Как началась война, папа ушёл в штаб ПВХО. Там ему выдали два билетика — билетик на меня, билетик на маму. Вот мы с мамой по этим билетам на 20 августа сели в эшелон и поехали. В нашем вагоне ехал еще мой троюродный брат Яша со своей мамой.

Ночью поезд прошёл 120 километров, и мы приехали куда-то возле Нежина. Тут налетели на нас фашистские самолёты. Мы в поле побежали, все побежали, женщины, дети, и моя мама, и Яшина мама, и Яша, и я: мы побежали в кустики прятаться. Тогда немец спустился низко над полем и начал строчить из пулемета по нашим кустикам и по людям. После они улетели. Мы пошли обратно в вагоны — мы с Яшей вместе шли, — а на поле сколько людей осталось! Кто на спине лежит, кто на животе. И на траве крутом кровь.

Возле Бахмача снова налетели фашисты. Они все целили попасть бомбой в вагон, но бомбы падали мимо. Мы опять побежали в поле, а они опять из пулеметов по людям. Одна в соседнем вагоне с девочкой ехала, так они девочку насмерть убили. Тут, на поле, мама ее и схоронила. Мужчины вырыли яму. Положили девочку на носилки, закрыли досками и опустили в землю.

Мы поехали дальше и возле Конотопа фашисты налетели тучей, 13 самолётов зараз. Это было днем. Солнышко светило, и мама мне сказала: «Ты посиди в поле, а я буду обед варить». Она в вагоне и варила, и стирала, и все. Я села возле нашего вагона: начала читать книжку — журнал «Затейник». Там были пьески смешные. Вдруг они налетели. Люди сразу попрятались под вагоны. А он спустился низко — не выше, чем в рост человека, и начал по вагонам застрачивать. Я испугалась, побежала, не зная куда, в поле. А тут он начал бомбы кидать, и теперь попал в поезд. Вагоны загорелись. Я бежала по полю. Поле было широкое-широкое. Хлеб уже в снегах лежал. Я пряталась в снопы.

Гляжу из-под хлеба — поезд горит, и там вагон, где была мама.