Школа в селе Стриганы - штаб подполья

   - Ну что, Лень, вроде все готово?
   - Все, Антон Захарович, можно выходить.
   - Сегодня ночью пойдем. Через пару часиков подойдут Иван с Климом. Завтра утром пойдешь в Славуту, за- пишешься на прием к Михайлову. Доложишь обо всем, получишь указания.
   - Сделаю.
   - Ну, а теперь отдыхай - ночью работенка предстоит тяжелая.
   - Не тяжелей же, чем в прошлый раз!
   - Тяжелей! Прошлый раз фрицы были непуганые, а сейчас охрану на железной дороге выставили, открыто не подойдешь. Хорошо еще, что считают нашу работу заслугой Красной Армии, а то бы вовсе трудно было. Но после второй диверсии всерьез за нас примутся.
   - Ну, а сегодня за чем будет охота?
   - Какое-то важное начальство в Шепетовку и далее в Казатин едет, чуть ли не сам Кох. Состав небольшой - всего пять вагонов, все классные, так что с другим но спутаешь. Удовлетворил любопытство? Тогда проваливай спать!
   К вечеру на выходе из Стриган собрались Яковчук, Гипс, Гаврилюк. Через полчаса подошли Иванов с Одухой. Алексей нес мешок со взрывчаткой. Ушли поглубже в лес и, едва стемнело, двинулись к железной дороге. На этот раз решили минировать полотно сразу за Бадувкой, рассчитывая, что вряд ли немцы будут ожидать повторной диверсии в том же районе. Обещанный состав должен был пройти около трех часов ночи, так что было время основательно подготовиться. Как и в первый раз, полотно должны были минировать Одуха с Ивановым, Яковчук подавал сигнал, но поскольку вслед за сигналом могло последовать нападение патруля, то вместе с Яковчуком шел Гипс, чтобы в случае необходимости предупредить его и оказать помощь. Гаврилюк охранял подрывников.
   Рассредоточившись метров на пятьдесят, подпольщики внимательно наблюдали за железной дорогой и все более убеждались, что диверсию совершить не просто. Патрули проходили через пятнадцать-двадцать минут, внимательно осматривали полотно, несколько раз проехала дрезина. Малейший неверный шаг - и все сорвется...
   Одуха хлопнул по плечу Иванова и, поманив к себе пальцем, тихо прошептал на ухо:
   - Давай сюда хлопцев, будем решать, что делать...
   Отошли в лес, сели на маленькой полянке. Антон Захарович, с досадой сплюнув, сказал:
   - Дело дохлое, хлопцы! Мадьяры только недавно прибыли в эти места, обнюхаться не успели, поэтому им за каждым кустом партизан мерещится - вот и стараются нести охрану по всем правилам.
   - Может, к Могиляиам подадимся? - неуверенно спросил Гаврилюк.
   - Не успеем - жалко такую жар-птицу упустить! Давайте все-таки здесь попробуем - только чуть правее.
   Улучив момент, когда встречные патрули сошлись вместе и несколько минут разговаривали, Одуха и Иванов подбежали к насыпи, быстро заложили мину, замаскировали и благополучно вернулись обратно. Яковчук бесшумно растаял в темноте, за ним Гипс. Со стороны Могилян донесся гудок паровоза, вскоре прошел эшелон - цистерны с горючим.
   - Надо бы этот гробануть, пожалуй, не дешевле того, что ждем! - возбужденно прошептал Иванов.
   - Ладно, не будет нашего, рвем другой, - ответил Одуха. - Михайлов предупредил его, что сведения о составе спорные, если не пройдет в назначенное время, значит, не будет вовсе, тогда рвать любой эшелон.
   Оставалось примерно полчаса. До чего же медленно тянется время! Замучили проклятые комары - и не спрячешься, надо наблюдать за сигналом и за полотном дороги. Прошел обходчик, Иванов сжал руку Одухе, но все нормально - не заметил мину... Десять минут... пять... Все, время вышло! Подождав еще с полчаса, Антон Захарович решил подорвать первый попавшийся эшелон. Быстро задействовали взрыватель, отползли к лесу и оттуда увидели, что парный патруль задержался на месте, где они только что побывали с Ивановым. Солдаты осветили полотно фонарем, о чем-то оживленно переговаривались, потом один из них поднял руку, раздался выстрел, с шипением прочертила темноту ракета и залила землю мертвым зеленым светом,
   - Обнаружили! Отходим!
   И сейчас же со стороны Яковчука блеснула вспышка выстрела, затем еще одна... Солдаты, сорвав карабины, выстрелили в том направлении.
   - Это Иван, чтобы нас выручить! Ну, погоди!
   Одуха тщательно прицелился и выстрелил. Один из солдат, выронив винтовку, ткнулся в насыпь.
   - А теперь - ходу!
   В лесу к ним присоединились остальные. Все молчали. Только Одуха время от времени напоминал:
   - Ходу, хлопцы! Теперь и с собаками могут гнаться!
   Когда отмахали полтора десятка километров и стало ясно, что погони не будет или она безнадежно отстала, присели отдохнуть. Гаврилюк подвел итог:
   - Не все коту масленица! Это нам урок, впредь не лезть на рожон. Мину потеряли, одно, а второе - теперь труднее будет провести операцию.
   - Ничего, хлопцы, - одобряюще сказал Одуха, - это только начало. В первый раз удалось, второй раз сорвалось, будем аккуратнее и осторожнее. Мину жалко, это правда, но сделаем еще лучше - два взрывателя есть, а взрывчатку достанем. Так что не вешайте носы! Доложишь Михайлову, Ленька, что операция сорвалась.
   Утром Иванов пришел на прием к Михайлову. Федор Михайлович внимательно выслушал рассказ о неудавшейся диверсии, задал несколько вопросов и сказал:
   - Что ж, будем кончать с кустарщиной! Надо, чтобы одновременно работали несколько групп подрывников: в одном месте сорвалось, в другом удастся.
   - Где же их наберешь, этих подрывников?
   - Будем учить в партизанском отряде. И создавать его надо в ближайшее время.
   Буквально через несколько минут после Иванова в кабинет без стука вошел Косович. Сдержанно поздоровался.
   - У меня к тебе, Федор Михайлович, серьезный разговор, не найдешь ли места поудобнее, чем здесь?
   - Тогда пойдем ко мне.
   Дома Михайлов налил по стопке спирта, молча, не чокаясь, выпили.
   - Ну теперь будем говорить о деле. Что там такое?
   - Расскажи обстоятельнее, куда девался твой завхоз. Я раньше все не мог выбрать время им заняться, а теперь вот собрался,
   Михайлов насторожился: с чего это Косович заинтересовался Бонацким, о котором в свое время слушал вполуха? Спокойно повторил рассказ о том, что завхоз не вышел на работу, дома, как сказала сестра, он не ночевал. Заявили в полицию...
   - Значит, он местный? Откуда взялся?
   - Был в плену в шепетовском лагере, выпустили как местного.
   - Много у тебя, Федор Михайлович, таких работников из бывших пленных, окруженцев?
   - Козиичук - из славутского лагеря, Захаров, но тот, правда, в плену не был - рассказывает, что удрал из армии, когда туго пришлось.
   - Ну, а из фельдшеров, рабочих?
   - По-моему, никого нет. Впрочем, всех я хорошо и не знаю.
   - Ладно. Попрошу тебя, если что подозрительное услышишь - сообщи. С Бонацким дело нечистое. Слыхал, что полиция захватила несколько бандитов в пустом доме?
   - Слыхал.
   - У меня большое подозрение, что твой завхоз был в этой компании. И еще попрошу - будешь новых людей на работу принимать - обязательно меня или моего заместителя в известность ставь.
   - Хорошо. Может, ты и прав, всем в душу не залезешь, особенно в такое время. Каждый за свою шкуру дрожит, а что у него на уме, пойди разберись! Бонацкий вроде и был-то тише воды, ниже травы.
   - Вот-вот! В тихом омуте всегда черти водятся. Ну ладно, я пошел. Разговор - между нами.
   Переговорив с Михайловым, Косович прошел в хирургическое отделение и велел Козийчуку прибыть к нему вечером на беседу. Вечером начальник полиции долго расспрашивал Козийчука о всех врачах, в том числе и о Михайлове. Особенно его заинтересовал Захаров, к которому требовал внимательно присмотреться, вызвать его на откровенный разговор. После разговора с Козийчуком твердо решил заняться больницей - что-то здесь нечисто! И Михайлов сам, чувствуется, насторожен, может, просто боится ответственности за своего бывшего завхоза, а может, и похуже...