Едва оправившись после ранения, Зорге, получивший к тому времени ефрейторские нашивки, снова должен был отправиться на фронт. На этот раз путь его лежал на восток. Часть, в которой он служил, получила приказ поддерживать в Галиции австро-германские войска в боях против русской царской армии. Сыну русской матери - стрелять в русских? Голос совести не давал Зорге покоя. Но до времени братания русских и германских солдат было еще далеко. Не прошло и трех недель, как Рихард Зорге вновь оказался на госпитальной койке в Берлине с осколочным ранением; на этот раз он стал жертвой приказа германских офицеров - и русского снаряда. Во время его пребывания в госпитале произошли три события, имевших различное значение в его жизни: дирекция училища по результатам досрочного экзамена выдала ему аттестат зрелости, армейское начальство произвело его в унтер-офицеры 43-го резервного полка полевой артиллерии и наградило его "за храбрость" Железным крестом II степени и, наконец, Рихарду впервые попала в руки листовка доселе ему неизвестной "Группы Спартак". Каждое из этих трех событий могло направить его дальнейшую судьбу в иное русло. Аттестат зрелости - несмотря на пропущенный им из-за участия в военных действиях 10-ый класс - свидетельствовал о хороших знаниях по истории, географии, математике, физике, химии и об удовлетворительных по закону божьему, немецкому, английскому и французскому языкам. Перед Зорге, таким образом, открывалась дорога в высшее учебное заведение, а вместе с этим - и заманчивая буржуазная карьера. Несколько иначе обстояли дела в армии. Командование долго медлило с присвоением ему унтер-офицерского звания. Его удаль и храбрость, граничившие с бесшабашностью, кое-кому из вышестоящих начальников представлялись слишком непредсказуемыми. Некоторым пришлось испытать на себе темперамент Зорге. Об этом он писал в своей биографии: "В армии я применял не политические, а индивидуальные методы воздействия: я колотил фельдфебелей". Надо сказать, что в те времена ничто так не вменялось в вину германскому солдату, как недостаточное послушание, нарушение дисциплины или даже невнимание к начальнику по службе. Но, тем не менее, военная карьера тоже оставалась для Зорге открытой. Решающим же событием в его жизни, между тем, стал факт, о котором он кратко упоминает в своих воспоминаниях: "В госпитале один молодой человек дал мне нелегальные брошюры".
   Их авторами были немецкие социал-демократы: Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Франц Меринг, Вильгельм Пик и Клара Цеткин, объединившиеся в группу "Интернационал". С января 1916 года (с этого времени они стали называть себя "Группой Спартак") они печатали и распространяли "Политические письма", призывавшие к борьбе против империалистической войны. Доверенные люди спартаковцев распространяли листовки и на родине, и в окопах на чужой земле. В них звучало обращение прежде всего к жертвам войны, к солдатам, каждый день смотревшим смерти в лицо, к раненым и калекам, к голодающим работницам военных заводов и солдатским вдовам, к профсоюзным активистам и политическим заключенным. Карл Либкнехт в то время открыто провозглашал: "Что должно в настоящий момент определять нашу общую тактику? Война есть высшее проявление классового господства и империализма ... Поэтому наша тактика полностью однозначна и ясна: непримиримейшая борьба. Однако, мы должны обращаться не только к товарищам по партии, но и ко всем, кто пока еще безразличен".
   Это были уже политические силы, ставившие целью разоблачение демагогии правящих классов. И каждый, кто хотел научиться понимать происходящее, в конце концов приходил к этому пониманию.
   В 1916 году прусская "Королевская экзаменационная комиссия ...с наисердечнейшим благословением" вручила Зорге аттестат зрелости; сразу же после этого кайзеровские генералы отправили 43-ий полк полевой артиллерии, в который позднее после госпиталя вернулся Рихард Зорге, под стены Вердена. Эта крепость служила северным опорным пунктом мощного оборонительного вала Бельфор-Эпиналь-Туль-Верден, на котором так успешно был ликвидирован прорыв германских войск к Парижу. Двадцать крупных и сорок средних фортов с убирающимися орудийными башнями на господствующих высотах по обоим берегам Мааса, прочные блиндажи и надежные полевые укрепления позволяли рассчитывать на отражение любых атак. В первые месяцы 1916 года верховное командование приступило к проведению широкомасштабной операции под многозначительным названием "Суд". Уверенный в скорой победе германский кронпринц Вильгельм лично взял на себя командование выдвинутой на острие атаки 5-ой армией, задачей которой было пробить брешь в наиболее сильно укрепленном участке французской обороны. 13 германских дивизий против 11-и французских были брошены на штурм. При этом половина всех германских войск была сконцентрирована на участке фронта протяженностью всего в 13 километров. Против 600 французских орудий было выставлено 1225 германских, включая 420-мм мортиры, а также дополнительно 202 миномета. Для ликвидации подразделений французских войск, занимавших оборону в бункерах, были сформированы отряды специально обученных гранатометчиков и саперов; здесь впервые были применены огнеметы как вид оружия. Германская артиллерия, ведя ураганный огонь по оборонительным сооружениям Вердена, израсходовала около 20 миллионов снарядов. Однако, несмотря на все усилия, кайзеровские войска за три месяца боев не продвинулись вперед и на километр.
   Битва под Верденом стала уже ожесточеннейшим по масштабам материальных и людских потерь из всех сражений первой мировой войны, когда унтер-офицер Зорге со своими солдатами окапывался на изрытом воронками поле под стенами форта Дуомои. Во время одной из бесчисленных артиллерийских дуэлей, проводившихся ежедневно через линию фронта, Зорге, участвовавший в разведывательной вылазке, получил тяжелое осколочное ранение обеих ног.
   Беспомощный, истекающий кровью, он пролежал под огнем трое суток, лишь временами погружаясь в горячечный бред. В одном из его жизнеописаний говорится: "... Третье ранение [Зорге] стало причиной глубокого внутреннего перелома ... Трое суток он пролежал в лихорадочном бреду на колючей проволоке. В эти дни он стал другим человеком". Правильнее следовало бы сказать, что наступление душевного перелома было лишь ускорено этими событиями.
   В течение нескольких последующих недель Зорге был в буквальном смысле слова привязан к госпитальной койке. Он перенес несколько операций, на его теле остались шрамы от многочисленных ран, а в его солдатской книжке появилась запись: трижды ранен. О последнем ранении жена Зорге впоследствии писала: "Рихард воевал; из-за простреленного колена он ходил прихрамывая ... Он никогда не мог медленно спускаться по лестнице - бежал вприпрыжку и при этом безжалостно подтрунивал над собой". Хотя по своей натуре Зорге был оптимистом, все же, по свидетельству одной из его знакомых в 1941 году, он в течение всей последующей жизни не мог забыть ужасов верденского ада, которые ему довелось пережить. Это подтверждала и профессор консерватории Эта Харих-Шнайдер. Слушая даже незатейливые народные песни, "Зорге снова и снова начинал рассказывать о Вердене. Это - его душевная травма".
   Под Верденом германская армия потеряла 337 тысяч убитыми, ранеными, пропавшими без вести и взятыми в плен, французская - 362 тысячи. Здесь развеялись в дым надежды и расчеты германского генерального штаба на успешное завершение военных операций. Здесь по обе стороны линии фронта появились первые признаки усталости и антивоенных настроений, резко усилившиеся после того, как в конце июня с германской стороны полетели первые снаряды, начиненные отравляющим газом. Это варварское оружие не только поражало легкие и дыхательные пути - оно обрекало людей на медленную и мучительную смерть, которая, в зависимости от изменения направления ветра, настигала и своих, и чужих.