Хочу написать вам о самом памятном дне войны. Это было в марте 1943 года. Эхо Сталинградской битвы докатилось и до нашего села Мартаноша на Кировоградщине. По дорогам уныло плелись потрепанные части румынских и немецких дивизий. Мой брат Григорий в это время скрывался от фашистов в лесном хуторе Котовка [в] трех километрах от Мартаноши. Он являлся, как я узнал позже, командиром молодежного партизанского отряда нашего села. Ввиду того что мне было всего пятнадцать лет, брат избегал разговоров о том, откуда у него появляется газета «Правда», листовки, рассказывающие о действительном положении на фронтах, о жизни на «большой земле». Это придавало нам уверенности в том, что скоро будет конец оккупации. Однако я отвлекся.

Вечером 20 марта 1943 года через хутор Котовку проходил рейдовый партизанский отряд под командованием товарища Наумова, автора «Хинельских походов». Встретившись с командиром отряда, брат рассказал о себе и попросил, чтобы его и его людей взяли в отряд. Его приняли и послали в село Мартаношу в разведку. По дороге из хутора в село Гриша встретил старосту села, бывшего кулака и продажную шкуру Павленко.

«Кто в Котовке?» — спросил староста.

«Там остановился немецкий обоз», — спокойно ответил брат. Такой же ответ дал Гриша и немецкому гебитскомиссару * (* Районный (областной) комиссар) Ганцу, который ехал на хутор. Когда Гриша подходил к селу, со стороны Котовки донеслись выстрелы из автоматов и пулеметов.

Радостный ворвался Гриша к нам в комнату, где сидели я, мать и отец.

«Конец гадам! — сказал он. — Больше не будет Павленко и другая фашистская сволочь издеваться над нами. Мама, — продолжал он, — я со-беру своих ребят и назад в лес, к своим». Но его планы не сбылись. В село понаехало много немцев, артиллерия, танки. Была выставлена сильная охрана, выбраться из села Гриша не мог. Целый день длился бой за хутор. Несколько раз немцы атаковали хутор, но безуспешно. Партизанам было видно и артиллерию, два фашистских танка горело недалеко от села, около двухсот солдат убитыми потеряли немцы.

Впоследствии около десяти фашистских машин, полных трупов, остановились в селе, жителей села заставили копать ямы для них.

Вы можете понять, каково это было для нас, проживших в оккупации около двух лет, знать, что в трех километрах находятся свои советские люди, когда фронт находился за сотни километров.

Партизаны убили Ганца, но старосте Павленко удалось бежать. Он доложил в гестапо, что в селе находится комсомолец-партизан Некора Григорий. Вечером гестаповцам удалось схватить брата. Уже в зале суда мы узнали, как мужественно держался мой брат. Его били, пускали на него собак, которые рвали живое тело. Брат только скрипел зубами, превозмогая страшную боль.

«Я ничего вам не скажу. Я вас ненавижу!»

При нем нашли комсомольский билет, который он хранил зашитым в одежду, и фашисты еще больше озверели. Они нанесли ему несколько штыковых ран. Уже теряя сознание, он крикнул: «Меня убьете, а всех не сможете, нас миллионы» (из показаний полицейского). Когда он потерял сознание, фашисты выбросили его со второго этажа. Но ни слова не услышали они от него про партизан.

Когда пришли наши, из Украинского штаба партизанского движения пришло уведомление: «Ваш сын, комсомолец Некора Григорий Миронович, боец, партизан, погиб в борьбе против немецких фашистов, отдал жизнь за Социалистическую Родину».

Дорогая редакция, я написал это письмо, стараясь передать по мере моих сил то чувство радости и гордости, которое овладело мной, пятнадцатилетним мальчишкой, радость жителей села, которые сами воочию убедились, насколько погана была фашистская пропаганда, уверявшая в своих газетах, что Советская армия разбита, Москва и Ленинград взяты. И вдруг бои за сотни километров от фронта, где они, фашисты, терпят поражение, а партизаны не потеряли ни единого человека...