Тогда была весна 1942 года. Мне было 9 лет, брату — 14. Мы с мамой ночевали в селе Хорошем у женщины, муж которой был на фронте. Каким-то тонким чутьем мама поняла, что хозяйку можно расспросить, далеко ли фронт и как туда пройти. Она посоветовала: «Идите оврагом. Никто вас не увидит. Так и придете вечером в село Водянэ, а там и наши уже. Привет им. Пусть скорее приходят!» Кто стремился попасть на «Большую землю», тот может понять наше радостное волнение. Неужели так просто попасть к своим? Неужели сегодня кончится наша «погоня» за ними? Мы незаметно выскользнули из села и вскоре попали на тропинку в овраге. Мы были почти уверены — вечером встретимся с нашими защитниками. Я и брат часто находили листовки и бежали к маме. Они читала их, и лицо ее выражало счастье. Помню, там были такие слова: «Товарищи! Переходите фронт группами и в одиночку! Не верьте: враг будет разбит, победа будет за нами!» На пути попадались многие вещицы, говорящие о недавно прошедших здесь боях. Изредка просвистывали пульки. Мама говорила: «Шальная пуля... Но все равно фронт близко!» Когда учащался такой свист, мы опускались пониже в овраг. Солнце остановилось на заходе. Вдруг наш овраг кончился. Тропинка пошла вверх. Мы поднялись по ней, но села не было. Тогда пришло разочарование. Говорили, что село будет прямо перед нами, но его нет. Перед нами стояла военная полевая кухня, лежали крупные, изуродованные в бою мертвые лошади. Упитанные, белые кавалерийские красавицы. Ветер быстро перекидывал листочки розовых книжечек, застрявших в прошлогодней листве. На земле огромные бурые пятна. Это — кровь! Во многих местах она обагрила и бурьян. Весеннее солнце высушило ее. Недалеко от нас лежали два убитых воина. Мы приблизились к ним и стали их разглядывать, но в это время мимо наших ушей засвистели пули. Нам пришлось быстро лечь и не шевелиться. Лица убитых потемнели на солнце, но ветер теребил их волосы. И люди казались живыми. Мы не боялись лежать рядом с ними. «Вот это и есть поле боя. Убитых уже убрали, только два остались. А нас уже заметили», — рассуждала мама. Когда мы вставали, учащался свист пуль.

Впереди действительно было заветное Водянэ, но не оттуда нам слали свинец. А может, это все-таки наши? Наблюдают нас... Но наши не стреляли в женщину с детьми. А может, им не видно, кто именно здесь? Вправо было маленькое село, мы знали, что это не то, что нам нужно. Но тем не менее солнце садилось. И нам пришлось спуститься с горы, пересечь узкую речушку и шоссейную дорогу прежде, чем попасть в село. Оно именовалось Добрынька. Насчитывалось в нем всего 150 хат. Теперь стояли полуразрушенные 50. Его жители нам сильно удивились: как мы могли сюда прийти? Ведь на дороге немецкие патрули. Что? Через поле? Как нас там не убили? Вообще уже с Хорошего нет выхода в сторону Лозовой, запрещенная зона. Староста не замедлил с вопросом:

— Куда ж вы, женщина, идете?

— На свою родину Лозовую.

— Но там же красные!

— А мне никто не нужен.

— Кто вас знает...

Ночевали мы у него. Он нам приказал идти в село Александрополь. Это 1,5 км назад. Назад! Но нас звали впереди. Вперед нас не пустил староста, говоря: «Чуе мое сердце лыхо. Неспроста вы туда направились. Ну а хотя бы и просто, не ходите туда — пожалейте детей своих и себя». Женщины о нем говорили, что немцы заподозрили его в содействии побегу русских военнопленных. Но у него пять душ детей... Может, он и себя пожалел, не пропустив нас дальше. А дальше, это было очень недалеко, где была «Большая земля». Жена старосты долго сидела за столом с мамой при свете «коганца». Она показала пачку документов, выбранных с карманов павших героев. Многое женщины села выпросились у немцев пойти на поле минувшего боя убрать мертвых. Каждая собирала документы, чтобы потом послать домой погибшим. Среди документов были и фотографии.

Оказывается, Добрынька взята была нашими у немцев с большим мужеством. Но одна подлая душа (женщина) припрятала двух немцев у себя, которые ночью все высмотрели и утром привели танки. Нашим пришлось оставить Добрыньку, приподняться на гору. Там-то и поливал их враг с тяжелых орудий. Они были там видны как на ладони. Лавина кавалеристов-сибиряков все прибывала и падала. Многие бойцы катились по склону вниз в речку. Вода, красная от крови, своим течением уносила в тыл врага пилотки с красными звездочками. Полегло там более 3 тысяч человек, остальные отступили.

В память всего виденного на поле боя мы взяли компас. Счастливое детство было отнято Гитлером у меня, но именно много взрослее я стала себя чувствовать тогда, когда лежала рядом с убитыми. Когда услышала сильный запах пороха. То было впечатление, разящее детское воображение. Пусть же растут дети детьми, а не стариками.