Весть эту страшную, мрачную первым в дом принес Павка. Дома была мать и младшая, четырехлетняя сестренка Павки. Старших детей семьи дома не было. Вера где-то была у подруг, а «хозяин дома», девятиклассник Владимир, был на школьных спортивных соревнованиях. Павка еще не понимал полного значения этого слова: не мог осмыслить всего, что скрывалось за ним, он скорее почувствовал, чем осознал, что весть его не радостная. Бросив ведро с водой на полдороге, он, запыхавшись, вбежал в дом.

«Мама, война! Германия напала на нас! Самолеты..!» Это все, что запомнил и понял Павка. Больше он ничего не мог объяснить толком. Да и трудно было разобраться ему в этих событиях в восемь с половиной лет. Мать вскрикнула, схватила и крепко прижала сестренку и Павку. В глазах ее были страх и отчаяние, как будто война уже полыхала на ее улице, подступала к ее дому, хотя война была от нее более чем за три тысячи километров. Павка чувствовал себя виноватым перед матерью, которая недавно только оправилась от тяжелой утраты, потеряв его отца. Он не знал, как успокоить мать. Чтобы как-то утешить ее, он сказал: «Ничего, война скоро кончится... Да?»

Вечером собралась вся семья. Ужинали молча, только старшие дети иногда переглядывались. Наконец заговорил Владимир. «Мама, я завтра иду в военкомат... и Нина тоже...» Мать посмотрела на них молча. В глазах ее промелькнул опять страх и сменился вдруг теплой искоркой, которая шла из самой глубины ее сердца. Это была искра материнского сердца, искра молчаливой гордости и радости за то, что она видит детей своих такими, какими хотела бы видеть, но еще не видела. Старшие дети почувствовали молчаливое одобрение матери, это передалось и Павке.

«Я тоже пойду в... — Павка запнулся, он не знал толком, куда ему идти, только чувствовал, что идти нужно всем, кто любит свою Родину и добавил:

— В военкомат...

Раздался дружный хохот, смеялись все, кроме Павки. Мать смеялась со слезами, старшие дети с любовью и благодарностью. Смеялись впервые в этот день.

Прошло время. Война уже стремительно уходила на Запад, туда, откуда пришла. Почти каждый день почтальон приносил письма в дом Павки. Письма приходили от сестры, которая работала по направлению от военкомата, и от брата, который уже два года сражался с гитлеровцами на одном из Украинских фронтов. Письма были теплые, ласковые. В каждом из них звучала ненависть к врагу, каждое дышало скорой победой. Изменился и вырос Павка за это время. И хотя война не дошла до его дома, он ее перечувствовал всю, даже школу пришлось оставить пока Павке. Эшелоны на фронт, раненые с фронта, эвакуированные, дети, потерявшие родителей, все это сделало его серьезным, мужественным. Да и в доме был он теперь «хозяином» — единственным мужчиной.

Каждое утро вставал Павка за полчаса до гудка и собирался на работу, давая наставления младшей сестренке. А работал он на заводе, который за последние два года вырос на пустыре, за рабочим поселком с огромными корпусами и высокой трубой, на которой трепетал красный флаг. Работа у Павки была самая простая из всех работ: нарезай резьбу в гайках и на болтах, нарезал — отправь в сборочный цех. Иногда была другая работа, но к любой работе он относился с любовью. Старый мастер, приехавший вместе с заводом и проработавший на нем более тридцати лет, всегда был доволен Павкой, хотя он ему этого не говорил. Одно знал Павка твердо: чем больше он сделает на заводе, тем быстрее победа над врагом.

Трудно было заставить Павку заплакать, хотя в его возрасте это бывает. Но однажды он плакал. Плакал скупо, молча, как мужчина. Запомнился ему этот зимний день, день последней военной зимы. Все было, как и прежде, и почтальон с сумкой и куры, ковыряющие землю на проталинах у забора. Павка, идя к дому, видел, как мать взяла письмо и направилась к двери.

Потом выскочила в слезах навстречу ему и упала. В руках ее был зажат голубой, с боевой картинкой на лицевой стороне, разрезной армейский прямоугольник. Павка подбежал к матери, поднял ее. Она бросилась к нему на шею, плача и вздрагивая. Слов не было, только глаза ее, заплаканные и красные, говорили, что случилось что-то страшное, непоправимое, что горе в этом конверте. Сердце защемило у Павки. Он схватил бумагу и впился в нее глазами. Строки было ровные, аккуратные. Вначале ничего: письмо как письмо, только почему-то вместо [обычного] обращения «Здравствуйте дорогие, мама и...» письмо начиналось по-другому. «Уважаемая Анастасия Васильевна! — прочел он, — Выполняя просьбу своего боевого товарища и Вашего сына Володи, сообщаю Вам горькую весть...» Дальше строки поплыли у Павки. Буквы прыгали одна на другую, а к горлу подступил такой комочек, который никак не давал говорить ему, что бы утешить мать. Он только и мог, молча поглаживать ее поседевшие пряди.

Пришла весна. Скромно отпраздновали май. Все вокруг зазеленело, зацвело, нежно ласкало южное солнце землю. Один из этих дней был особенно каким-то хорошим. Все, казалось, нежно переливается в лучах. Павка встал поздно. В это день у него был отдых. Взяв тяпку, он отправился за поселок на поле, где были распаханы небольшие огороды рабочих и служащих завода. Раздевшись по пояс, Павка работал. Работалось легко и свободно, одна за одной вырисовывались аккуратные грядки. Павка остановился. Вытер пот рукой. Посмотрел вокруг. Кое-где на поле ковырялись одинокие фигурки, а дальше к горам работали колхозники. Прогудел гудок, извещая об обеденном перерыве.

Дорога к поселку была пуста, только далеко к работавшим колхозникам скакал всадник, поднимая белое облачко пыли вслед. И вдруг на дороге их поселка появилась серая фигурка, торопливо бежавшая мелкими шагами в сторону поля, к Павке. Он сразу узнал эту фигуру. Он узнавал ее на любом расстоянии и выделял из сотни других. Вот она уже бежит по распаханному полю, останавливаясь и спотыкаясь. Павка побежал ей навстречу. Сознание терзает мысль — что случилось? Вот уже мать запыхавшаяся близко. Он видит ее лицо, слезы на щеках, но глаза какие-то радостные, счастливые. «Победили!!! Победили!!!» — кричит мать, подбегая и целуя Павку. Он не в силах сразу понять, кого победили, и только когда мать сказала, что война окончена, он понял все и бросился обнимать и целовать ее. И опять к горлу подступил комочек, опять трудно было говорить, и Павка молчал, а мать бесконечно говорила и плакала: «Я знала, что мы победим!.. Только вот Владимира жалко.... Думала, что и ты скоро уйдешь, если война затянется.... Вон как вырос!..» — а потом вздохнула и добавила: «Учиться тебе надо, сынок!» Павка кивнул молча. В глазах его сияла радость. Это был для него самый памятный день войны.

* Воспоминания автора написаны от третьего лица.