I
   Радио принесло волнующую весть: части Красной Армии освободили Тернополь, вышли к Днестру, бои идут у ворот Крыма - на Перекопском перешейке.
   С раннего утра на Лабораторной Жора Гузов и Ваня Ливанов печатали двадцать пятый номер "За Родину". Александр спешил закончить воззвание к населению города. Лида сидела у окна и шила крохотный чепчик. Одновременно она следила за улицей, за Петькой, который сидел под забором на той стороне и что-то строгал. В случае опасности он должен был подать сигнал.
   Сиял мартовский день. Снег сошел с холмов и полей. Только горные вершины были еще покрыты сверкающими на солнце снежными шапками. Земля оттаяла. У заборов пробивалась первая весенняя травка.
   Мостовая грохотала. Расплескивая лужи, мчались на север тягачи с пушками, грузовики, набитые солдатами, продовольствием и фуражом. Фашисты спешили с подкреплениями фронту.
   Заметив старосту, проходившего под окнами, Лида напряженно ждала, не раздастся ли стук. "Нет. Не к нам", - облегченно вздохнула она и бросила взгляд на мужа. Александр смотрел в окно на садик, террасками взбиравшийся в гору, и машинально приглаживал расческой волосы. Высокий, худой, негнущийся.
   Лида вспомнила их первую встречу. Произошла она в дни обороны города. Александр был старшиной-артиллеристом в полку Богданова. Подтянутый, молодцеватый, веселый. А сейчас? Выправка и походка те же, а вот виски уже посерели. И это в двадцать шесть лет? Лицо одутловатое, с желтизной от недоедания, взгляд синих глаз холоден, скрытен. Впрочем, чему удивляться? Почти уже два года в оккупации!
   А она? В двадцать два почти старуха: щеки ввалились, у глаз и рта морщинки. Как она смертельно устала! Но теперь уже скоро. Фашисты мечутся. Говорят, городской голова уже сбежал из Севастополя.
   Лида подошла к мужу, провела рукой по мягким светло-русым волосам.
   - Кончай скорей, - прошептала она и снова заняла свое место.
   Ее внимание привлек Петька. Он поднялся и, прикрывая глаза от солнца, смотрел в направлении станции. Лида повернула голову и увидела четырех полицейских, пересекавших шоссе и направлявшихся к их дому. Первым ее порывом было предупредить мужа, но она решила выждать.
   Но Петька вдруг снова присел на корточки под забором и с беззаботным видом начал стругать палку. Лида откинулась на спинку стула и почувствовала, что вся дрожит.
   Вот уже почти год она не знает ни минуты покоя. Все началось с того дня, как они с Сашей решили приютить у себя Людвига.
   Однажды в споре с Жорой и Ваней Людвиг воскликнул: "Если бы мне не грозил расстрел, я не был бы с вами!". Да, в подполье Людвиг человек случайный. Его привели в подполье фашистский террор и страх за свою жизнь. Хорошо, что его уже переправили к партизанам.
   Неделю назад вернулся от партизан Вася Осокин, и Саша стал подготавливать вторую группу нелегальных. Много тогда перебывало народу в доме. Забегали прощаться с уходящими в лес Галина Прокопенко, Валя, Дуся Висикирская, Тютрюмова. Саша такой неосторожный! Ведь на слободке каждый человек на примете. Их могли выследить шпики, могли заметить соседи. Вот уже четвертый день, как вторая группа, и с нею Людвиг, ушла в горы. Почему ее по-прежнему не покидает страх? И Саша неспокоен, но скрывает...
   Лида бросила взгляд на дом через дорогу и, заметив Зеленскую, отодвинулась за занавеску.
   - Саша, - позвала она, - Женька опять следит. Александр встал, закурил сигарету и, подойдя к жене, некоторое время молча смотрел на улицу.
   - Она трусит, - успокоил он. - Чует, скоро наши придут.
   - И полицаев что-то уж очень много ходит по улице. Вон опять идут двое и смотрят сюда. - Лида отпрянула от окна.
   - Я это давно заметил и запретил всем, кроме Жоры, Вани и Кости появляться у нас. Даже Петьке не велел днем заходить. А тебе нельзя так волноваться. Слышишь? - Александр обнял жену.
   Он погрузился в свои невеселые мысли. Да, слишком много людей за последнее время перебывало в их доме. Оставлять здесь типографию опасно. С каким трудом все создавалось! А может, не торопиться? Оставить пока тут? Дважды уже были обыски во время уличных облав, но жандармы ничего не нашли. Неужели их квартира опять на подозрении? Нет! Он не имеет права рисковать. Надо устраиваться на новом месте. Этой же ночью необходимо перенести шрифт к Михееву, а а остальное закопать в саду.
   Александр подсел к столу и снова взялся за перо.
   Пока он дописывал воззвание, в типографии кипела работа. Каждый десятый оттиск Жора придирчиво разглядывал под электрической лампочкой, висевшей над головой.
   - Живей, живей! - торопил его Ваня. - Так мы до ночи не натискаем. И почему Костя опаздывает?
   Вот уже девятый час подряд Жора и Ваня работали без отдыха. Только после каждой сотни оттисков менялись местами. У обоих ладони покрылись волдырями.
   У одной стены, на которой висел портрет Ленина, стоял сколоченный Жорой столик с наборными кассами, у другой - скамья, на ней раньше спал Людвиг, а теперь стояли радиоприемник и пишущая машинка, опрокинутый ящик. За этим импровизированным столом Александр, Жора и Лида по ночам принимали радиосводки, печатали на машинке и частенько писали статьи, а когда наступало время, стол, как сейчас, превращался в тискальный станок. В углу к стене, обращенной во двор, прислонилась лесенка, верхний конец которой скрывался внутри фундамента дома. Там находился лаз, выводивший в кухню. Рядом с лестницей за плащ-палаткой был отрыт подземный ход. Если пригнуться и пройти шагов семь, а затем приподнять над головой люк, очутишься в собачьей будке. Сдвинуть ее не составляло труда.
   В типографии, как всегда, было душно. От недостатка кислорода у Вани и Жоры шумело в ушах, появлялась вялость.
   - Фу, черт, как в горле першит. Чуток бы свежего воздуха, - наконец не выдержал Ваня.
   Жора вытер рукавом пот со лба, поглядел на ручные часы.
   - Потерпим. Ровно в три Саша обещал дать воздух. "Дать воздух" означало отвалить снаружи, в нижней части фундамента дома, камень, который скрывал дыру для вентиляции, пробитую ломом.
   Жора стал опять накатывать валик. Ваня едва поспевал накладывать бумагу. Но вскоре движения крепких, мускулистых Жориных рук стали медленными и неуверенными.
   Он снова взглянул на часы и удивленно вскинул брови - стрелка перевалила уже за три.
   - Может, сами отвалим камень? - Ваня взял длинную палку, стоявшую за кассами.
   - Стой! Если Саша молчит, значит что-то неладно.
   Он накатал новый оттиск, а Ваня подхватил лист, и тут сверху раздались три коротких удара, пауза и снова три удара. Сигнал означал: "Опасность, не выходить".
   Жора и Ваня переглянулись.
   - Может, облава? Надо приготовиться. - Жора откинул полу плащ-палатки, пошарил в проходе и, достав два револь- вера, один подал товарищу. - Проверь. Может, драпать при- дется...
   
   
   
   
    II
   Лида услыхала пронзительный Петькин свист и припала к окну.
   Ни полицаев, ни Женьки, ничего подозрительного. А Петька почему-то мчится через дорогу к своему дому. Что случилось? Почему он поднял тревогу и удрал с поста?
   И в эту минуту у дома затормозила машина, и из нее вышло несколько жандармов.
   - Саша, жандармы! - крикнула Лида срывающимся голосом. - Прячь скорей, прячь!
   Александр быстро собрал исписанные листки. Лицо его оставалось спокойным, только глаза потемнели.
   - Успокойся, Лида. Главное, держись, не выдавай себя.. За меня не бойся.
   Со двора донесся лязг железной щеколды. Мгновение Александр колебался, но потом бросил листки в плиту и разгреб пепел. Лида стуком в стену предупредила товарищей об опасности.
   Калитка и ворота загремели под ударами сапог.
   - Держись спокойно, - еще раз предупредил Александр жену и, застегнув для чего-то все пуговицы на пиджаке, не торопясь вышел через веранду во двор.
   Лида, чувствуя, как слабеют ноги, прислонилась к двери и закрыла глаза. Вдруг она встрепенулась, словно прислушиваясь к чему-то, и улыбка озарила ее лицо. Ради него, ради своего сына она вынесет все. Она посмотрела в окно, выходившее на веранду.
   У ворот высокий тощий лейтенант и другой в кожаном пальто и кепке проверяли у Александра документы, другие осматривали двор и садик. Один из них был в румынской форме. Когда они вошли в кухню, Лида уже овладела собой.
   - Кто еще есть в доме? - спросил по-русски одетый в кожаное пальто, останавливая на Лиде холодный, пронизывающий взгляд.
   Что-то хищное, неумолимо жестокое почудилось Лиде в больших круглых главах, немигающе смотревших на нее.
   - Как видите, здесь только муж и я, - невозмутимо ответила она.
   Александр прислонился к Лиде плечом, и это как-то сразу ее успокоило. Тощий лейтенант прошел в спальню и стал у окна, спиной к свету, а остальные начали копаться в шкафу, перетряхивать постели и рыться в ящиках комода. На пол полетели кофточки, полотенца, детские чепчики и распашонки.
   Когда один из жандармов наступил сапогом на розовую детскую распашонку, Александр почувствовал, как Лида вздрогнула. Он взял ее руку в свою.
   Перетряхнув вещи и осмотрев внимательно все половицы, жандармы начали обстукивать стены сперва в спальне, потом в кухне, где стены после заделки снарядных пробоин не были побелены. Лейтенант не спускал глаз с Александра и Лиды, словно рассчитывая что-то прочесть на их лицах. Лида, заметив это, стала подбирать с пола белье. Александр со скучающим видом водил расческой по волосам. Ничто не дрогнуло в его лице, когда они обстукивали стены кухни возле посудного шкафчика и после, когда шарили во дворе, осматривали заваленную дровами собачью будку.
   Наконец жандармы уехали.
   Проводив их и закрыв на засов калитку, старшина глубоко вздохнул. Если его сейчас не арестовали, значит нет никаких улик. Но все же они что-то пронюхали. Нет сомнения, что искали типографию. Сегодня был не обычный обыск вроде тех, что случались раньше во время уличных прочесов и облав. Тогда жандармы, проверив документы и удостоверившись, что перед ними немецкий служащий, учитель, ограничивались беглым осмотром комнат и вещей. Они не разглядывали половиц, не обстукивали стен. И наконец, почему сегодня с обыском нагрянули не к кому-нибудь из соседей, а именно к нему?
   Ревякин подошел к дому со стороны кухни, оглядел сад и гору и отвалил от фундамента камень, закрывавший доступ воздуха в подземелье. Он пошел к веранде и в это время услышал негромкий свист. Садом во двор спускались Костя и Петька.
   "Эх, некстати заявились", - подумал Реьякин и велел Косте быстро спуститься в подземелье.
   - А ты, Петя, зачем пришел? Я тебе приказал днем не появляться. Почему не выполняешь? Почему своевольничаешь?
   - Я только хотел сказать, дядя Саша, что это те, которые меня прошлым летом на Корабельной застукали.
   - Ах, вот оно что!
   - В кожанке - Сережка Сова. А длинный - лейтенант Вульф. Это майеровские холуи. Я их всех знаю.
   Сообщение Петьки было очень ценным. Майер особенно зол на подпольщиков за разоблачения в газете "За Родину" его злодеяний, за диверсии. И конечно, одним обыском он не ограничится.
   - Они тебя видели? - спросил Александр:
   - Не-е. Я как заметил ихнюю машину, так дал тягу. Сидел на горе за садом. Оттуда наблюдал.
   - Вот что, Петь, -- Александр положил руку на худенькое плечо подростка. - Ты помнишь адреса, которые я тебе давал?
   - А как же!
   - Беги сейчас по этим домам и передай, что у меня был обыск. Люди знают, что делать.
   Петька убежал. Александр, войдя в кухню, спустился в подземелье к товарищам.
   Все взволнованно обсуждали случившееся. Было ясно, что оставлять здесь типографию больше нельзя, что всем надо немедленно уходить. Но засветло уйти незамеченными с Лабораторной немыслимо. Следовало ждать наступления темноты.
   Александр сказал Лиде, чтобы она готовилась перебираться на Корабельную, к матери, а сам зажег коптилку и скрылся за плащ-палаткой в подземном ходе типографии. Вытащив из ниши связку бумаг, занялся ею. Копии разведдонесений о расположении немецких воинских частей в городе и оборонительных сооружений, которые были посланы им с Кузьмой партизанам и через них советскому командованию, он сжег. Дневник, подшивку листовок и газет, поддельные печати, штампы, письменные клятвы товарищей, вступивших в подпольную организацию, аккуратно завернул в клеенку и перевязал бечевкой. Смеркалось, когда Ревякин вышел во двор и замуровал сверток в каменном заборе за сарайчиком. О месте, где хранился подпольный архив, знали только он и Петька, который помогал ему прошлым летом оборудовать этот "сейф".
   Покончив с документами, Александр спустился в типографию. Надо было немедленно все упаковать, уложить в мешки.
   Когда свежие газеты будут переданы по назначению, Жора вернется сюда вместе с Ваней, и они до рассвета перетащат к Михеевым радиоприемник, пишущую машинку и шрифты. Спускаясь в подземелье, он услышал разговор товарищей.
   - Положим, ты прав. После той анонимки Зеленская побоится доносить. Тогда кто же, по-твоему, навел? Кто? - настойчиво спрашивал Ваня.
   "Кто?" - повторил про себя Александр.
   Его тоже терзала мысль: кто навел Майера на их след? Он перебрал всех подпольщиков, и ни на кого не пала даже тень подозрения. Значит, нить идет не отсюда... А почему с жандармами приехал румынский контрразведчик? Они хозяйничают в лесу...
   Внезапная догадка пронзила сознание Александра. Он, побледнев, даже замер на последней ступеньке лестницы. Жора удивленно взглянул на старшину.
   - Ты что, Саша? - спросил он.
   - Почему здесь был румын? Не случилось ли чего с группой Осокина? Лес кишит карателями... Могли захватить кого- нибудь из ребят. Напасть на след, - ответил Александр и, как всегда в минуту волнения, провел рукой по волосам.
   - Что ты, Саша! С таким оружием, какое мы им дали, от любых карателей можно отбиться! - запальчиво возразил Костя.
   Александр вздохнул.
   - На войне, брат, всяко бывает. В лесу с нашими товарищами разное могло случиться. Каратели могли подобрать ра- неного, захватить документы. Мы к любой неожиданности должны быть готовы и обязаны сделать все, чтобы избежать провала.
   Первым ушел Ваня, спрятав под пиджаком две пачки газет. За ним Жора с Костей, цепляясь мешками за ветви яблонь и кусты крыжовника, выбрались через сад на тропу в гору.
   Ночь была беспросветная, сырая. Вся Лабораторная балка и окрестные холмы тонули в густом весеннем тумане. Пахло талой землей, прелой листвой.
   Соблюдая осторожность, Жора и Костя держались поодаль один от другого, хотя и не теряли друг друга из виду. Миновав самый опасный участок - железнодорожные пути, где можно было неожиданно налететь на жандармов, - они разошлись.
   
   
    
    III
   Среди ночи Жора проснулся и долго раздумывал над происшедшим. Его охватило беспокойство: не ошибка ли, что Саша и Лида не ушли вместе с ним и Костей? Стоило ли откладывать эвакуацию типографии до утра? Можно было ссыпать шрифты в мешок и отнести к Михеевым. Ну, повозились бы потом, разбирая шрифты, не выпустили бы завтра воззвания... И Саша с Лидой могли бы на время у Михеевых остаться.
   Жора чиркнул зажигалкой и посмотрел на часы. Половина четвертого. Они успеют перетащить все затемно на Лагерную. Он вскочил, оделся и, нащупав в кармане револьвер, вышел. До рассвета было еще далеко.
   Той же тропой, которой несколько часов назад он шел с Костей, Жора спустился в Лабораторную балку, к низенькому каменному забору сада Ревякина - и замер. Внизу, во дворе, сквозь толщу тумана тускло мерцал огонек фонаря, слышались мужские голоса, отрывистая немецкая речь. Потом скрипнула дверь, и огонек исчез, а через минуту появился вновь, и дверь захлопнулась.
   Жора вышел из оцепенения. Отбежав назад к проходу между усадьбами, он спустился вниз на улицу и выглянул из-за угла.
   У дома Ревякина в дымном сиянии подфарников темнели силуэты легковой машины и полицейского "черного ворона".
   "Эх, опоздал!" - отчаяние и злость на себя охватили Жору. Стиснув зубы, он плотно прижался к стене.
   Вскоре из калитки вышли Сережка, два полицая, за ними Александр в пальто и ушанке и трое эсэсовцев. В одном из них Жора узнал Майера. Тот подошел к легковому автомобилю, а Александра эсэсовцы втолкнули в полицейскую машину и сели вместе с ним.
   Жора отбежал наверх. В смятении стоял он на тропе позади огородов, окутанный тьмой и туманом. Что послужило причиной нового обыска и ареста? Нашли ли типографию? Почему возле дома остались полицаи? И вообще, что это все значит? Провал одного Александра или аресты по всему городу? Как предупредить товарищей? Возможно, их участь, спасение подполья от разгрома зависят сейчас от него?!
   Может, спуститься к дому и расспросить обо всем Лиду? А вдруг в доме засада? Что же делать? Вот болван, здесь ведь рядом Петька и Ваня! К ним надо идти, предупредить, послать Петьку к подпольщикам. Он знает адреса всех конспиративных квартир.
   Жора отыскал в темноте сад и перелез через забор.
   Петьку и Ваню он застал во дворе. Они уже знали об аресте Ревякина. Валя, выйдя ночью из дома, увидел полицейские машины и, разбудив Петьку, вместе с ним зарыл в Саду часть газет, которые они не успели распространить.
   - Теперь за нами будут охотиться, - прошептал Ваня. - Я уже присмотрел себе у Херсонесского моста подвальчик с двумя ходами. Только бы паек в гараже вырвать, а там ищи меня.
   - Правильно. Уходи сейчас же. Черт с ним, с пайком. И в гараже больше не появляйся, - посоветовал Жора. - Мне тоже придется скрыться.
   Дав Петьке поручение сообщить подпольщикам об аресте Саши и условившись с ним о часе явки у панорамы, Жора побежал на Куликово поле к Косте Белоконю.
   Постучав в окно, Жора увидел в сумеречном свете лицо Кости, прильнувшее к стеклу.
   "Жорка? Зачем он здесь?" Предчувствие беды охватило Костю. Неприятно заныло под ложечкой. Накинув бушлат, он выскочил из дому.
   Жора с осунувшимся за ночь лицом стоял на тропе, прислонясь к стволу старой вишни. Скорбная тоска застыла в его глазах, безмерная усталость была в поникших плечах.
   - Случилось что? - с тревогой спросил Костя. Он слушал товарища, и в груди у него холодело.
   - А мы-то, растяпы, не уговорили Сашу уйти с нами, - отчаянье, бессильный гнев слышались в приглушенном голосе Жоры.
   - Что же нам делать? - прошептал Костя.
   - То же, что делали! Не поднимать же нам лапки перед Майером!
   - А может, на время свернуть работу, выждать?
   - Надо не выжидать, а действовать. И чем смелей, тем лучше. Если типография не раскрыта, мы должны завтра же выпустить листовку. Этим мы отведем подозрение от Саши.
   - И в самом деле! - оживился Костя. - Тогда Майер кинется искать типографию в другом месте.
   - Поговорим об этом вечером у Михеевых. А сейчас предупреди Саню и Колю и сматывайся из дому. Нам пока придется расстаться со своими халупами.
   Придя домой, Жора закрылся в своей "мастерской" - так он называл деревянный сарайчик с желтой глиняной трубой над толевой крышей. Когда не был занят в школе или в типографии, в этом сарайчике он чинил старые замки, кастрюли, будильники. Это давало возможность Александру и другим подпольщикам заходить к нему под видом клиентов.
   Жора вынул кирпич в нижней части плиты, достал из углубления пачку исписанных листков и стал их жечь. Это были клятвы-присяги товарищей, записавшихся в боевую дружину, которые он не успел передать Александру. Когда угасло пламя, Жора достал из-под плиты завернутое в клеенку красное знамя отряда, пошел в другой конец двора и спрятал его в куче дров.
   После этого он предупредил мать, что на несколько дней должен скрыться, и поспешил уйти.
   Днем Петька, как условились, поджидал Жору у панорамы.
   Новых провалов пока не было. Жоре стало ясно, что Александр арестован по чьему-то доносу. Очевидно, состав подпольной организации Майеру неизвестен. Иначе почему обыски и аресты не коснулись остальных подпольщиков? Чем объяснить, что типография, как сообщила Лида перед уходом на Корабельную, не была обнаружена и засада в доме не оставлена? А если так, времени терять нельзя: надо спасать шрифты и приемник. Провал Саши - тяжелая утрата. Но организация жива, не разгромлена. Сил хватит, чтобы бороться, действовать...
   
   
   
   
    IV
   Вечером собрались в убежище за домом Михеевых.
   Предложение Жоры - проникнуть со двора через подземный ход в типографию и вытащить радиоприемник, машинку и шрифты - было одобрено.
   - Пора идти, - сказал Жора. - Оружие при нас, мешки тоже.
   - Нет, погоди, - остановил его Коля. - Петька днем видел, что там было, а сейчас ночь. Можно и на засаду нарваться.
   - Что ты предлагаешь?
   - Я буду прокладывать дорогу, пойду впереди. Разведаю во дворе и в саду, а вы, ежели что, прикрывайте.
   ...К ночи задул норд-ост, нагнал тучи, завыл и вдруг посыпал снежной крупой. Рейд гремел прибоем.
   Когда Жора, Костя и Саня вслед за Колей взобрались на вершину Зеленой горки, ветер, беснуясь, с дикой яростью ударял в грудь, распахивал пальто и бушлаты, бросал в лицо колючую снежную крупу. Они остановились у огородов Лабораторной слободки, чтобы подождать Колю, который ушел в разведку.
   Вскоре он вернулся. Все было спокойно. Ребята подошли к саду Ревякина и минуту стояли у каменного заборчика, прислушиваясь. Ничего подозрительного. Только ветер свистел в оголенных ветвях абрикосов и яблонь.
   Саня, Жора и Костя притаились за камнями, держа наготове пистолеты, а Коля, перешагнув через заборчик, легко и неслышно стал спускаться вниз. Сделав несколько шагов, он останавливался, прислушивался и осторожно продвигался дальше. Он уже прошел большую часть сада, когда заметил возле сарайчика что-то темное, привалившееся к стволу. Половик на суку или человек?
   Коля хотел было идти дальше, но в это время раздался резкий окрик: "Хальт!" Блеснула вспышка, и грянул выстрел.
   Коля отскочил назад и побежал в гору. Кто-то погнался за ним. Справа и слева тоже слышался топот. "Бегут наперехват, - мелькнула мысль. - А что же ребята? Почему не стреляют?"
   - Огонь! - крикнул он.
   Вверху прогремели пистолетные выстрелы. Пули взвизгнули над головой. Звякнула и покатилась с крыши разбитая черепица, со звоном посыпались стекла веранды. Преследователи остановились.
   Коля подбежал к товарищам.
   - Тикай, братва! - задыхаясь, прошептал он. - Сейчас будет облава...
   Как бы в подтверждение его слов с улицы донеслись полицейские свистки. Коля, Костя и Жора побежали тропой, торопясь миновать проход между садами на улицу, откуда мог по- явиться патруль и отрезать им путь. Саня, который должен был прикрывать товарищей, задержался и метнул гранату в крыжовник, где ему послышались чьи-то шаги. Раздался взрыв. Кто-то вскрикнул и отвратительно выругался.
   На горе Саня присоединился к Жоре и Косте. Коля шел впереди. Ветер по-прежнему бесновался и сыпал крупой. Но теперь он толкал в спину, как бы подгоняя.
   Костя первый заметил, что Коля остановился на дороге, прижимая правую руку к ключице.
   - Что с тобой? - спросил он.
   - Кажись, ранен. Левая рука ослабла...
   - Что ж молчал? Давай подсоблю, - сказал Жора.
   - Я сам дойду. Тут близко. Только пошли побыстрей.
   До Лагерной добрались благополучно. Тетя Стеша, Колина мать, худенькая женщина, засуетилась возле сына, накладывая повязку. Рана оказалась легкой, сквозной. Пуля прошла по мякоти.
   Жора, Костя и Саня вышли на кухню, сели за столик вокруг коптилки. Все молчали, подавленные неудачей.
   - Да-а! Прошляпили мы типографию, - с горечью вырвалось у Кости. - Унеси мы тогда не газеты, а шрифты - и все было бы на мази.
   - Ладно, не скули. Этим не поможешь, - мрачно остановил его Саня.
   Жора вздохнул. Как ни горько признать, а Костя прав. Потеряно самое ценное, чем располагало подполье, без чего они теперь перед врагом безоружны. Жора в раздумье остановился у стола.
   - Придется все начинать сначала, - сказал он. - И прежде всего найти надежное место, чтобы пристроить радиоприемник.
   - А с чего ты начнешь? Где тот приемник? - недоверчиво покосился Костя.
   - Будем писать листовки от руки. Приемник сделаю из старого детского. Лампы и батареи я взял у Саши.
   - А чем заряжать? Где возьмешь электричество? От коптилки? - возразил Костя.
   - Что ты пристал? Чем? Как? - рассердился Саня. - Если Жора говорит, так и будет. Недаром он на инженера учился. А местечко, Жора, найдем. Будет похуже, чем на Лабораторной, но обойдемся. - Саня вышел из-за стола. - Пошли, ребята, ко мне ночевать. Дома вам теперь не светит.
   
   
   
   
    V
   Вторые сутки Жора и Костя скрывались то у Коли, то у Сани. Как только темнело, прибегали Толик, тринадцатилетний братишка Кости, и младшая сестренка Жоры. Дома, по их рассказам, все было спокойно, уличные старосты и полицаи к ним не заглядывали. По словам Петьки, который дважды приходил, о новых арестах ничего не слышно. Словом, опасения Жоры не подтверждались. Он даже начал подтрунивать над своей мнительностью. Но Саня и Костя считали, что опасность не миновала.
   За эти дни Жора внимательно обследовал Санину квартиру, особенно погребок, в который вел люк из коровника, хорошо замаскированный под кормушкой. Погребок оказался меньше подземелья типографии, но имел запасной выход - лаз, который тянулся под двором и улочкой и выводил в пустынный овраг. При облавах и обысках этим лазом пользовались нелегальные и бежавшие из концлагерей моряки. Понравился Жоре также проход, сделанный в глинобитном заборе за домом, которым можно было незаметно, минуя улицу, проникать во двор и покидать его, выходя прямо к стене Исторического бульвара. Лучшего места для конспиративной квартиры сейчас не сыскать.
   У Жоры зудели руки немедленно взяться за дело. Созрел план - с утра пойти домой, зарядить батареи, сделать самому недостающие части для сломанного детского радиоприемника, спрятанного на чердаке, с наступлением темноты перетащить все сюда, в погребок, установить и ночью записывать вести с фронта.
   - Идти днем безопасней. Именно сейчас надо, а не ночью, когда гестаповцы охотятся за нашим братом и проводят обыски и аресты, - развивал свою мысль Жора. - Как, Кость, пойдем?
   - Ты, Жора, не имеешь права сейчас рисковать. Теперь ты заместо Саши. На тебя вся надежда, - как всегда, пылко возражал и убеждал Саня. - Без тебя мы и радио не наладим, и листовок не выпустим.
   - До каких пор будем отсиживаться? Мы не имеем права сейчас бездействовать.
   - А если за твоим домом слежка?! Дело провалишь, сам завалишься и сюда приведешь легавых!
   - Не бойся. Я не улицей, а задами пойду, с огорода, через сад. Вы лучше не отговаривайте меня. Костя, если не хочет, пусть остается, я и один схожу.
   Костя считал, что идти рискованно, но боялся, что Жора заподозрит его в трусости.
   - Если ты пойдешь, то и я должен идти, - сказал он. - Тебе одному не управиться.
   - А ну вас! - Саня с нескрываемой досадой махнул рукой и схватил кепку. - Только так я вас все равно не пущу. Сперва разведаю. Подождите, скоро вернусь.
   Спуститься с Нижней Чапаевской на Лагерную -минута-две. Когда Саня пришел к Михеевым, Коля лежал в постели.
   Температура у него еще держалась, и по настоянию матери он не вставал.
   - Ты что так рано? - удивился Коля.
   - Дело есть. Пошли-ка братишку узнать, как там у ребят дома. Пусть сперва к Белоконю сбегает, а потом вместе с Толиком проверит, нет ли слежки за домом Гузова. Только скажи, чтоб поосторожней.
   - Не учи. Сам знаю, - послышался ломкий голос.
   Из-под старого стеганого одеяла на сундуке высунулась голова Шурика, и черные глазки его насмешливо уставились на Саню.
   - Ты посчитай, сколько мы с Толиком листовок и газет порасклеили и подсунули в двери. Небось побольше, чем ты с Колькой.
   - Нам, конечно, за вами не угнаться. - Коля подмигнул Сане. - Ты только смотри нигде не трепись о листовках.
   - А то я не знаю! - буркнул Шурик, вставая.
   ...Шурик и Толик заявились только к полудню. Вести были утешительные: слежки за домами нет, полицаев на улицах не заметно и облав вроде не предвидится.
   Через четверть часа Жора и Костя пошли вслед за ребятами на Верхнюю Чапаевскую.
   Костя и раньше бывал в доме у Жоры, но в мастерскую ему заглядывать не приходилось. Сарайчик показался ему очень маленьким, тесным. Слева от двери все пространство до стены, противоположной входу, занимал небольшой верстачок с тисками и инструментами, справа - плита, а между ними - узкий проход. Косте бросился в глаза котел, вмазанный в плиту, с герметической крышкой, манометром и трубкой, толщиной в палец. А куда ведет трубка - не видно: остальная часть плиты закрыта мешковиной.
   - Что это? Самогонный аппарат? - удивился он.
   Жора сбросил мешковину, и перед Костей предстала модель миниатюрного парового двигателя с резиновой передачей от маховичка к небольшой автомобильной динамке.
   - Да у тебя тут целая электростанция! Что ж ты молчал? Жора улыбнулся:
   - Ты знаешь, я от этого двигателя любой ток могу получить. И для приемника, и для зарядки батарей, и для освещения. Сегодня нам не поспеть, а в другой раз мы это все разберем и перетащим к Саньке.
   - Ты это сам сделал?
   - Еще когда учился в школе. Это моя детская мечта.
   В голосе товарища Костя уловил затаенную грусть.
   - Каждый из нас мечтал о чем-то своем, - задушевно сказал Жора. - Ты вот мечтал служить на флоте и наверняка хотел стать каперангом. Брось, не запирайся. Потому-то и кличка у тебя Матрос... А моя мечта - вот это. - Жора опять улыбнулся. - Я хотел стать корабельным инженером...
   Жора умолк. Но Косте и так все было ясно.
   Эта сверкающая никелем, с любовью сделанная модель являлась живым воплощением юных увлечений и грез. Мечта привела Жору со школьной скамьи в техникум, затем в мастерские порта, потом предстоял институт... Его мечту растоптала война.
   Костя вытирал тряпочкой смазанные детали. Ну и молодчина Жорка! Только благодаря ему уже сегодня ночью они опять услышат голос Москвы. А через день на стенах домов снова запестрят листовки. Не беда, что их придется размножать от руки. Ему и ребятам не привыкать. Скоро фронт придвинется к городу, и заговорят не листовки, а уже автоматы.
   Разгоряченная фантазия уносила Костю вперед, к тем счастливым дням, которые неизбежны, как неизбежен сияющий розовый восход над рейдом после черных штормовых ночей.
   Двигатель был собран. Жора растопил плиту и сказал:
   - За часок нагоним пар и начнем заряжать батареи. А пока поищу или сделаю недостающие части приемника.
   - А я сбегаю домой поесть и теплую рубашку возьму, а то у Саньки холодно спать.
   Костя взял с верстака бушлат и пошел на Куликово ноле.
   Возвращаясь из дому к Жоре, он пересек дорогу, свернул за развалины в переулок и вдруг услышал отдаленный шум мотора. Автомобили на Верхней Чапаевской - слишком редкое явление, чтобы не привлечь внимание. Костя бросил взгляд поверх развалин - и остолбенел.
   За квартал от него остановилась полицейская машина. Из кузова выпрыгнул автоматчик с собакой на поводке, а из кабины вылезли высокий офицер и Сережка Сова в коричневом кожаном пальто, с левой рукой на перевязи.
   "Эсэсовцы! За кем это они?" Костя пригнулся, прячась за камни, и почувствовал, что внутри у него все леденеет. Эсэсовцы приближались к дому Гузова.
   "Неужели за Жорой! Как предупредить?" Костя заложил в рот пальцы, и отчаянный, заливистый свист разнесся над улицей.
   Бутовый забор закрывал с улицы двор Гузовых. Услышал Жора сигнал или нет? Догадается или не догадается бежать со двора садом?
   Новый пронзительный ввист разорвал тишину. Ищейка остановилась и, повернув морду к переулку, навострила уши. Костя пригнулся еще ниже и не ёпускал глаз с забора позади дома, через который час назад они с Жорой проникли в сад. Что же Жора?
   Оглох он, что ли?
   Офицер поравнялся с воротами Гузова. Сережка, не глядя на номер дома, словно бывал здесь не раз, первым вошел во двор.
   Все кончено...
   Костя смотрел на улицу, и сердце его стучало где-то в горле. Он видел, как вышел из калитки высокий лейтенант, держа в руке кусок красной материи, видел Жору с посеревшим лицом и прядью волос, развевающейся над высоким лбом, видел Сережку Сову, который нес в здоровой руке сорванную с плиты динамку.
   Костя дрожал от бессильной ярости, до боли сжимая кулаки. Он не смел даже подняться и крикнуть товарищу, уходившему на смерть, последнее дружеское слово. Когда офицер, Сережка и Жора умчались в машине, Костя выскочил из развалин, пронесся мимо дома и садика Гузовых вниз, к тропе на Чапаевскую.
   Саня слушал товарища, до крови прикусив нижнюю губу.
   - Ты еще не знаешь всего, - мрачно сказал он, и голос его задрожал. - Сегодня утром раскрыта типография, арестованы Ваня Пиванов, Лида, Люба Мисюта и Женя Захарова. Знаешь, кто предал? Людвиг.
   - Людвиг?! - Лицо Кости покрылось красными пятнами.
   - Этот гад, которого мы спасли от смерти, выдал всех.
   - Да ведь Людвиг с отрядом ушел в лес!
   - Сегодня Майер привез его с собой на машине, и с ними был еще румынский офицер. Петька видел с горы, как Людвиг повел всех к будке и показал подземный ход в типографию.
   Чудовищен нанесенный удар. Костя был ошеломлен. Людвиг жил и у него в доме. Он знал всех, кто бывал в типографии; знал не только клички, но и фамилии и даже некоторые адреса. Саша, Ваня, Лида, Женя, Жора - это лишь первые жертвы. За кем очередь теперь? За ним, за Саней и Колей? Не-ет! Живыми они не дадутся! Не повторят ошибок Саши и Жоры. Все, кто известен Людвигу, должны немедленно скрыться.
   - Мне-то бояться нечего. Меня Людвиг ни разу не видел, - сказал Саня. - А тебе придется хорониться. Да ты не дрейфь! у меня в погребке место надежное.
   Костя долго и напряженно что-то обдумывал и, наконец придя к какому-то решению, глянул в глаза друга.
   - Нет, Саня! Ни у тебя, ни у Кольки я не останусь. Зачем подвергать вас опасности? Ведь тут все знают, что мы корешуем.
   - Брось! Куда ты пойдешь? - вскинулся Саня.
   - Куда? Да вот тут буду - рядом. Вон сколько развалин! В них как в лесу. С Четвертого бастиона, браток, мы никуда не уйдем. - Костя звенящим голосом чеканил: - Запомни, Сань. Тут наш дом! Наша крепость! Туго нам станет - в подземных ходах бастиона будем скрываться. И никакими пушками фашистам не выбить нас с этого клочка земли.
   До вечера Костя оставался у Сани. А ночью, когда туман наполз с моря и прикрыл Чапаевку, Лагерную балку, станцию, он тихо вышел со двора и растворился в тумане.