Зима в 1941 году началась рано. В середине ноября выпал снег, ударили морозы. Улицы замело снегом, к вечеру Славута будто вымирала: редко появится одинокий прохожий, торопясь скорее скрыться в доме, да, скрипя сапогами, пройдут наряды полицаев. Немцы отсиживались в теплых квартирах, Все, что происходило здесь, в конечном итоге так или иначе было связано с фронтом. Люди шепотом рассказывали о том, что ночью советский самолет сбросил над Шепетовкой много листовок и сейчас немцы усиленно собирают их.
   Привлекли для этого полицаев, пообещав за каждую листовку деньги. Складывали листовки в доме лесника. Но вмесао обещанной платы сборщики едва не попали в тюрьму: ночью листовки исчезли из дома.
   А через несколько дней они были разбросаны в Славуте, Шепетовке, Полопном и в селах. В листовках рассказывалось о разгроме немецких войск под Москвой.
   В "гросслазарет" почти перестали поступать новые пленные, зато через станцию почти ежедневно проходили немецкие санитарные поезда.
   Словно прикоснувшись к живительному источнику, подполье расправляло плечи и набирало силы. Василий Яворский через врача городской больницы Изяслава установил связь с местным подпольем, возглавляемым бывшим учителем физкультуры Михаилом Машеруком. Изяславским подпольщикам удалось устроить в полицию группу своих людей. Руководил ими капитан Васильев. Это давало возможность получать очень цепную информацию и своевременно предупреждать подполье о действиях немцев и полиции. С подпольем Грицевского района связались через хирурга Николая Гориевского, работающего в больнице Грицева. В начале января к славутскому комитету примкнули патриоты Полонного, Теофиполя, Острога. Теперь уже комитет объединял организации семи районов, а также подполья в лагерях воепнопленпых Славуты и Шепетовки.
   Михайлов не раз думал о том, что если наступление Красной Армии будет продолжаться, то вскоре она придет и сюда. Надо от организации и накапливания сил переходить к более решительным действиям, готовить всеобщее вооруженное восстание в тылу у врага. Один только "гросслазарет" может дать многие сотни бойцов. И тогда по отступающим фашистам обрушится мощный удар с тыла. Конечно, подготовка восстания сопряжена с огромным риском. Она потребует много сил и времени. Самому такое решение принять невозможно - надо собирать комитет. А пока предстояло выполнить операцию по спасению памятника Ильичу, открытому в Славуте еще в 1925 году. Фашисты сбросили бюст с постамента. В городской управе Федор Михайлович слыхал, как Гилас хвастался по телефону коменданту, что сдаст на нужды фронта несколько пудов бронзы.
   Михайлов вызвал к себе Сокола.
   Петр Николаевич, возглавив ремонт больницы, показал себя хорошим организатором и после откровенного разговора принял активное участие в работе подполья. Как-то Михайлов сказал ему:
   - Нам крайне необходимо оружие, поговори с людьми. Каждая винтовка - это такая ценность, что я бы лично за нее не пожалел и ордена.
   - Тогда считайте, Федор Михайлович, что я уже семь орденов заработал!
   - То есть?
   - Нашел семь винтовок со своими ребятами. Правда, три поломанные, но можно починить.
   - Молодец! И где же они?
   - Здесь. Спрятали в подвал под больницей.
   - Сегодня ночью перенесешь на чердак роддома. Если еще удастся найти, немедленно ставь меня в известность.
   Федор Михайлович познакомил Сокола с Одухой, которому передали найденные винтовки. Через Сокола стала осуществляться связь с другими подпольными группами - служебное положение позволяло ему встречаться со множеством людей, не вызывая подозрений. Одуха, не раз застававший Сокола на квартире у Михайлова, окрестил его "адъютантом" - это прозвище так и пристало к Петру Николаевичу.
   Сокол сразу заметил, что Михайлов чем-то взволнован. Он сердито посмотрел на часы, а потом на Сокола, хотя с момента вызова прошло полчаса.
   - Наконец-то! Сегодня ночью надо выполнить срочную и ответственную операцию. Знаешь бюст Ленина у аптеки?
   - Конечно.
   - Так вот, "отцы города" решили пустить его на переплавку. Как стемнеет, надо забрать бюст и спрятать в надежном месте. Один не справишься. Кого можешь взять в помощники?
   - Ильгунаса. Он работает у меня извозчиком. Надежный человек - в двадцатых годах был пограничником, латыш но национальности. Я за него ручаюсь. На руках бюст не унесешь, слишком тяжело. Подгоним телегу, погрузим и увезем. Можно спрятать в подвале райфинотдела.
   Вечером они подъехали к постаменту, огляделись. Бюст лежал около ступеньки, присыпанный песком и снегом. Сокол откопал его, бережно провел рукой по металлу, пальцы коснулись следа от пуль на левой стороне груди.
   Подогнали подводу, с трудом погрузили бюст, забросали его сверху тряпьем и погнали лошадей к зданию бывшего райфинотдела. Открыли люк, положили две доски, чтобы не повредить бюст при спуске, и опустили его в подвал.
   Узнав о пропаже, Гилас схватился за голову. Побежал к Косовичу. Тотчас подняли на ноги полицию. Искали долго, но безуспешно.
   Утром, выслушав доклад Сокола, Михайлов обнял его и, глядя в глаза, взволнованно сказал:
   - Ты даже не представляешь, какое огромное дело сделал! Придут наши, тебе по праву предстоит вновь открыть этот памятник.
   Михайлов задержал взгляд на черной железнодорожной шинели Сокола.
   - Ты никому не говорил, что раньше работал на железной дороге?
   - Нет. Но многие и без этого знают.
   - Вот именно, знают. Железнодорожники, да еще такие опытные, как ты, немцам позарез нужны. Сними сегодня же свою шинель, надень лучше какую-нибудь телогрейку, а то ты и так глаза всем намозолил.
   В дверь постучали. Сокол быстро вытащил из кармана прихваченную на всякий случай смету ремонта, быстро положил на стол. Стук повторился, и Михайлов кивнул: свой! Мария открыла дверь, вошел Одуха. Поздоровался с врачом, повернулся к Соколу:
   - Здорово, адъютант! Давно хотел тебя видеть.
   - Зачем?
   - А затем, братец, что ты наших хлопцев барахлом снабжаешь. - Рассмеялся в лицо недоумевающего собеседника. - Из твоих семи винтовок четыре неисправные, пришлось чинить. Ну, а одна и вовсе без затвора. Да ты не обижайся, я шучу. Давай побольше всяких - мы уж приведем их в порядок. Ленька Иванов - золотые руки, что угодно сделает.
   - Легко сказать - давай! С оружием сейчас сложно, все, что можно было, уже собрали. На базе в Цветохе должны быть и патроны и взрывчатка, только туда черта с два доберешься, охраняют.
   Федор Михайлович постучал по столу мундштуком:
   - Ладно, в другой раз поговорите. У тебя больше ничего нет ко мне, Петр Николаевич? Ну, тогда иди. Да, в родильном одна печка барахлит, надо посмотреть, не забит ли дымоход.
   Михайлову не терпелось поделиться радостью с Одухой.
   - А ведь я потому и пришел, - сказал Одуха, выслушав Михайлова. - Большое дело, Федор Михайлович, сделали. Я как услыхал, сразу подумал: ваша работа. Даже в селах впервые после оккупации так взволнованно заговорили. От хаты к хате идут рассказы. Парторганизация в Славуте есть. Множество народа в ней. По ее, мол, решению и спасен памятник.
   Михайлов дал Одухе листовки, исчезнувшие из домика лесника. Антон Захарович с восторгом встретил весть о разгроме немцев под Москвой.
   - Началось! Надо и нам развертываться. Приблизим час, когда состоится второе открытие памятника Ленину в Славуте!