12

   Было над чем поразмыслить Бадаеву после этой встречи. Если предположения Курта верны, знакомство Елены с контрразведчиком можно считать просто удачей: сбор военно-политической информации - главная задача оперативной группы отряда, а информация от швейцарского гостя могла представлять интерес далеко не местного значения.
   Но Елена была лишь радисткой, переводчицей, опыта оперативной работы не имела. Нужно было помочь ей, а еще лучше - попытаться продублировать ее, проникнуть в резиденцию генерала и самому связаться с гостем. Но как это сделать?
   Найти общий язык с представителями угольной монополии для Владимира труда не составляло. Знал он, правда, не Донбасс, а Бобрик-Донской, угли Подмосковного бассейна, но слышал немало и о донецких антрацитах. Мог сойти за агента, засланного сюда какой-нибудь компанией. Но будет ли представитель монополии раскрывать карты перед неизвестным ему человеком? Нужна была еще и знатность рода... Фон Мекк... Кое-что о бывшем хозяине Московско-Казанской железной дороги Владимир знал еще с детства. Потом столкнулся с документами следствия при озна- комлении с процессом по делу "Промпартии" - ведь заговорщики прочили фон Мекка в министры путей сообщения. Сам фон Мекк держал акции железных дорог, но один из отпрысков рода фон Мекков подвизался в области транспортировки угля, разумеется, при содействии влиятельного сородича. Этот фон Мекк подходил для нужной Бадаеву легенды, но надо узнать о нем и о восточных шахтах Донбасса кое-какие подробности. На это требовалось время.
   Владимир боялся за Елену. Кто знает - не захочет ли Аргир "обрубить концы", убрать свидетельницу сразу же. Нужно обеспечить ее безопасность. Но многое пока неясно. Аргир не раскрыл до конца своего замысла: что за помещение, какой способ подслушивания подготовлен им? Решение придется принимать на месте, исходя из обстановки, и быстро, может быть, даже с помощью Курта, личная связь с которым разрешена только ему, Бадаеву.
   Обстоятельства складывались благоприятно. Приезд ротенбуржца, как и прочих именитых лиц, со дня на день откладывался: слишком громким предупреждением для гостей был, по- видимому, взрыв комендатуры. Таким образом, Бадаев получал необходимое для подготовки время.
   Аргир пока не представлял Елену генералу, но познакомил со многими офицерами. И случилось непредвиденное; в "даму контрразведчика" влюбился двадцатидвухлетний офицер штаба Никулеску. Влюбился ошалело, страстно. Он был племянником генерала, и тот держал его при себе как личного порученца, часто посылал в командировки. Бадаев знал, что Никулеску развозил приказы, циркулярные уведомления командующего штабам комендантских, карательных и линейных частей, самые дальние из которых размещались где-то под Николаевом.
   ...На бланке с подлинными штемпелями была заготовлена телеграмма, отправленная Елене якобы из Николаева. В телеграмме сообщалось, что родственница, которую она разыскивает, нашлась, но тяжело ранена и умирает в Николаеве.
   Елена показала телеграмму Никулеску. Дорога на Николаев была забита войсками, о пропуске бессмысленно было и заикаться, но офицер имел собственную машину, и Елена уговорила Никулеску провезти ее в Николаев тайно.
   С заездами в штабы частей поездка длилась почти сутки, и большую часть их Елене пришлось пролежать, скорчившись, за задним сиденьем под брезентом. Это было мучительно, зато результат поездки превзошел все ожидания - Елене удалось запомнить почти все места остановок, а следовательно, и дислокации штабов. Способная к языкам, научившаяся за время оккупации неплохо понимать по-румынски, она запомнила многое из разговоров, которые слышала, лежа в машине.
   Ценнейшие сведения передал через два дня в Москву Бадаев. А на рассвете третьего дня над многими из частей Одесско- Николаевской группы появились советские бомбардировщики.
   В той же поездке Елена заметила, что поклонник ее, кроме офицерской книжки, предъявляет часовым еще какой- то документ, по которому его беспрепятственно пропускают в расположение воинских частей и в штабные помещения.
   Она небрежно поинтересовалась, что это за магическая бумага. Гордившийся "могуществом" дяди офицер показал документ Елене. На нем стояли подписи командующего войсками Одессы и начальника штаба. Елена понимала, как могут пригодиться такие подписи для отряда. Межигурская снабдила ее крошечным фотоаппаратом, которым можно было заснять документ при свете обычной электролампочки моментально, без наводки на резкость. Но как заполучить на эти несколько секунд бумагу? Елена стала поджидать удобный случай.
   Как-то вечером Никулеску явился подвыпивший, в мятом, запачканном мундире.
   - Боже! - ужаснулась Елена. - Личный порученец командующего в таком виде! Сейчас же снимайте мундир, приведу его в порядок.
   Не дав гостю опомниться, она стащила с его плеч мундир и принялась чистить. Плохо державшийся на ногах лейтенант прилег на диван и задремал. Елена быстро вынула его документы, бесшумно развернула нужную бумагу и сфотографировала.
   Занимавшийся граверным делом Алексей Гордиенко изготовил факсимиле. И появился еще один "порученец командующего", ходивший, правда, лишь по городу, но и в городе располагалось немало военных объектов, о которых нужны были точные сведения.
   Особенно интересовался Бадаев в последнее время Дальником. Поселок был наводнен жандармами, переодетыми в штатское полицейскими. Скрытых выходов Дальницкие катакомбы не имели, все шахты Дальника были на виду, и каратели их блокировали. Ни спуститься к Гласову, ни вывести его отряд верхом было невозможно, оставалось одно - пробиваться к отряду под землей. Сбойка, которую помнил Кужель, оказалась заваленной - не только она сама, но и подступы к ней. На расчистку завалов, по подсчетам опытного в этих делах Гаркуши, требовалось около двух месяцев. Работы уже велись, но их надо было ускорить. Подбирались к сбойке со стороны Кривой балки, там и располагались выполнявшие эту работу люди; руководили ими Гаркуша и Кужель.
   Бадаев не терял надежды на вывод верхом хотя бы людей дальницкого отряда - склады можно было эвакуировать потом. Могли же каратели ослабить наблюдение за поселком: таким моментом и хотелось воспользоваться...
   Бадаев никому еще не сказал о спецэшелоне, с которым прибудут новые офицеры и чиновники для карательных частей и комендантских служб. Это значительно ухудшит положение партизан. Будут, конечно, блокированы катакомбы и Нерубайского, и Усатова, и Кривой балки. Надо всеми возможными средствами оттянуть прибытие спецэшелона, чтобы успеть расчистить завалы у сбойки. Но как это сделать? Лучше всего включить в это группу Иванова и Зелинского, которая успешно ведет рельсовую войну. Каждая диверсия - это день, а то и два аварийно-восстановительных работ. Но на одном перегоне каратели смогут сосредоточить надежную охрану. Надо, чтобы на дороге действовала еще одна группа. Гордиенко? Справятся ли ребята со взрывчаткой?
   Горючая смесь! Пузырьками "горючки" Яша поднял на воздух целый склад. А если такие пузырьки посыплются на платформы, в вагоны на всех въездных путях Одессы? Пусть не все разобьются - груз сам будет давить их при движении составов. Это даже лучше: пожары, взрывы в пути. А везут в основном боеприпасы, значит, взрывы с повреждениями Колеи, восстановительные работы...
   Одним ребятам, разумеется, все это не по плечу. Нужно связать их с "десяткой" путейцев и с диспетчерской... Связь с диспетчером придется держать круглосуточно - спецэшелон будут пропускать по особому, строго засекреченному графику. Необходима постоянная готовность. Нужно обсудить все это с командирами городских "десяток", вызвать Гордиенко, Федоровича...