"БЫТЬ ТАМ, ГДЕ СРАЖАЮТСЯ"

И.И. Конюшков

    "Добрый день, Еленка!
   Сегодня получил твое письмецо, на которое, как видишь, сразу же отвечаю. Правда, письмо это начал писать ночью, при свете костра, перед наступлением, а заканчиваю 2.04.42 г.
   Дела у меня идут по-старому. Новенького ничего нет. Если было бы, то об этом написал бы немедленно. Хорошо делаешь, что продолжаешь учиться. Несмотря ни на что, учись и упорно грызи гранит науки. А об остальном поменьше беспокойся: мать с отцом, да и я, поможем немного. Бери пример с Николая - не сегодня завтра он будет уже Николай Андреевич, инженер. Точно так же сделай и ты... Он почему-то мне до сих пор не написал, да и Шурик не ответил на мои письма. Это не особенно хорошо с их стороны, но все же могу сделать некоторую скидку на их занятость. Передавай им от меня привет и поругай их слегка, чертей этаких...
   На этом заканчиваю. Время торопит. Надо готовиться к новому наступлению.
   Привет всем родным, друзьям, знакомым...
   Твой брат Николай".
   
   Это письмо Лена Конюшкова дала прочитать матери Тамаре Николаевне, как только она пришла с работы. Тамара Николаевна быстро пробежала глазами послание сына. Оно было обычным, но приписка химическим карандашом: "Конюшков ранен 3.4.42 г. Не сильно" - бросила ее в жар.
   Накануне и ей лично пришла весточка от Николая.
   Он писал:
   
    "Вот, мамаша, и получил вчера от тебя письмецо. Правда, на те вопросы, что я задавал, не на все получил ответы... Написал Димке и Вовочке по письмишку и опять пишу тебе.
   У нас уже вовсю весна. Снег тает, дышится как-то легко и хорошо. Правда, это время года имеет и свой недостаток - грязь, вода. Впрочем, это ерунда и это можно пережить, как переживали раньше...
   Судя по письму, все ребятки трудятся на своих постах. У некоторых, наверное, даже пот выступает... А давно ли было то время, когда всех нас и палкой не заставишь ничего делать?..
   Теперь насчет рекомендаций. Высылать по почте их можно, и высылают. Спасибо, что ты нашла Алешу, а Клавдия Михайловна живет во втузгородке в профессорских корпусах. Впрочем, адрес ее можно узнать через справочный стол или через учителей Тургеневской школы - Великой и Носова, если они еще там. Ну и, конечно, передашь им от их бывшего ученика привет...
   Передавай всем родным, друзьям и знакомым приветы. А Елене передай, что ни о ком я не забываю, но нет времени.
   Будьте здоровы! С приветом!
   Н. К.
   28.03.42 г."
   
   Обычное письмо. Но мать умела читать между строк. В словах письма: "...на те вопросы, что я задавал, не на все получил ответы" - почувствовала сожаление сына о том, что она не сообщила ничего нового о Нине Клепининой. Нина - первая любовь сына. Первая - и единственная. С Ниной он познакомился до войны, в кружке Осоавиахима в Свердловске, который они посещали вместе, и теперь стремился восстановить оборванную военным лихолетьем нить. Перед отъездом на фронт зимой сорок второго, он прислал матери письмо, адресованное Нине, с просьбой передать ей, когда узнает, где она. В том письме Николай писал:
   
    "Утекло много воды с того времени, как ты, Ниночка, уехала из нашего города, как меня призвали в армию, но тебя я не забываю ни на час. Много девчат есть на свете, только мне кажется, что второй такой, как ты, я уже не увижу. Видно, одна ты такая! И вот сейчас, когда я вновь собираюсь отправиться на фронт, хочу еще раз тебе написать об этом. Я много писал, но, к большому сожалению, не знаю, получила ли ты хотя бы некоторые из этих писем. Люблю я тебя, Ниночка. Вот что я хотел тебе написать, перед тем как уехать из Мурома. Что поделаешь с глупцом, нашел когда объясняться в любви. Вроде и не время для этого, ведь такая идет война... Пиши, Нина, на адрес мамаши, она мне вручит твое письмо-ответ".
   
   Не смогла мать отыскать Нину, но зато вскоре выслала рекомендации для вступления в партию. Для этого повидалась с теми, кто мог бы поручиться за Николая Конюшкова. Побывала у Носова и Велиной, которая была классным руководителем Коли. Они вспоминали, что тот любил историю, литературу, математику, а особенно увлекался физкультурой и военным делом, обладал хорошими организаторскими способностями.
   Велина сохранила любопытный документ, датированный 29 сентября 1937 года, подписанный директором школы И. Сарновым. Вот его содержание: "Удостоверение. Дано ученику шк. № 2 им. Тургенева Конюшкову в том, что он действительно направляется в школьный отдел при штабе Урал. В. О. для переговорОЕ о возобновлении занятий конного кружка данной школы при Свердловском артполке".
   Николай Конюшков активно участвовал в спортивно-массовой работе, публиковался в "Уральском рабочем". В одной из своих заметок он писал:
   "Наша команда участвовала в городских стрелковых соревнованиях. Я выбил из 25 возможных 24 очка и занял первое место по городу. Тогда мне поручили руководить школьной стрелковой командой из десяти человек. Я обучал ребят технике стрельбы, проводил с ними практические занятия. После этого моя команда не раз выходила победительницей и в районных и в городских стрелковых соревнованиях.
   Я, как и много других ребят, хоть сейчас готов к защите своей счастливой Родины. У меня шесть оборонных значков, и в том числе - мастера стрельбы из мелкокалиберной винтовки". Николай был активным общественником, хорошо учился, так что его утверждение, что раньше "нас и палкой не заставишь ничего делать", было преувеличением. Но Тамара Николаевна понимала сына: то, что делал он в школьные годы, теперь казалось ему таким незначительным.
   Адресованное ей письмо не вызвало тревоги. С помощью Алеши, школьного товарища Николая, разыскала Клавдию Михайловну, передала просьбу, чтобы она ускорила оформление рекомендации сыну для вступления кандидатом в члены партии. Правда, тогда ее обеспокоило то, что адрес на конверте был написан не Колиной рукой. Вот теперь ясно почему - Коля ранен. По щекам покатились слезы, но она начала успокаивать себя: ранен не сильно, все обойдется хорошо, как и летом сорок первого, во время первого ранения сына, вскоре после начала нашествия гитлеровских войск.
   До начала войны Николай служил в Прибалтике. Его направили туда сразу же после призыва в армию. Он часто писал письма о своей военной службе. Зачислили его в полковую школу, а через два месяца направили в учебную роту, в которой готовили младших лейтенантов. Нагрузки возросли, но трудности не пугали курсанта Конюшкова. 27 ноября 1940 года он писал родным:
   
    "Живем мы здесь неплохо. Занимаемся много и упорно. По девять часов в сутки. Погода стоит скверная. Моросит дождь, причем часто с порывами ветра... Наши шинели почти совсем не просыхают, а иногда промокнешь так, что даже гимнастерка становится мокрой. Во время занятий по тактике, когда надо рыть окопы, то в дополнение еще вымажешься в земле с водой... Тем более рыть окопы мне приходится не только для себя, но и для своего оружия - пулемета... После всех этих операций ты начинаешь быть похожим на старого, опытного воина".
   
   Последнее письмо, которое сын написал до войны, получили тоже из Прибалтики. Датировано оно было 6 июня. Писал, что готовятся к выходу в лагеря, что надеется со следующей почтой получить уйму писем. После этого вестей от сына Тамара Николаевна не получала больше месяца, но почти каждый день отправляла ему письма по старому адресу, по привычке оставляя себе копию. Через пять дней после начала войны, 27 июня, она писала:
   "Сыночек, родной! Где же ты? Словечка от тебя нет. Лена поступила в санитарную дружину. Я тоже пойду туда... Папка собирается идти добровольцем. Черкни нам, как живешь? У нас все спокойно, только не можем спокойно даже говорить о Гитлере. Ловим каждое словечко Информбюро".
   Только 12 июля пришла телеграмма:
   
    "Ржев, п/я 1116, палата 4. Ранен 7.7.41 г. под Борковичами, полоцкое направление. Николай".
   
   Через две недели получили письмо, уже из госпиталя в Павловском Посаде:
   
    "С 21 июня (видимо, с 22-го.- Ред.) измерял шагами расстояние от литовско-германской границы до нашей старой территории, до местечка Борковичи... В бою был немного ранен".
   
   В том бою Николай Конюшков получил три пулевых ранения. Из боя не выходил, преграждая огнем "максима" путь противнику.
   Раны зажили сравнительно быстро. Из госпиталя направили в батальон выздоравливающих. Здесь поручили готовить пополнение на фронт. Служба в тылу тяготила Николая. 10 декабря 1941 года он писал:
   
    "Мама, опять пишу тебе, что мне приходится частенько выдерживать борьбу с собой... И если бы не командир батальона, то я давно бы уехал на фронт, мне очень нужно быть там, где сражаются. Комбат же не разрешает, и вообще говорит, что некуда мне спешить, что я нужен сейчас более здесь. Один мудрец сказал "Если твоя правда настоящая, то час ее прихода недалек".
   Надеюсь на это..."
   
   В начале сорок второго Николай убыл в действующую армию в должности командира роты. Как и прежде, весточки присылал часто. Сообщал, что все идет пока нормально, что враг сопротивляется, но бойцы и командиры Красной Армии все же освобождают от него родную землю. 6 марта писал:
   
    "Добрый день, мама!
   Пишу тебе свое письмо с Западного фронта. Чувствую себя хорошо. Нового ничего нет. Всюду и везде одна и та же картина: пожары, пепелища, убийства и истязания. Там, где побывал немец, иной картины и быть не может. Сегодня, после занятия моим подразделением деревушки, увидели мы в ней только двух старушек... Увидели это они нас - крестятся, благодарят и просят у бога полного здоровья нам, а немцам немедленной смерти. Что с ними поделаешь... За все время, пока они находились здесь, немцы не давали им ничего кушать. И перебивались они гнилой да мороженой картошкой. Еле на ногах стоят. Вот такая картинка..."
   
   Мать припомнила, что во всех письмах сын просил ее не беспокоиться о нем. И все же сердце сжималось тревожно. И не напрасно: вот опять ранен. Сообщают - не сильно, но почему сам об этом не написал? После ранения под Борковичами телеграмма от Коли пришла через пять дней. Такой же срок наметила Тамара Николаевна и теперь. Но минули неделя, полторы, две. От Николая - никаких вестей.
   4 мая пришло печальное известие...
   Тамара Николаевна долго не хотела мириться с мыслью о смерти сына. А тут еще получила письмо санинструктора красноармейца В. А. Шульженко, который писал, что рана ее сына, младшего лейтенанта Конюшкова, была не тяжелая, что лично отправил его в медсанбат. Однако на сделанные запросы пришло подтверждение: "Конюшков Николай Иванович, рождения 23 февраля 1922 года, младший лейтенант, командир 4-й роты 616-го стрелкового полка, умер от ран 5 апреля 1942 года и похоронен на кладбище деревни Косьмово Смоленской области, на берегу реки Угра".
   Вместе с мужем Тамара Николаевна переехала в Москву, долгое время работала начальником финансового отдела Главсев- морпути. Бережно собирала и хранила все, что было связано с именем сына. Лена, сестра Николая, после гибели брата оставила учебу и пошла работать на оборонное предприятие. Уже после войны, выполняя желание Николая, поступила в институт, продолжительное время трудилась в Москве, где живет и сейчас.