Комендант шепетовского лагеря обратил внимание на поведение ефрейтора Швалленберга: слишком мягок с пленными, кроме того, выяснилось, что на его дежурстве было несколько побегов. Сначала думал сообщить в гестапо, но здраво рассудил, что лучше не связываться. А тут представился удобный случай отправить ефрейтора на фронт. Накануне отъезда Швалленберг зашел навестить свою знакомую Люсу Голецкую. Здесь же находился Адам Васильевич Павлюк и Иван Алексеевич Музалев. Совсем недавно для более оперативного руководства подпольными группами в Шепетовке был создан подпольный комитет в составе Горбатюка, Нишенко, Яворского, Музалева и Павлюка. Последний через Швалленберга постоянно поддерживал связь с лагерем военнопленных. Станислав рассказал ему о решении коменданта лагеря. Павлюк озабоченно покачал головой:
   - Предупреждал ведь - будь осторожней! Что будешь делать?
   - Дезертировайт, только не Шепетовка, дальше - не сразу меры принимайт... Спрячешь?
   - Приходи, в беде не оставим!!
   - Дякую, Адам! Тогда я пошел. До свиданья, Люсья!
   В среду утром отправился на восточный фронт эшелон. С ним уехал Швалленберг. А в пятницу ночью в окно к Павлюку тихо постучали. Адам выглянул, торопливо прошел в сени и впустил в комнату немецкого солдата. Плотно занавесив окна и засветив коптилку, вполголоса сказал:
   - Ну, здравствуй, Станислав!
   - Здравствуй, Адам! Собатчий холод, мал-мал не замерз как это... ага, сосулька!
   Павлюк быстро собрал нехитрую еду, налил Швалленбергу стакан самогона и усадил за стол. Станислав торопливо ел и одновременно рассказывал, как ему удалось бежать из эшелона. В Казатине эшелон попал под бомбежку. Пользуясь суматохой, он скрылся и добрался на попутных машинах.
   После ужина Адам Васильевич отвел беглеца на чердак, а свою жену Марию Михайловну, по договоренности с Горбатюком, отправил в Славуту.
   Михайлов передал через Марию Михайловну, что через пару дней от него придет человек с документами, чтобы переправить Швалленберга в Славуту.
   Адам покачал головой. Два дня большой срок. Полиция и жандармерия уже начали разыскивать ефрейтора. Их представители навестили дома Голецкой, Горбатюка и всех, у кого бывал Швалленберг, спрашивала - не приходил ли он к ним, строго предупредили, чтобы в случае его появления немедленно сообщили в комендатуру или в полицию.
   Явились полицейские и к Павлюку. Адама Васильевича не было дома. Мария Михайловна всплеснула руками: "Боже мой, да зачем же он к нам? Небось на посту в лагере. Семилетний сынишка Володя, стоявший рядом, поправил: "Нет, мама, он не в лагере". Полицейские уцепились: "А где же?" С большим трудом матери удалось сохранить внешнее хладнокровие. К ее облегчению, мальчик ответил: "Я его на станции видел. Сел на поезд и уехал". Не дали результатов опросы и других знакомых.
   Через два дня вечером Захаров с Горбатюком подошли к дому Павлюка. Остап Андреевич постучал в окно и, не останавливаясь, прошел к входу. Адам молча пропустил их в комнату. Вышел Швалленберг. Захаров с нескрываемым любопытством оглядел его, протянул руку:
   - Константин.
   - Станислав.
    Горбатюк усмехнулся:
   - Вот и познакомились! Дело такое, Станислав, здесь тебе оставаться нельзя - гестапо разыскивает. Пони- маешь?
   Станислав кивнул.
   - Вот тебе гражданская одежда - переодевайся. Как стемнеет - уйдешь с этим товарищем.
   Станислав, посапывая, стал переодеваться. Захаров невольно залюбовался его мускулистым, ладно скроенным телом. Дождавшись, когда немец переоденется, протянул ему аусвайс.
   - Теперь вы учитель немецкого языка Петр Николаевич Шульга.
   - Пьетр Николаевитш Шульха.
   Захаров рассмеялся:
   - Неважно, но переучивать некогда. Оружие есть?
   - Я, аутомат.
   - Не пойдет - слишком заметно. Вот - "ТТ".
   Станислав повертел пистолет и спрятал его в карман.
   К Славуте подошли перед рассветом. Захаров проводил Станислава в палату хирургического отделения, где, кроме двух пораненных миной мальчишек, никого не было. Коротко рассказал "больному" о порядках в больнице, забрал с собой его одежду и вышел. Станислав тут же уснул.
   Проснулся, почувствовав пристальный взгляд. У постели стоял невысокий пожилой человек. По рассказу Захарова Швалленберг узнал Михайлова.
   - Как спалось, Шульга?
   - Благодарю вам, отшень корошо!
   - Тогда побеседуем. Мне хочется знать, какие причины побудили вас связать свою судьбу с советским подпольем.
   Михайлов закурил, угостил Станислава и тот рассказал о себе. Родом он из местечка Бойтен близ Бреслау, в Силевии. Мать - полька, отец - немец. Впрочем, отца помнит плохо, он погиб во время первой мировой войны, когда Станиславу было пять лет. Перед войной Швалленберг вместе с братом работал на шахте, в армию призвали в 1939 году и с тех пор почти непрерывно воевал - во Франции, Югославии, России. В охрану шепетовского лагеря попал после ранения.
   С трудом подбирая русские слова, Швалленберг стал объяснять:
   - Думал переход на сторона Ротте Армее на фронт, абер это отшень трудно. Геноссе Шепетовка указайт дорога.
   Предупредив Швалленберга, чтобы без его или Захарова разрешения никуда не выходил и не вступал в разговоры с посторонними людьми, Михайлов сказал, что пока Станислав будет в больнице, а затем, когда поиски прекратятся, перейдет в другое место. С Одухой уже было обговорено, что Станислава, переодетого в гитлеровскую военную форму, можно использовать для разведки и диверсий, особенно против предателей и полицаев, которых один вид немецких мундиров приводил в трепет. Антон Захарович, правда, усомнился, не агент ли гестапо этот ефрейтор? Но когда Михайлов назвал Горбатюка и Павлюка, успокоился: осторожности и ума обоим занимать не приходилось.