"ГНЕВ КИПИТ У МЕНЯ В ГРУДИ"

    "Здравствуйте, дорогие Женя и Маруся!
   С Новым, 1942 годом! Вы у меня единственные, кому я могу сейчас написать. Прошлые годы мы встречали иначе. Где-то недалеко рвутся немецкие снаряды. У нас в комнате шумно весело... Пишут письма, играют в шахматы, шашки, звенит балалайка. Что вы сейчас делаете? Где семья? Большой гнев кипит у меня в груди. Подлые изверги бесчинствуют на нашей земле. Но близится время расплаты. О, это будет чудесное время И пусть мы погибнем, быть может, в смертельной схватке с врагом, но я верю, что наше дело продолжат другие и добьются полной победы...
   Желаю здоровья и счастья в новом году. Пишите и не забывайте. Ваш Владька..."
   
   Младший лейтенант Владимир Антонович Коровин написал это письмо в новогоднюю ночь и отослал его в первых числах января 1942 года во Владивосток, своему брату Евгению Коровину, флотскому журналисту. На родину он написать не мог. Село Новоалексеевка в Запорожской области, где родился Владимир и жили отец с матерью, находилось под пятой оккупантов.
   Вспоминает брат Владимира капитан 1 ранга в отставке Евгений Антонович Коровин:
   "Это письмо мы получили в конце января. Пришло оно в адрес газеты Тихоокеанского флота "Боевая вахта", где я тогда работал. Был несказанно рад, так как почти полгода от брата не было никаких вестей. Читал письмо друзьям. Радовались вместе со мной. А через несколько недель позвонил мне один из флотских поэтов:
   - В журнале "Смена" прочел стихотворение младшего лейтенанта В. Коровина. Это не ваш брат?
   Я разыскал журнал и сразу увидел стихи Володи. Не знал, что его уже нет в живых, что это последняя с ним встреча...
   Брат окончил десятилетку в городе Кременчуге. Был он веселым, жизнерадостным человеком. Любил музыку, неплохо играл на баяне, скрипке, гитаре. Но главным увлечением была поэзия. Перед войной он поступил в Днепропетровский университет, но над страной уже сгущались тучи, и брат вскоре ушел в армию. К моменту гибели - 9 января 1942 года - Владимиру едва исполнилось двадцать лет. Последний раз мы виделись 1 января 1938 года, когда меня провожали на военную службу. Он еще учился в школе. Помню шумный вокзал, грустные глаза брата.
   У него было много друзей. Его любили за честность, доброту и удивительный, прямо-таки яростный гнев, когда он встречался с несправедливостью. У меня сохранилось довоенное письмо, где брат сообщал, что принят в партию, и делился впечатлениями:
   
    "Ты интересуешься, как у меня с литературой?.. После призыва в армию продолжал понемногу печататься. Потом ничего не писал. Так было месяцев пять. Штудировал Маяковского. Под его впечатлением написал стихотворение и послал в нашу окружную газету. Ждал. В первой литературной странице я неожиданно увидел его. Кто-то придал его ритму размеренную поступь... Злился. Потом узнал, что стихотворение правил Долматовский... Еще перед походом в Прибалтику, в Дретуне, написал поэму. Посылал в одну минскую газету - не ответили. Я ее берегу до сих пор в памяти. Многое в ней кажется наивным, но есть места, которые и теперь нравятся. В следующем письме вышлю тебе на суд...
   В декабре 1940 года неожиданно получил телеграмму из Риги - приглашала окружная газета на семинар начинающих. Встретился там с известным украинским писателем Натаном Рыбаком... Жду от тебя, дорогой, помощи и совета".
   
   Я долго не знал, как погиб Володя. Но в начале шестидесятых годов встретил в редакции "Красной звезды" (в ту пору я был посткором этой газеты по Черноморскому флоту) подполковника Николая Егоровича Бораненкова, сотрудника партийного отдела. Он оказался фронтовым другом брата, служил с ним в одном полку и тоже увлекался литературой. От него я и узнал обстоятельства гибели Володи под Старой Руссой... Родителей наших, к сожалению, уже нет в живых". Рассказывал полковник в отставке, члeн Союза писателей СССР Николай Егорович Бораненков:
   "Вспоминается морозная январская ночь 1942 года. Скованное льдом озеро Ильмень, заваленное снегом русло реки Ловать... Мы - комбат Величко, начальник штаба старший лейтенант Шаповаленко, санинструктор старшина Кроленков, командир взвода младший лейтенант Коровин и я, политрук роты автоматчиков,- шли в колонне 188-й стрелковой дивизии. Вдруг Володя тронул меня за плечо, проговорил: "Есть новые стихи - "Письмо к сыну". Послушай:
   
   Ночь, окопы, кусты и деревья,
   Лунный свет над простором равнин.
   Где-то в дальней приморской деревне
   Подрастает мой маленький сын.
   Без меня он уж вырос здоровым,
   Пишет в письмах родная моя,
   Что такой же, как я, чернобровый
   И такой же бедовый, как я.
   А на днях на конвертике чистом
   Вывел детской ручонкой своей:
   "Милый папа, разбей всех фашистов
   И домой возвращайся скорей".
   Милый сын, мы уходим в атаку,
   Время нет рассказать обо всем.
   А фашистскую падаль-собаку
   Обязательно, сын, разобьем.
   
   Я знал, что у Володи нет ни жены, ни сына, но невеста была. Он мечтал вернуться в родное село, но... Мы разошлись по подразделениям. Лишь позже я узнал, что батальон, в котором воевал Владимир, в ночном бою за Старую Руссу попал в окружение и почти весь погиб. Фашисты егерского полка сожгли в домах даже раненых. Вырвались из окружения лишь Шаповаленко и Кроленков. Они и поведали о судьбе Владимира Коровина.
   В последние минуты боя комбат Величко, пытаясь спасти поэта, приказал ему прорываться к своим. Но подлая пуля скосила Володю".