В Шепетовке случилось несчастье: провалилась лагерная группа Яковлева. Приехавший под каким-то предлогом Сергей Макаров передал подробности. В лагере нашелся предатель, донес коменданту. Внезапно нагрянула медицинская комиссия. Немецкие врачи без труда обнаружили, что в очередной группе "безнадежных инвалидов", об освобождении которых ходатайствовал Яковлев, все совершенно здоровы. Фашисты моментально учинили расправу. Прямо в лагере расстреляли несколько военнопленных. Первым вывели Яковлева, поставили лицом к яме. Он тотчас обернулся, не хотел вражеских пуль в спину. Вскинул руку и крикнул:
   - Выше голову, товарищи! Выше! Да здравствует наша...
   Автоматная очередь оборвала его. Охнул двор и застыл в суровом молчании.
   - Да, большая утрата и урок нам большой,- задумчиво сказал Михайлов.- Восстанавливайте связи с лагерем.
   Федор Михайлович оживился, когда Макаров сообщил, что двоим подпольщикам - медикам из шепетовского лагеря - Захарову и Батюку, - удалось скрыться.
   - Кто из них наиболее скомпрометирован и заметен?- спросил он.
   Макаров пожал плечами:
   - Пожалуй, Батюк, его ищут, а Захарова как-то через лагерную канцелярию "списали".
   - Мне нужен заведующий инфекционным отделением, человек, на которого можно было бы положиться, как на самого себя.
   - Тогда лучше Кости Захарова не найдешь. Молод, умен, смел и находчив - он, в основном, и помогал Яковлеву, но очень аккуратно - немцы даже не заподозрили его.
   На другой день Федор Михайлович принял Захарова и Батюка, долго беседовал с ними, расспрашивал об обстановке в шепетовском лагере, о работе их группы. Захаров остался в славутской больнице заведующим инфекционным отделением, Батюк, получив подробный инструктаж, направился в Берездов, небольшой районный городок Каменец-Подольской области.
   Федор Михайлович продолжал с упорством подыскивать надежных работников в инфекционное отделение, на которое возлагал большие надежды.
   В райздравотделе он встретил Оксану Ворошок, свою бывшую ученицу в медучилище. Она держала в руках заявление о приеме на работу. Посмотрел на девушку и решительно сказал:
   - Сховай-ка свою бумажку.
   Оксана послушно пошла за врачом. По дороге она рассказала свою несложную историю. После окончания училища работала медсестрой в инфекционном отделении Антонинской больницы, мечтала поступить в медицинский институт и уже подала документы. В июне получила отпуск, уехала домой - в село Бачмановку, готовиться к экзаменам. Началась война... Хотела идти добровольно на фронт, не пустили, главврач сказал, что здесь работать надо. Потом пришли немцы...
   Сколько таких историй уже слыхал Федор Михайлович!
   Девушка вызывала симпатию своей искренностью и детской доверчивостью, Федор Михайлович невольно залюбовался её чистым лицом, огромными голубыми глазами, всей ее ладной гибкой фигурой, усмехнулся: "Пожалуй, эта девчонка будет подходящей помощницей. Вот только заметна очень, глядишь какому-нибудь моему хлопцу голову заморочит, беды не оберешься!"
   При знакомстве врач Захаров показался Оксане строгим, она притихла. Чем так недоволен доктор? Неожиданно он широко улыбнулся и озорно подмигнул девушке. Его усеянное мелкими веснушками лицо стало совсем молодым и нестрогим. Оксана невольно улыбнулась в ответ.
   - Ну, вот это другое дело! А то надулась, точно мышь на крупу. Не бойся - не съем.
   Захаров внимательно присматривался к новой сестре и вскоре убедился, что она тот человек, который здесь нужен. Константин стал осторожно посвящать Оксану в скрытую сторону жизни отделения, не раскрывая всех приемов и тем более связанных с ними людей.
   Наконец, и Михайлов решил потолковать с Оксаной начистоту и ночью навестил отделение. Шел осторожно, чтобы не разбудить спящих. У постели молодого сержанта-военнопленного задержался, взял температурный лист, внимательно посмотрел на больного, затем на дежурную сестру. Оксана потупила глаза. Когда вышли из палаты. Федор Михайлович спросил девушку:
   - Ты задумывалась над тем, почему Захаров велел практически выздоровевшим проставлять в графике высокую температуру и говорить посторонним, что у них тяжелое состояние?
   - Да, но Константин Алексеевич строго предупредил, чтобы я не задавала вопросов. Очевидно, он хочет помочь этим людям?
   - Ты правильно поняла, Оксана. Но сознаешь ли, что такие вещи могут стоить жизни?
   - Но таким образом можно спасти наших бойцов! Вот только дальше-то что?
   - Немцев больше всего устраивает, чтобы эти люди умирали. Меня это тоже "устраивает". Поэтому ты должна внимательнейшим образом следить за каждым военнопленным, и чем лучше будет его действительное состояние, тем безнадежнее оно должно выглядеть на бумаге. А когда он выздоровеет, в бумагах будет зафиксирована смерть. Где воскреснет умерший, это уже не твоя забота. Разъяснить или так понятно?
   Встретив улыбку Оксаны, Федор Михайлович закончил:
   - Ну что ж, будем считать, что объяснились. Все остальное расскажет твой грозный начальник.
   - Ну какой он грозный! Он хороший, как вы...
   Уверенность Михайлова в успехе после первого отчета о "смерти" пленных возросла. Борбе равнодушно подмахнул акт и заговорил о другом.
   "Покойники" благополучно выбрались ночью из Славуты, в лесу их встретила жена Попелева и привела в Баранье. В доме Попелевых красноармейцы разместились на чердаке. Почти целую неделю они отсиживались там, пока Анна Охман и Тоня Петрийчук не распределили их среди надежных людей.
   Облегченно вздохнув, Михайлов принялся за организацию четкой работы, связанной с постоянными "похоронами". Он понимал, что после провала группы Яковлева фашисты усилят бдительность и в славутском лагере. С одним из офицеров, спасенных Яковлевым, Михайлов познакомился. Это был Тарасов, бывший командир саперной части. Шепетовские подпольщики переправили его в Славуту. Жил Тарасов на квартире у Валентины Панышко, муж у нее до войны работал в НКВД, а сейчас был на фронте.
   Михайлов рассказал Тарасову о гибели Яковлева. Он молча снял шапку, склонил голову. Федор Михайлович с глубоким сочувствием смотрел на пожилого, смертельно уставшего человека.
   - Ничего не поделаешь, Николаи Александрович, бои без жертв не обходятся. Но мы еще с вами повоюем! О разгроме немцев под Москвой знаете?
   Тарасов оглянулся на дверь и вытащил из кармана листовку. Федор Михайлович усмехнулся - это была листовка, составленная им вместе с Бонацким.
   - Спрячьте - мне это знакомо.
   Михайлов дал Тарасову задание: изучать настроение в селах, вербовать сторонников, устраивать явочные квартиры, выискивать укрытия для беглецов из лагерей военнопленных.
   Уже прощаясь, инженер нерешительно замялся:
   - Хозяйка моя..
   - Знаю - Валя Панышко. Что у нее?
   - Сильно заболел ребенок. Да и вообще надо как-то ей помочь, тяжело пришлось женщине. А она хороший человек...
   - Присылайте ее ко мне.
   
   Панышко пришла на другой день, в воскресенье. Михайлов всю ночь промучился от головной боли, заснул только под утро, но быстро собрал чемоданчик. Вернувшись от Панышко, долго не мог успокоиться. На обратном пути он увидел, как гнали на расстрел людей из гетто. С трудом задремал и тут же проснулся - Маша Власюк сердито препиралась с кем-то. Федор Михайлович поднялся и приоткрыл дверь. У порога стоял Яворский, возвратившийся из Ляховцев, куда ездил для установления связи с местным подпольем.
   - Заходи, Антон!
   Яворский разделся и присел к столу. Михайлов поморщился:
   - Ты меня извини, голова просто разламывается. Ну как дела?
   - Все в норме, Федор Михайлович. Через своих ребят связался с руководителями. Правда, очень осторожные хлопцы,- Антон слегка усмехнулся,- при первом знакомстве душу не распахивают.
   И он рассказал, что группой руководит Николай Вощило, местный, бежал из плена. С ним работает учитель Сергей Сальник и бывший пограничник Крашотшков. Судя по намекам, у них в Ямполе и селах немало своих людей, имеется кое-какое оружие. Состав организации, ее планы, связи неизвестны. Потребуется время, чтобы ляховецкие товарищи поверили и тем более пошли на объединение.
   - Ну что ж, так и должно быть. С Ямполем пока более или менее ясно, а вот Шепетовкой надо заняться немедленно и всерьез.
   Из Шепетовки сообщили, что на руководителя подпольной группы лесозавода Остапа Горбатюка готовится покушение. Убить собирались свои же, из группы железнодорожного депо, руководимой коммунистом Иваном Нишенко. Узнал об этом Василий Васильевич Яворский, иначе беды б не миновать: железнодорожники считали Горбатюка предателем.
   В подполье Шепетовки нужно было срочно навести порядок. Там было несколько разрозненных групп, разумеется, вовсе не нужно, чтобы они друг друга знали, но руководство должно быть общее, иначе не избежать печальных недоразумений.
   По докладам Яворского и Макарова Михайлов знал о шепетовцах. Особый интерес вызывал Остап Горбатюк, но встретиться с ним пока не удалось. Зато Макаров сумел привезти в Славуту дядю Ваню - Ивана Савельевича Нишенко. Он очень коротко доложил о делах подпольной группы депо: затягивают ремонт паровозов, несколько паровозов вывели из строя, подбросив в тендер ручные гранаты, замаскированные под куски угля. Готовятся уничтожить материальные склады станции. Состоялось знакомство с кладовщиком типографии Гончаровым, который обещал достать два десятка бланков аусвайсов и снабжать подпольщиков бумагой.
   Для руководства подпольными группами Шепетовки решили создать комитет, а в состав межрайонного комитета, кроме Василия Яворского, включить Остапа Горбатюка - его группа наиболее сильная, да и служебное положение позволяло ему часто отлучаться из города, бывать в Славуте. Ему же предстояло возглавить шепетовских коммунистов.