В нашем районе немецко-фашистские оккупанты пробыли девять месяцев. Город Погорелое-Городище был веселым и красивым. Через два месяца после захвата немцами город опустел, фашисты выгнали всех жителей. По домам ходили гестаповцы, одетые в длинные зеленые плащи-накидки, с овальной зеленой бляхой на шее. На пластинке надпись: «Гестапо». Они говорили домохозяевам: «Уезжайте немедленно за черту города. Кто останется в городе — будет расстрелян».

Толпы советских людей, нагруженные узлами, уходили из Городища, покидая родные места.

Мы с мамой пошли в деревню Бурцево, попросились на квартиру к знакомой колхознице.

В середине зимы немцы выдумали пронумеровать всех русских, проживающих в районе. Каждому русскому выдали деревянную (а в некоторых местах — картонную) бирку с гайтаном и велели повесить на шею, как крест, только поверх одежды. На бирке было написано: Деревня Бурцево 26.

Такая бирка была у меня. А у моей мамы был 125-й номер.

Люди ходили с номерами, словно собаки с номерованными ошейниками. Даже хуже: собаки имеют какие-то клички: Букет, Полкан, Трезор, Бобик и т. д. Мы же не имели ни имени, ни фамилии, ни прозвища, а были просто номерами.

Подумайте, ребята, над этим издевательством немцев над русской нацио-нальной гордостью! Если у вас дома есть корова или кошка, то ведь каждая из них имеет какое-то имя. Коров вы зовёте: Машка, Буранка, Красавка или как-нибудь ещё. А вот мы, находясь у немцев, не имели ничего.

Без этой бирки нельзя было никуда показаться. Поймают без бирки за километр от деревни — смерть. А если в лесу повстречают, то и разговаривать не станут — расстреляют.

4 августа Красная Армия смелым броском освободила наш район от фашистов. 8 августа 1942 года мы вернулись в свой родной город. Пришли и заплакали: города не стало. От веселого, красивого городка осталось только полтора десятка домов и пара чудом уцелевших тополей. Вместо домов и кварталов — кучи пепла и битого кирпича.