ясный, морозный день. Мы запрягли лошадь, положили на сани немного картошки, узелок с салом. Расчет был простой. При проверке на заставах немцы и полицаи обязательно ухватятся за продукты и, может быть, не так усердно будут обыскивать сани и ездовых. А мы хотели переслать Виле листовки.

Только куда же их спрятать? Борис Мерзликин, вышедший проводить нашу связную, стоял в нерешительности.

— Давайте-ка их мне, — потянулась к листовкам Аннушка. — Я придумала.

Божейко взяла у Бориса листовки, спрятала в протез.

— Не найдут, — повела она соболиной бровью. — А там еще что-нибудь похитрее устроим.

Способов для пересылки нужных вещей в город мы действительно придумали потом множество. Сделали тайники в хомутах, в полозьях, оглоблях, колесных осях. Смастерили двойное дно в санях и телеге. Словом, приспособили свой транспорт для любой поры года и на любой случай. Сколько таким путем было переправлено минским подпольщикам мин, термитных шаров, листовок, газет! Да и протез Аннушки выручал. Немцы ничего не нашли тогда, отобрали только продукты. Божейко благополучно миновала фашистские посты и заставы, приехала к Виле.

— Горком комсомола доверяет тебе руководство подпольной молодежной организацией, — сказала она Гудовичу. — Товарищи надеются на тебя, считают, что это дело тебе по плечу. Вот и листовки прислали. Самые свежие новости с фронта. Возьми, ознакомь рабочих. Правду люди узнают.

— Завтра же разнесу по цехам, — пообещал Виля Гудович, — а то от гитлеровской брехни уши скоро распухнут.

Сводки Советского Информбюро начисто разоблачали пропагандистские утки фашистов. Получив возможность иметь точную информацию, рабочие ободрились, почувствовали себя смелее, увереннее. В цехах завода участились простои станков, прибавилось брака. График выпуска подвижного состава подозрительно пополз вниз. Соглядатаи оккупантов сбились с ног, но так и не могли отыскать виновных. Больше всех усердствовал при этом мастер цеха, где работал Виля. Этот кулацкий сын лез вон из кожи, чтобы помочь гитлеровцам. Немецкий прислужник как нюхом учуял, что здесь не обходится без молодежи, поэтому к молодым рабочим относился с особым пристрастием. Он придирался по пустякам, брал на заметку каждое слово рабочих, а стоило слесарям или токарям собраться в кружок, как грузное тело мастера вырастало перед ними, словно из-под земли.

— Добунтуетесь, — шипел он змеей.— Живей расходись по своим рабочим местам, покедова не доложил по начальству.

Рабочие расходились, кидая на мастера взгляды, от которых у того сжимался затылок. Чтобы как-то сгладить впечатление, мастер пробовал заискивать.

— Ребята, да я что ж... Я подневольный, — оправдываясь, говорил он. — Не вас, так меня к ответу в СД потянут. А кому помирать охота? Жить надо тихонько, рыбкой приспосабливаться по течению, рыбкой... Плетью обуха не перешибешь, веником дров не нарубишь. Покориться, оно всегда удобней.

— Тебе, шкура продажная, может и удобно. Нам — не подходит,— оборвал мастера токарь Лустик.

— А армию фюрера видал?! — воскликнул мастер. — Чем ее сломите? Руками голыми?

Мастер порыскал вокруг глазами, поднял с пола дюймовый железный прут, натужился. Вены на его вдавленных внутрь висках вздулись.

— Видите, не согнул, то самое и у вас получится.

— Понятно, куда клонишь, гадюка, — вышел вперед седовласый кузнец. — Ну, а если вот так, рассечем. — Кузнец взял зубило, поднял над головой молоток. Удар! — и разрубленное железо звякнуло к ногам мастера.

— Не шибко, не шибко ты! Ишь, размахался зубилом, — чертыхнулся мастер и бочком, бочком подался на выход. А вслед ему катился многоголосый, уничтожающий смех.

— Подействовало!

— Пробрало!

— Так и надо их, гадов... Зубилом!

Как только мастер оставил цех, Виля Гудович вернулся к своему верстаку. Теперь можно было без опаски заняться заказом, который поступил из горкома комсомола. Мы попросили отремонтировать на заводе 36 пружин к автоматам. Виля Гудович, слесарь по профессии, сам охотно взялся за это поручение.

— Вижу, уже заканчиваешь, — подошел к нему Виктор Глинский.

— Последняя, — подтвердил Виля. — Пружинка что надо. А как у тебя?

— Кое-что есть, — ответил Глинский. — Шесть винтовок ребята достали, семь револьверов, инструмент подобрали нужный. Хочешь — собирай путь, не хочешь — развинчивай гайки, чтобы рельсы свернуло. Не очень-то понаездят фрицы.

— Это же замечательно, — схватил Глинского за руку Виля Гудович. — Все передадим партизанам. До смерти наслушаются фашисты наших «концертов» на железной дороге.

Домой они уходили, как всегда, вместе.

— Знаешь, что я думаю, Виля, — обратился к Гудовичу Глинский. — Давай назовем нашу организацию «Зубилкин». Ты— «Зубилкин», я — «Зубилкин», Кузьма — «Зубилкин», все наши мальчишки — «Зубилкины». И подписываться под своими листовками станем «Зубилкин». Вот побесятся фрицы!

Гудович взглянул на Виктора. — Зубилкин! А что! Символично. Видал, как кузнец сегодня? Раз зубилом — и железный прут пополам.

К марту 1943 года в организации «Зубилкин» уже насчитывалось более 10 человек, разбитых на боевые группы. Самых отважных и верных товарищей привлек Виля Гудович к подпольной работе на заводе имени Мясникова. Кроме Гудовича здесь действовали Виктор Глинский, Григорий Подобед, Иван Богуш, Юзик Вислоух и другие друзья Вили. Часть подпольщиков, вступивших в организацию, работала на других предприятиях.

5 марта 1943 года на станцию Минск-Товарная прибыли три цистерны с бензином. Взорвать их мы поручили «Зубилкину». Иван Богуш предложил испробовать на этой операции мину своей конструкции.

— Пойми, Виля, — доказывал он Гудовичу. — Я давно занимаюсь ею. Гарантирую, что девяносто тонн моя мина поднимет в воздух, как перышко.

— А сколько толу добавишь, чтобы, как перышко? — лукаво прищурился Виля Гудович.

— Толу? — смутился немного Богуш.— Ну самую малость, так крохотку...

Мина подпольщика сработала превосходно. А на другой день он повторил свой подвиг в Красном Урочище. Здесь Ивану Богушу удалось с помощью термитного шара взорвать уже склад горючего. 10 тысяч канистр авиационного бензина уничтожило пламя. К тому же сгорели многие складские постройки и надолго вышли из строя подъездные пути. Однако при этом Иван Богуш едва не погиб. Его заметили фашисты. С огромным трудом удалось подпольщику уйти от преследователей. Организация решила переправить Ивана Богуша в партизанский отряд.

В августе после поражения немцев на Орловско-Курской дуге фашистам еще больше понадобилось вагонов и паровозов. Эшелоны с военным имуществом, техникой, солдатами, бежавшими под ударами Красной Армии, катили через Минск днем и ночью. К фронту также шли поезда с пушечным мясом. И на заводе имени Мясникова, превращенном оккупантами в своего рода лечебницу подвижного состава, засвистели плети. Фашисты решили выжать из рабочих все соки, лишь бы удовлетворить требования военного командования.

— Круг! Поворотный круг, — подсказал Виле Гудовичу Иван Петрович Шарпио. — Лишим фашистов электромоста — не скоро они очухаются.

Иван Петрович Шарпио, старый коммунист, остался в подполье с первых дней войны. Он и посоветовал Виле поступить на завод слесарем. Когда родился «Зубилкин», Иван Петрович стал одним из активных советчиков молодежи. Не один раз его советы и опыт выручали минских молодогвардейцев. Ходил Иван Петрович и сам на диверсии. Так, на улице Декабристов он поджег штаб немецкой разведывательной авиачасти. При этом несколько разведчиков было убито, сгорели ценные для фашистов документы.

Поворотный круг на заводе имени Мясникова гитлеровцы охраняли усиленно. Однако не это смущало подпольщиков. Как обмануть бдительность часовых и подобраться к электромосту, они знали. Но для диверсии требовалось много толу, а группа Гудовича в таком количестве его не имела. Где взять взрывчатку? Ждать, пока она поступит из партизанских отрядов, это значило упустить время. Виля Гудович ходил хмурый, расстроенный.

Помогла неожиданная находка. На заброшенном пустыре Виктор Глинский обнаружил неразорвавшийся немецкий снаряд.

— Вот это чушка! — осмотрев снаряд, радостно воскликнул Виля Гудович. — Тут не то что на электромост — на ползавода хватит.

Ребята осторожно выкопали снаряд, отвинтили головку. Слесарь колесостроительного цеха Кузьма натаскал хворосту, досок, разложил костер.

— Огонь погасить, — распорядился Гудович. — Заметят немцы дымок — все пропало.

Подпольщики вооружились стамесками, отвертками, зубилами, острыми железными прутьями. Тол выдалбливали по кусочкам, прятали драгоценные крошки за пазухой, несли на завод. Вскоре можно было приступать к операции.

8 августа 1943 года Глинский, Кузьма и Юзик Вислоух, обманув часовых, подложили под электромост тол и магнитные мины. Вместе с поворотным кругом разнесло два паровоза.

Фашисты оцепили район взрыва плотным кольцом. Они дважды прочесали территорию завода, схватили многих рабочих.

— Не те, не те! — присмотревшись к арестованным, заорал на солдат эсэсовский офицер. — Глинского ищите! Виктора Глинского!

Успел-таки шепнуть фашистам словечко зловредный мастер. Это было уже опасно. Провал Виктора Глинского грозил организации серьезными осложнениями. К счастью, Виктор не попался в лапы гитлеровских ищеек. Его укрыли товарищи, а затем помогли ему перебраться в лес. Глинский стал партизаном.

Всего группа «Зубилкин» направила в отряды народных мстителей восемь человек. Побывал в Жуковке и Виля Гудович. В деревню его провела Анна Божейко. Это была памятная для нас встреча. Виля рассказал о своих друзьях по подполью, о положении на заводе, о зверствах оккупантов в Минске.

— Как волки, рыщут фашисты по городу. Дня без жертв не обходится. То убьют кого, то повесят. И у нас на заводе начались аресты, — сообщил он малоприятную новость. Однако стоило нам заикнуться о переходе членов организации в лес, Гудович настолько разволновался, что на его обветренном, чуть скуластом лице выступили капельки пота. — Нет! нет! — решительно запротестовал он. — Никто на это не согласится. Ребята просили передать, что будут держаться до последнего. Гитлеровцы не уйдут от расплаты!

Тут же он предложил план новой диверсии. По замыслу Гудовича следовало оборвать подачу пара в цехи. Прямая опасность «Зубилкину» тогда еще не угрожала. На следы организации фашисты не наткнулись, и мы согласились на проведение такой операции. Нужно было видеть, каким радостным блеском сверкнули карие глаза паренька, когда план диверсии был утвержден.

— А мину дайте такую, — попросил он, — чтобы разнесло кочегарку в щепки! Станет завод — не будет у фашистов вагонов.

- Устроит такое поленце? — показал Виле сосновую чурку Лебедев. — Это и есть мина, о которой ты говоришь. С дровами тебе ее и завезет Аннушка.

- И свяжись с инженером Красницким, — предупредили мы Вилю Гудовича. — Он поможет тебе во всем.

Г.Н. Красницкий работал на заводе имени Мясникова от партизанского отряда С.А. Ваупшасова («Градова»). Подпольщики подбросили полено-мину в дрова, которые кочегары оставили на ночь в топке сушиться. Мина была «плюсовая» и должна была сработать сразу же после того, как под котлами разведут огонь. Делали это рабочие, которые ничего не знали о подготовленном взрыве. Чтобы люди не погибли, их надо было вызвать на опасное время из кочегарки.

— А что если уговорить отказаться от работы? — предложил Гудович.— Пускай немцы сами с котлами повозятся.

— План не плохой. Боюсь только, что немцы силой заставят кочегаров работать, — задумчиво произнес Красницкий.— Вот если бы рабочие опоздали на смену, а то и совсем не пришли на завод. Только как предупредить народ? Всех не обегаешь по квартирам. Да и времени у нас в обрез. Выход один. Тебе, Виля, придется прийти с утра пораньше, подежурить у проходной и перехватить кочегаров.

— Я сделаю это, — заверил Виля. — Рабочие не придут.

В то октябрьское утро гитлеровцы были явно обескуражены, когда в назначенный час не задымила труба котельной. Они кинулись в кочегарку. Дверь оказалась запертой. Доложили директору. Тот вскипел:

— Взломайте! Всем, кто окажется в кочегарке, карцер!

Дверь высадили в ту же минуту. Но напрасно искали гитлеровцы рабочих. В помещении никого не было. Только холодные котлы тускло отсвечивали в утреннем полумраке медью деталей.

Директор срочно вызвал мастеров и механиков. Многие из них покинули теплые местечки на Рейне, чтобы отхватить кусок белорусского пирога.

— Даю пять минут,— окинул сослуживцев ледяным взглядом директор. — Не будет работать котельная, разжигать топки пойдешь ты, ты и ты. — Директор назвал по имени троих искателей легкой наживы. В другой обстановке он, конечно, не решился бы на подобные меры. Но последние месяцы его самого прижимали, что называется, к стенке. Намекнули даже на вызов в Берлин.

Немцы послушно вытянулись.

— Яволь! — гаркнул за всех механик и первым побежал в котельную.

Сухие дрова занялись дружно. Через, несколько минут в топках бушевало жаркое пламя. Немцы потирали руки. Двое мастеров остались следить за контрольными приборами. Механик, пообещав пригнать в кочегарку рабочих, направился к выходу. Но едва он переступил порог, как из-под крайнего справа котла вырвался ослепительно-яркий столб. Стены кочегарки качнулись, поплыли куда-то вбок, и все потонуло в облаке удушливого дыма и пара.

Со звоном посыпались стекла в директорском кабинете. Взрыв отшвырнул гитлеровского служаку животом на эмалированную плевательницу. Завод замер надолго.

Докладная записка о деятельности подпольной комсомольско-молодежной организации «Зубилкин» поступила в штаб партизанского движения в Белоруссии. Виле Гудовичу была объявлена благодарность. Узнав об этом, мужественный патриот ответил коротко, как подобает солдату Родины:

— Служу Советскому Союзу!

<< Назад

Вперёд >>