— Вставай, Клара — сказала мне мама — началась война.

Я сразу вскочила. Мы с мамой разбудили брата. Папы не было: он как раз за неделю пошел в военкомат, и его куда-то отправили.

Мы побежали к соседке. Она старенькая и уже пережила одну войну. Мы думали, она научит нас, что надо делать. Но она тоже испугалась.

Мы выбежали на улицу. А там снаряды грохочут.

Мы снова вернулись домой. Легли на пол и лежим.

Мы лежали долго. Потом мама нам говорит: «Дети, весь город в огне, а орудия сейчас не грохочут. Пока передышка, надо выбраться за город».

У нас была соседка — ей трудно было ходить, потому что она ожидала ребенка. Я взяла ее трехлетнюю девочку на плечи. Брат взял ее корзину, а мама — наши пальто.

Мы пошли садом. Толкаем, толкаем калитку, а она не открывается. Мы толкнули ее сильней и отодвинули по земле то, что там лежало. Это был мертвый человек.

Уже стало светать. А раньше, в темноте, все небо было красное. Теперь видно, что провода висят оборванные. Всюду валяются мертвые лошади. Женщины с детьми бегут по улицам, но почему-то никто не кричит. Женщины тащат, несут, ведут детей, и у них совсем не такие лица, как всегда, но никто не кричит и не разговаривает, а все молчат.

Мы подошли к бетонному мостику через овраг и сели туда под мостик. Там многие отдыхали. И вдруг бежит мальчик и кричит: «Немцы заняли вокзал!» Тогда мама сказала: «Ой, пойдемте скорее, все равно куда, только бы на восток». В эту минуту как раз взошло солнце. Мы и пошли на солнце — на восток.

На одной улице стояла грузовая машина. В нее влезли женщины с детьми. Мы стали просить: «Возьмите и нас!» Они протянули руки, и мы вкарабкались. Шофер сразу тронул. Но он, верно, был молодой, или города не знал, или боялся, он только он никак не мог выехать из города. Дома горят, всюду обломки и трупы, а он все ездит и ездит по одному месту и никак не может с него съехать. Сидит за рулем весь бледный. На улице нам уже встретились немецкие патрули.

Наконец шофер привез нас в какой-то тупик, забор со всех сторон. Тогда мы слезли и побежали пешком.

В первый день к вечеру мы дошли до Кобрина. Я все время несла девочку на плечах.

Скоро мы встретили наши танки, которые двигались на запад, и тогда нам смелее стало от этого, и мы решили отдохнуть. Мы легли в рожь и сразу заснули. Но мама не дала нам спать больше 20 минут. Какой-то мужчин, шедший с нами, разделил свой творог и свой хлеб, и мы поели.

К утру мы пришли в одну деревню. Мы теперь шли не одни, а с военными, которые догоняли свои части. Их было 7 человек. Женщины-крестьянки так плакали, так просили их, чтобы они не уходили, так просили, что даже подушки вынесли и клали их под ноги, когда они легли на траву отдохнуть. Женщины их уговаривали: «Мы только и жили эти два года, как вы пришли, зачем же вы уходите?» — «Мы вернемся», — говорили военные. Женщины хватали их за полы, дети плакали: «Не уходите!» Они нанесли нам и масла, и сала, и свежего хлеба, прямо из печки, теплого. Мы ничего не могли взять с собой — тяжело, но голодать нам нигде не пришлось, потому что крестьяне везде очень хорошо встречали нас.

Так мы прошли километров 200. Потом на одной станции мы увидали товарный поезд с цистернами и ледниками. А в одном вагоне ехали раненые. Они были легко ранены и сидели на тамбуре. Они нас приняли к себе.