Распоряжение Михайлова об установлении связи с Большой землей начали выполнять в те дни, когда руководитель подполья находился в тюрьме. Группу для связи решили отправить на автомашине, но ее надо было еще раздобыть.
   Утром 29 июля Швалленберг, Шаптарь и Сидненко отправились "на охоту". Около шоссе Славута - Шенетовка партизаны засели в кустах.
   Прошло несколько машин, но одни были груженые, на других сидели вооруженные солдаты. Наконец, показалась нужная - пустая полуторка. Швалленберг, одетый в форму немецкого фельдфебеля, вышел на шоссе, поднял руку. Машина затормозила. Станислав открыл дверцу кабины и потребовал у гражданского шофера документы. Дальнейшее произошло мгновенно: за руль сел Шаптарь, рядом с ним Швалленберг, а шоферу приказали лезть в кузов и помалкивать, если дорога жизнь. Рядом с ним устроился Сидкенко.
   При въезде в город на машину не обратили внимания, но у "гросслазарета" операция едва не сорвалась. Только что прибыл эшелон с пленными, улица была запружена вооруженными немцами и полицаями. Пришлось притормозить, пропуская строй, и этим воспользовался шофер: оттолкнув Сидненко, он выпрыгнул из кузова и отчаянно закричал:
   - Ратуйте! Партизаны!
   Швалленберг распахнул дверцу и выстрелил в предателя из пистолета, шофер упал, продолжая кричать. Шаптарь дал полный газ, немцы рассыпались в стороны. И сейчас же вслед машине загремели выстрелы. Сидненко ответил очередью из автомата и упал на дно кузова. Поднимая клубы пыли, машина мчалась по улицам. Вот и мост через Горынь у лесозавода. Дежурившие здесь полицаи шарахнулись в сторону, прижимаясь к перилам.
   Машина скрылась в лесу.
   Попетляв по дорогам, подъехали к лагерю. Одуха, нахмурившись, выслушал доклад Сндненко, оглядел товарищей, столпившихся у машины.
   - Что будем делать, хлопцы?
   Софиев неопределенно пожал плечами, Кузовков промолчал, Швалленберг досадливо поморщился, укоризнепно сказав Сидненко:
   - Как ты мог упустить этот сволочь? Все было корошо, а теперь отшень пике гут!
   Сидненко виновато кашлянул:
   - Черт ого знал, что вин такий скаженный!
   Манько задумчиво почесал подбородок:
   - Знаешь, Захарович, давай подождем до вечера. Не будет погони, поедем все-таки на машине. Проселками.
   С ним согласились. Вечер и ночь прошли спокойно, и на рассвете Манько, Кузовков, Софиев, Швалленберг, Гоголь, Кодакидзе, Шавгулидзе, Шантарь, Сидненко, Друян и Казбек выехали в далекий путь.
   Миновав Стриганы, машина благополучно пересекла железную дорогу в Крупце, проехали Баранье, однако никто точно дороги не знал, и лишь к рассвету 31 июля добрались до Бачмановки.
   Укрыли машину в лесу, выставили охрану и стали решать, что делать дальше,
   Гоголь резко сказал:
   - Мы потеряли день, а проехали с гулькин нос. Останавливаться на дневку здесь нельзя, обнаружат. Ехать днем - безумие, нас перебьют, провалим задание. Надо бросить машину и идти пешком. А лучше всего вообще вернуться в отряд и переждать несколько дней.
   Софиев укоризненно покачал головой:
   - Не то говоришь, Гоголь! Какое мы имеем право ставить под сомнение приказ? Ты забыл, наверное, кем он был отдан?
   Гоголь поморщился.
   - Лезть очертя голову - не храбрость. Федор Михайлович за это тоже бы не поблагодарил!
   - Я не ставлю под сомнение твою храбрость, но согласиться с таким предложением не могу! А ты, Игнат, что думаешь?
   Кузовков задумчиво жевал травинку:
   - Нельзя возвращаться, на машине или пешком надо выполнять задание!
   - Ни черта ты не выполнишь! Нас наверняка ждут па дороге полицаи! - снова закричал Гоголь.
   Манько решительно прекратил перебранку:
   - Вот что, хватит препираться! Ты идешь с нами, Анатолии?
   - Нет!
   - Тогда уходи, не мешай. Но помни, партизаны - это одно, а партизанщина - совсем другое.
   Гоголь закинул за спину автомат, с минуту постоял, потом решительно повернулся и зашагал в лес. Вместе с ним ушел Казбек.
   Кузовков посмотрел им вслед и, ничего не сказав, тяжело вздохнул. Манько покачал головой, потом достал карту, поводил по ней пальцем и, спрятав в карман, повернулся к Щантарю:
   - Ну, Вася, проскочим?
   - Должны. Машина хорошая, не подведет!
   - Давай прямо через Берездов, сейчас же, днем. Наверняка нас там не ждут. А оттуда выскочим на шоссе Корец - Новоград-Волынский и будем ехать, пока возможно. Есть возражения?
   В шесть утра въехали в Берездов. При выезде из города полицаи пытались задержать машину, но не успели. Партизаны свернули на проселок и сразу же машина забуксовала в густой грязи - ночью прошел сильный дождь. Едва вытащили ее из одной лужи, попали в другую. Софиев выругался:
   - Черт бы побрал чернозем. Вспомнишь славутский песочек. Придется бросать колымагу.
   Пешком двинулись на север.
   Тем временем по всем проводам передавался сигнал тревоги: "Ахтунг! В районе Берездова партизаны!" Начальник берездовской полиции Семенюк собрал всех полицаев, их оказалось двадцать пять человек, и бросился в погоню. Гебитс-комиссар распорядился срочно перебросить в Берездов славутских и шепетовских полицейских. Старост обязали собрать крестьян, вооружить вилами, косами и перекрыть все дороги.
   Над партизанами нависла опасность. Около села Селичев они вошли в небольшую рощицу, повалились на траву. Через несколько минут Шантарь, наблюдавший из-за кустов за селом, тихонько подозвал Манько:
   - Леша, глянь, что делается!
   Манько, пригибаясь, подошел к нему, осторожно выглянул из-за куста и протяжно свистнул: от села к роще цепью шла большая группа людей. Такие же цепи виднелись справа и слева. Манько обернулся, почувствовав за спиной дыхание: партизаны собрались сзади. Кодакидзе нервно зевнул и спросил:
   - Кажется, влипли?
   Кузовков быстро оглядел людей. Плохо с оружием: шесть винтовок, два обреза, у него - наган, два десятка гранат и "чудо-кулэмэт", у которого ствол и диски от танкового пулемета, а кожух и подвижная система - от "Дегтярева-пехотного". Работал этот гибрид "по желанию" и часто отказывал в самые неподходящие моменты. Положение было явно безвыходным, оставалось сражаться до последнего патрона и по возможности дороже продать свою жизнь. В роще оставаться нельзя: она простреливалась насквозь. Манько еще раз глянул в сторону преследователей и подал команду:
   - Переползем в рожь! Со мной Станислав, Шантарь, Кодакидзе. Остальные с Кузовковым! Подпустим поближе и будем бить в упор. Я стреляю первым. Живее, хлопцы!
   Партизаны, прильнув к земле, быстро поползли в роще и залегли двумя группами. От мокрой земли шел пар, припекало солнце. Послышались голоса:
   - Да куда ж они, сволочи, подевались? Сквозь землю что ли, провалились?
   - Может, их и не было?
   - Не бреши попусту!
   Манько осторожно раздвинул стебли ржи - совсем рядом, в каких-нибудь двадцати метрах стояла групп полицаев. Манько швырнул гранату. Раздался взрыв, со стороны группы Кузовкова длинной очередью ударил "чудо-кулэмэт". Послышались крики и стоны, крестьяне шедшие следом за полицаями, бросились врассыпную. Кузовков вскочил с земли и, размахивая наганом, с криком "ура!" бросился вперед, за ним, стреляя на ходу и кидая гранаты, бежали остальные. Полицаи кинулись наутек, пять или шесть их осталось лежать на месте. Нахлестывая лошадей, удирали три немецких солдата, руководившие облавой. Только метрах в пятидесяти от места схватки упорно отстреливался из нагана какой-то человек. Швалленберг прицелился в него, но Манько резко опустил ствол винтовки книзу:
   - Берем живьем!
   - Зачем?
   - Он выведет нас отсюда, иначе заблудимся!
   Шантарь бросился к человеку, тот вскинул наган, но тут же выронил его: Манько ранил его в руку.
   - А ну, ложи зброю, паскуда, если жить хочешь!
   Полицай медленно поднял руки. Затравленно озираясь по сторонам, бормотал:
   - Не убивайте, товарищи, я не полицай, я учитель из Селичева...
   - Почему стрелял?
   - Мобилизовали на облаву и дали наган. Что будешь делать?
   - Где оружие?
   - Да вон бросил.
   Однако нагана найти не удалось, Кузовков подобрал лишь набитый деньгами и документами бумажник. Манько торопил:
   - Разбираться, кто ты такой, некогда. Выведешь нас в ближайший лес покрупнее, будешь жить. Начнешь крутить хвостом или наведешь на засаду - пристрелим. По-нял? Пошли быстрее!
   Группа направилась на северо-восток в лес, что в районе Каменки. Партизан удивляло, что полицаи почему-то не стреляли, а лишь смотрели им вслед. Через пару часов достигли леса и скрылись под его спасительным покровом. Проводник уверенно вел партизан глухими тропками и вывел к дому лесника. Здесь остановились. Манько удовлетворенно улыбнулся и дружески хлопнул пленного по плечу:
   - Ну, счастье твое, живи! А теперь дуй отсюда поживее и забудь, где нас оставил!
   Задержанный молча повернулся и быстро пошел по тропе, часто оглядываясь, он все еще не верил, что счастливо отделался. Передохнув немного, партизаны продолжали путь. Ночью отдыхали как следует, сушили одежду у костра, спали по очереди. Кузовков вспомнил о подобранном бумажнике и стал рыться в нем. Вдруг он нахмурился, разглядывая какую-то книжечку, подозвал Манько и Софиева:
   - Вы знаете, кто у нас проводником был? Сам начальник берездовской полиции!
   - Брешешь!
   - Смотри! -и Кузовков протянул Софиеву удостоверение, из которого явствовало, что Владимир Семенюк является начальником берездовской районной полицаи. С фотографии смотрело лицо проводника. Манько обескураженно хлопнул себя по затылку:
   - Ну, стервец! Провел как ребятишек! Теперь понятно, почему в нас полиция не стреляла: думали, что их начальник задержанных партизан ведет! И какого черта ты, Игнат, раньше в бумажник не заглянул!
   - До этого, что ли, было!
   Позже узнали, что Семенюк "за связь с партизанами" был арестован немцами и направлен в шепетовскую каме- ноломню на работу. Перед этим его изрядно избили. Впоследствии опальный начальник полиции заслужил прощение и вернулся на прежний пост. В 1944 году партизаны поймали и расстреляли его.
   После боя под Берездовом группа продолжала путь без особых приключений. Мелкомасштабная карта мало помогала, шли, ориентируясь по школьному компасу. Давала себя чувствовать усталость. Чтобы не заблудиться, решили двигаться вдоль старой советско-польской границы по дозорным тропам. Население на хуторах благожелательно встречало партизан, охотно давало продукты, показывало дорогу. Из расспросов удалось выяснить, что дальше на территории Белоруссии действуют партизаны, но сюда они показываются редко, впрочем, и немцы почти не бывали на хуторах, только изредка наведывались полицаи. Партизаны изумленно переглядывались: "Вот это житуха!"
   Сидненко позавидовал:
   - Вот бы нам сюда перебраться, красота!
   Кузовков осуждающе посмотрел на него:
   - И какого ты черта здесь делать будешь? Лягушек бить?
   Сидненко смущенно почесал затылок:
   - И верно, хлопцы, тут и в самом деле воевать то с кем!
   Около села Сновидовичи наткнулись на узкоколейку, присели отдохнуть. Вскоре показалось несколько вагончиков, которые тащил маленький паровозик. Швалленберг озорно блеснул глазами:
   - Давай немного поедем, зачем ноги бить!
   Манько с опаской покосился на состав:
   - А вдруг фрицы?
   Все же решили остановить состав. Немцев в вагонах не оказалось, а машинист-поляк охотно взялся подвести "панов-товарищей" и клятвенно уверял, что сорок километров они могут проехать спокойно. Не полагаясь на эти заверения, Софиев устроился рядом с машинистом, остальные партизаны внимательно наблюдали по сторонам. Не доезжая до станции, машинист остановил поезд и пожелал партизанам счастливого пути.
   I8 августа славутские посланцы встретились с белорусскими партизанами из соединения генерал-майора Константинова. Белорусские товарищи сердечно приняли украинцев. 10 октября группа Манько и Кузовкова выступила обратно, но уже в ином составе: погиб в бою с карателями под селом Альбин врач Симон Кодакидзе, по просьбе командования белорусских партизан остались в одном из партизанских отрядов врач Ибрагим Друян и инженер-железнодорожник Тенгиз Шавгулидзе. В том же бою под селом Альбин, пытаясь вынести с поля боя смертельно раненного Кодакидзе, был ранен Станислав Швалленберг, но до выхода в обратный путь партизанские врачи сумели вылечить его. Вместо Кодакидзе, Друяна и Шавгулидзе в состав группы вошли сержант сапер Михаил Петров, Александр Перепелицып и Иван Долгополов. Группа получила пять автоматов, две бесшумные винтовки, взрывчатку и взрыватели, боеприпасы, пистолеты. К сожалению, не удалось получить радиостанцию, но через белорусских партизан было доложено Москве о положении в районе Славуты и Шепетовкн и о партизанском отряде. Хорошо вооруженная группа проделала обратный путь без особых затруднений и 28 октября возвратилась в лагерь под Хоровицу.