«Здравствуйте, дорогая мамаша! Это письмо сообщит Вам, что я нахожусь в госпитале. Ранен я 31 декабря.

Дорогая мамаша, не волнуйся. Я пока жив, хотя самочувствие плохое. Но все же надеюсь возвратиться к жизни и встретиться с Вами.

Милая мамаша! Я не напишу Вам сейчас, как я ранен. Это сообщу в следующем письме. Но не подумайте, что я искалечен, руки и ноги целы. Одно прошу Вас, мама, не волнуйся и жди следующего письма.

А пока до свидания. Пишите мне, как вы живете.

Целую тебя, милая мама. Ваш сын Кеша.

Мой адрес: г. Калинин, часть № 008. Посельскому.

13 января 1943 года».

Само письмо, написанное чужой рукой, встревожило Ксению Кузьминичну, мать Иннокентия Иннокентьевича Посельского. Она знала, что сын находится на фронте. Сердце все время ныло от тревоги за его судьбу. И вот стало реальностью предчувствие беды. Неспроста же писал другой человек.

А следом пошли короткие весточки от медицинской сестры: ранение у сына тяжелое, почти все время в забытьи. И наконец, последнее письмо от нее:

«Здравствуйте, Ксения Кузьминична! Я Вам послала несколько писем, но ответа Ваш сын Иннокентий Иннокентьевич не дождался. Я Вам в них писала, как он себя чувствовал, в каком он был состоянии. У него было очень сильное ранение в голову...

Я Вас очень прошу не волноваться. Ваш сын 22.03 в 11 часов вечера умер. Я была около него с момента его поступления в наш госпиталь и до последней минуты его дыхания.

Дорогая Ксения Кузьминична, умирал он при полном сознании и говорил до последней минуты и очень просил меня, чтобы я написала Вам, чтобы Вы не волновались. Ведь не один он, а сотни, защищающих нашу Родину, умирают так же героически, как Иннокентий.

Высылаем Вам его дневники, карточки и все документы... Пока, будьте все здоровы.

Сестра Маруся Склярская.

25 марта 1943 г.»

Да, не застали в живых сына полные любви материнские письма. Сколько же они шли до адресата! Расстояние огромное, а сообщение некудышное.

Родился Иннокентий Иннокентьевич Посельский в марте 1917 года в Якутии. Учился в школе, работал в Якутском драматическом театре. В 1938—1939 годах был курсантом Якутской национальной военной школы. Служил в Забайкальском военном округе. Здесь его застала война, отсюда он уехал на фронт. О том, как складывалась военная судьба Иннокентия, настрое его мыслей и чувств говорят письма родным.

«7 июня выехали на запад. Со мной вместе едет парень-якут — Спиридон. Новый адрес сообщу. Сильно трясет, потому пишу неразборчиво. Получили ли вы фото? Подъезжаем уже к Новосибирску, дальше на запад, почти не останавливаясь...

10 июня 1942 г.»

«Когда поедем на передовую — неизвестно. Скорей бы! Говорят, что фронт отсюда в 90 километрах. Больше пока писать не о чем. Жив буду, как всегда, напишу. Желаю вам всего хорошего. Остаюсь ваш сын Кеша.

22 июня 1942 г.»

«Это мое пятое письмо к вам. Из Калинина выехали 25 июня и 29-го уже на месте — в деревне Рузаново Смоленской области. Шли с большим трудом. Ехали всяко. Иногда пешком. Спиридон ехал со мной, но на станции «остался». Распрощались...

30 июня 1942 г.»

«Чувствую себя хорошо. Здоровье прекрасное, а жизнь по военному времени — сами догадываетесь какая. Новостей нет... Здесь, кроме свиста пуль и снарядов, других новостей нет. Иногда думаешь: вот конец пришел, но остаешься в живых, а товарищ, который рядом лежал и с тобой разговаривал, уже мертвый. А твоя очередь может прийти в любую минуту. Вообще война — совсем не то, что пишут в книгах и газетах... Если жив буду, фашистов прикончим, тогда обо всем и поговорим...

9 августа 1942 г.»

«Все по-прежнему. От вас долго нет писем. Срочно пишите... Отправил вам почтой в июле 600 рублей. И в сентябре — 500 через Якутский военкомат. Сообщите, как получите. Деньги буду и дальше отправлять. Какие новости в деревне? Сенокос, хлеб, работа? Как живут земляки?..

17 августа 1942 г.»

«От вас писем совсем нет. Срочно пишите... О доме стараюсь не думать. Когда разгромим немцев — вернусь. Здесь со мной никого из якутян нет.

15 сентября 1942 г.»

«Родные!.. Поздравляю вас с великим праздником — 25-летием Октябрьской революции. Чувствую себя хорошо, новостей нет, все по-прежнему, нахожусь там же. Здесь много болот, начало холодать, ветрит, но снег еще не выпал, чувствуется приближение холодов. Роем окопы, а их все время заливает водой, и потому ходим постоянно мокрые... Я четвертый месяц нахожусь на фронте и видел всякое. Видел разрушенные селения, мимо которых проходили. Здесь раньше были совхозы, колхозы, дома, в которых жили люди, а сейчас на их месте — черные пепелища, и торчащие трубы, а некоторые деревни вообще стерты с лица земли. Ни людей, ни скота не видать. Если кто и остался жив, то ушел, оставив родную землю. Столько людей крова лишились, родители — детей, дети — родителей! Когда мы освобождаем новые деревни, то видим, что немцы все, что могли, сожгли, убили, многих взяли в плен. Никого не жалели — ни стариков, ни женщин, ни детей. Прежде чем убить — истязали, лица, тела изуродованы... В такую деревню когда входишь - слезы текут из глаз. А сколько таких деревень впереди?..

Как вы работаете в это трудное время? Везде народ без отдыха работает для фронта, и я верю, что и вы трудитесь для фронта. Я буду врагам проклятым мстить за все это... Верьте, победа будет за нами. С пожеланиями хорошей жизни ваш сын Кеша.

6 ноября 1942 г.»

Командир взвода минометчиков старший лейтенант Иннокентий Посельский, за день до своей гибели назначенный командиром роты, о своих боевых делах писал скупо. На различных участках фронта довелось ему побывать. 24 декабря 1942 года дивизия, в составе которой он воевал, перешла в наступление в районе Великих Лук, освободила деревни Бурцево и Алексейково. Несмотря на большие потери, соединение выполнило боевую задачу, обеспечило возможность другим частям уничтожить немецкий гарнизон в городе Великие Луки.

Бои в то время шли тяжелые и упорные. Враг сопротивлялся ожесточенно. Дивизия постоянно подвергалась налетам фашистской авиации, контратакам вражеской пехоты и танков. В «Журнале боевых действий» соединения говорится:

«С 28.12.42 по 1.1.43 г. дивизия с 45-й отдельной лыжной бригадой удерживала свой рубеж, не допуская прорыва противника в сторону Великих Лук, ежедневно отбивая 1—2 контратаки на высоте 180,9 и Бурцево».

В этих боях и получил тяжелое ранение в голову старший лейтенант Иннокентий Иннокентьевич Посельский.

Фронтовик вел дневник. Вот одна из записей:

«Эх, посмотреть бы после этой войны, как будут радоваться люди, снова будут начинать жизнь, будут петь о славных героях. Даже сейчас представляю, как будут встречать фронтовиков. Каждый маленький домик будет праздновать и ждать героев - фронтовиков.

Эх, как хорошо тогда будет! Я этот дневник веду для того, чтобы после войны вспомнить, как я — сын социалистической Родины — в дни Отечественндй войны вел себя на полях сражений с немецко-фашистскими захватчиками...»

Рассказывает сестра старшего лейтенанта Посельского Феодосия Иннокентьевна Пестерева:

— Писал брат обычно на якутском языке. Сохранились два маленьких блокнота. В одном он записывал еще до фронта по-русски разные сведения о наших, и вражеских потерях — самолетов, танков и т. п. А другой блокнот — по-якутски, кратко. Из этого дневника я узнала, что в конце декабря 1942 года шло наступление советских войск, велись непрерывные атаки и днем и ночью. И такая вдруг запись: «Взяли деревню Алексейково».

А 30 декабря записал: «Стал командиром роты». 31 декабря одно слово по-русски — «ранен», и на этом записи обрываются.

До войны Кеша работал в Якутском театре. Он любил музыку, особенно народную, хорошо пел, играл на многих струнных инструментах — гитаре, балалайке, мандолине. У меня до сих пор хранятся его нотные тетради, пластинки тех лет, любимые книги.

После окончания Якутской национальной военной школы он приезжал домой. Это была наша последняя встреча.

Письма с фронта, фотографии брата я передала в музей Якутского драматического театра имени П. А. Ойунского.

<< Предыдущее письмо

Следующее письмо >>