ПЯТАЯ ГЛАВА

   Свернув в переулок, Зина Хатимова замедлила шаги. Ее душили слезы. В ушах звенел голос Анатолия: "Катись отсюда, не то!.." Она отбросила гордость, поспешила на помощь, как настоящий друг, а он вот как отблагода- рил!
   Небольшого роста, худенькая, с двумя жидкими рыжеватыми косичками, Зина торопливо постукивала каблучками по тротуару. Она вытерла слезы, вернее размазала их по щекам, мельком взглянула на свое отражение в витрине и подумала: "Нос красный, глаза опухли, ужас! Тонька, конечно, сразу прицепится, где была, с кем подралась. А Шурка уставится жалостливыми глазами... Фу! Терпеть не могу!" Оглянувшись и убедившись, что на нее никто не смотрит, Зина подбежала к высокому забору, подтянулась на тонких, но сильных руках и перемахнула на другую сторону. Мелькнуло голубое ситцевое, изрядно уже поношенное и выцветшее платье и загорелые, покрытые царапинами ноги.
   Очутившись на обширном пустыре, который полого спускался к реке, Зина сбросила туфли и, держа их в руке, подошла к топкому берегу.
   Поеживаясь от холодной воды, Зина вброд перешла неширокую речку и полезла по склону, заросшему кудрявой зеленью. По пути она одолела еще несколько заборов и изгородей и наконец очутилась в своем дворе. Просторный, ровный, он почти весь был занят под огород. На любовно возделанных грядках зеленел картофель, торчали игрушечные копья лука. У забора огород кончался. Там, сплетаясь ветками, сплошной стеной стояли кусты.
   Пригнувшись, чтобы ее не заметили из окон, Зина юркнула в кусты. Несколько метров она проползла на животе, громко сопя и поджимая губы каждый раз, когда в руку или ногу впивалась колючка. В глухом месте, скрытый от посторонних глаз, стоял небольшой шалашик, вернее конура из фанеры, крытая старыми листами толя. Зина легла на вытертый коврик, подложив под голову руки. Перед глазами была дырявая крыша, сквозь которую виднелась желтая листва деревьев. В шалаше было душно. Над ухом звенел комар. Зина, привстав, пришлепнула его ладонью и снова легла. Закрыв глаза, она думала о том, что на этом месте два года назад познакомилась с Толькой Антиповым. Знакомство было странным.
   В тот вечер Зина тоже была очень расстроена, вот почти так же, как сейчас. На рассвете, умываясь, она нашла возле реки щенка, мокрого, беспомощного, дрожащего. Когда она взяла щенка на руки, тот от избытка чувств лизнул ее прямо в нос. Это решило его судьбу. Зина спрятала находку под кофту и незаметно принесла домой. Сна спала вместе с Шурой, старшей сестрой, в маленькой комнатке, окно которой выходило во двор. Тоня, которая была уже совсем взрослой, студенткой, имела отдельную комнату, где занималась с утра до вечера, а мама поставила для себя топчан в кухне. Там ей было, возможно, не так удобно, зато покойно. По крайней мере могла отдохнуть, придя с завода. Вера Петровна работала в заводоуправлении уборщицей. Это была скромная женщина, с увядшим прежде времени лицом, всегда спокойная, приветливая и готовая оказать услугу каждому, кто к ней обратится...
   Увидев Зину, Шура, уже проснувшаяся и стоявшая на полу босая, в трусиках и майке, внимательно посмотрела на сестру:
    - Что это ты прячешь под кофтой?
    - Ничего! - независимо ответила Зина.
   Когда Шура ушла в школу - она училась в первую смену в восьмом классе, - Зина поставила под кроватью ящик с высокими стенками и устроила щенка. Целый день она ухитрялась незаметно носить щенку то молоко, то кусочки колбасы со стола. Зина даже не пошла в школу, сказав Тоне, что у нее болит голова. Ложась спать, девочка взяла щенка в постель. Она вела себя так осторожно и ловко, что сохраняла тайну три дня. Зина изобрела для щенка имя: Азар, и думала о нем круглые сутки. Когда уходила в школу, Азар дремал в ящике, набитом тряпками и разнообразной едой. На четвертый день Вера Петровна, подойдя к Зине, чтобы поправить сползшее во сне одеяло, увидела растолстевшего, важного Азара, который в царственной позе дремал на Зининой подушке.
    - Убери его! - строго сказала утром Тоня, с которой мама поделилась своим открытием. Зина промолчала, но вечером снова взяла в постель щенка. Рассердившись, Тоня закричала:
    - Ты что же, нарочно? Весь дом вверх дном перевернула! Еще этого не хватало! Сейчас же выброси этого пса, или я тебя отправлю вместе с ним спать во двор!
   Когда настало время ужина, в доме не оказалось ни щенка, ни Зины. Тоня, Шура и Вера Петровна по очереди выходили на крыльцо и звали:
    - Зина! Зиночка - а!
   Ночь молчала. Тоня зажгла электрический фонарь и минут сорок бродила по саду, по уснувшему переулку, даже спускалась к реке, но не нашла сестру и вернулась встрево- женная.
    - Ну вот! - жалобно сказала Шура. - Наверно, ты ее обидела, и она совсем убежала!
   А Зина была рядом. Она сидела в шалаше и прижимала к груди сопевшего от наслаждения Азара. Зина видела, как Тоня вошла в дом. Стало тихо. Так тихо, что девочка услышала биение собственного сердца. И вдруг за забором раздался мальчишеский голос:
    - Ну, и долго ты будешь тут сидеть?
   Зина испуганно обернулась, но увидела только шершавые доски. Послышался шорох. Над забором показалась вихрастая голова. К Зининым ногам спрыгнул босой паренек в огромном пиджаке, явно с чужого плеча. Он приблизил к ней круглое, веснушчатое лицо и с оттенком уважения сказал:
    - Вот ты какая?
    - Какая? - спросила Зина, отодвинувшись.
    - Красивая! - убежденно ответил паренек. - Ты что тут делаешь?
    - Я - то в своем дворе, а ты?
    - За морковкой полез, у вас морковка хорошая, да ты помешала! - невозмутимо объяснил мальчишка. Ему было лет пятнадцать. Широко расставленные светлые глаза смотрели дерзко и весело.
    - Украсть, хотел? - с любопытством спросила Зина.
    - Не украсть, а взять! - наставительно сказал любитель моркови. - За такие слова, знаешь? Как дам, полетишь через забор!
    - Неизвестно, кто полетит! - фыркнула Зина.
   Они помолчали, затем гость вздохнул и мирно поинтересовался:
    - Ты зачем сюда забралась?
   Зине было стыдно говорить, что убежала из - за щенка. Повод теперь показался недостойным. Она на ходу сочинила:
    - В доме есть один человек. Никто его не знает, но он пришел к нам и живет! И вот недавно выяснилось, что он меня ненавидит! Не хочет, чтобы я здесь жила. И я убежала. Теперь ни за что не вернусь. Конечно, я не собираюсь жить в шалаше. Я поступлю на завод и устроюсь в общежитие. - Зина с любопытством смотрела на паренька и думала: "Неужели верит? Ой, не могу, вот дурак - то!"
    - На завод? - задумчиво переспросил мальчишка. - это было бы здорово, потому что я тоже на заводе работаю... И жили бы тогда совсем рядом... Но только ты врешь!
    - Как вру? - растерялась Зина.
    - Очень просто! - вздохнул он. - Я тебя знаю. Ты Зинка Хатимовская. Вас три сестры. И никто здесь посторонний не живет. Ты что же, за дурака меня считаешь?
    - Во - первых, не Зинка, а Зина! - рассердилась она. - А во - вторых, подумаешь, тоже таинственный незнакомец. Известный хулиган Толька Антипов! Уходи, пока я сестер не позвала! Я вот тебе дам морковку, ишь, навострился!
   Толя встал и долго смотрел на нее, прищурившись, сжав кулаки. Зина тоже вскочила, готовая пуститься наутек.
    - Эх, ты! - глухо сказал, наконец, Антипов и, круто повернувшись, направился к воротам.
    - Постой! - шепотом позвала Зина, но он не услышал. Она подумала: "Ну, и не больно - то нужен! Проваливай!" Однако на другой день, встретив его на улице, обра- довалась и так приветливо улыбнулась, что Толя подошел и поздоровался. Стали встречаться почти ежедневно. Как только стемнеет, он поджидал у дома, прячась в густой тени забора. В первый же день Зина решила его испытать и наскоро придумала, что подвергается серьезной опасности. Да, да! Вот уже неделю за нею по пятам ходят какие - то неизвестные мальчишки и, видимо, замышляют недоброе.
    - Ну? - удивился он. - Кто это может быть? Да ты не бойся! В крайнем случае я их подкараулю, фраеров! Я им грабки переломаю!
   С его языка то и дело слетали непонятные "блатные" словечки. Он носил широкие брюки, засунутые в сапоги. Сапоги были брезентовые, и Зина знала, что у Толи есть тайная, страстная мечта - купить настоящие, хромовые, на белой подкладке, чтобы можно было ее вывернуть. Во рту у Толи поблескивали коронки из какого - то желтого металла. Он утверждал, что они золотые, но Зина не верила. Откуда бы он мог взять золото? Кепка у него была блинчиком, с крохотным круглым козырьком и пуговкой. Когда он шагал по улице, слегка покачиваясь, сгорбившись и засунув руки в карманы, ребята и девушки молча уступали дорогу, с неодобрением оглядывались, а участковый милиционер Козырьков подозрительно косился и говорил:
    - Ох, Антипов, смотри у меня!.. Допрыгаешься!
    - Привет фараону! - равнодушно бросал Анатолий, проходя.
   Зине с трудом удалось его приучить не употреблять при ней свои словечки... Он относился к ней немножко насмешливо и в то же время с робостью. Зина знала, что Толя считает ее красавицей. Ей это нравилось, хотя она готова была допустить, что он малость преувеличивает...
    - Пошли яблоки воровать! - предложил он как - то.
    - Надо говорить не "воровать", а "производить культурную прополку"! Понял? - с ученым видом поправила Зина. - Пойдем! Это интересно, да?
   Они ползли на животах по мокрой от росы земле, как ящерицы, проникали под заграждения из колючей проволоки. Замирая от страха, набивали животы и рубахи зелеными, кислыми до оскомины яблоками. А потом медленно возвращались по уснувшему пригороду, наблюдая, как блестит лунная дорожка на реке, которая сверху казалась брошенным в траву серебряным кнутиком...
   Прошел год и еще шесть месяцев. Снова наступила весна. Их отношения оставались такими же дружескими. Зина по - прежнему смело обнимала его за плечи и встряхивала, приговаривая:
    - Почему рубаха грязная? Почему?
   Анатолий как будто не чувствовал, что девушка прижимается к нему. Рослый, с мускулистыми руками и загорелым, грубоватым лицом, он вел себя с нею, как неловкий подросток. Но однажды все стало иначе.
   Вечером Зина отправилась купаться. У нее был излюбленный уголок, возле небольшой бухточки. К берегу здесь было трудно подойти из - за разбросанных на песке ржавых консервных банок и битого бутылочного стекла. В это место не заглядывали купальщики. Зина чувствовала себя вполне свободно. Как обычно, она сняла одежду и медленно поплыла, наслаждаясь лаской воды.
   Услышав за спиной смех, девушка обернулась. Несколько парней, хохоча, держали в руках ее одежду. Указывая на Зину пальцами, они поднялись по косогору и уселись на краю обрыва, размахивая платьем и выкрикивая что - то оскорбительное. Зина сидела в воде, дрожа не столько от холода и страха, сколько от жгучего возмущения. Что делать? Судя по поведению, они собираются продержать ее здесь до ночи. Место пустынное, некому прийти на помощь. Не может ведь Зина до утра просидеть в воде! Вдруг на обрыве появился Толя. Бросив взгляд на парней, он моментально понял, в чем дело. Наверху произошел короткий и выразительный разговор. Один из хулиганов, протяжно взвыв, схватился за окровавленное лицо и пустился наутек. Остальные даже не пытались сопротивляться. Они узнали Антипова. Его слава была им достаточно хорошо известна. Но убежавший унес и платье. Толя попытался его догнать, но где там! Антипов, безнадежно махнув рукой, остановился, присел поодаль от воды, не решаясь подойти ближе, и крикнул:
    - Тебе совсем не в чем вылезти?
    - Не задавай, пожалуйста, глупых вопросов! - стуча зубами, сердито ответила Зина. - Подойди, я плохо тебя слышу!
   Толя лавиной скатился к берегу, увлекая тучу камней. Теперь их разделяло шагов пять.
    - Придется тебе сбегать к нам, тихонько вызвать Шурку и объяснить, в чем дело. Только предупреди, чтобы Тоне не проболталась. Пускай даст платье, тапочки, ну и все остальное! - сказала Зина. - Что ты стоишь? Иди! Слышишь? Не смей на меня так смотреть! - Она сидела по горло в прозрачной, как стекло, воде, сжавшись в комок и скрестив руки на груди.
   Глаза Анатолия потемнели. Он сделал шаг вперед. Зина поспешно отплыла на середину реки и сказала:
    - Ну ступай же, я тебя очень прошу!
   Он, не оглядываясь, поднялся на обрыв. Через полчаса вернулся, положил на камень узелок и хрипло сказал, избегая смотреть на Зину, которая уже посинела от холода:
    - Шуры не было, вот Тоня дала. Что тут, не знаю... Ох, и орала на меня, я думал, уши лопнут! Решила, что я во всем виноват!
    - Отвернись! - попросила Зина, подплыв к берегу. Толя с готовностью лег на песок ничком. Опасливо косясь на него, девушка вылезла и, не попадая в рукава, стала на- тягивать на мокрое тело платье.
   Медленно поднимались по тропинке. Зина впереди, помахивая сорванным по дороге прутиком, Толя сзади. Слышалось его тяжелое дыхание. Зине вдруг захотелось обернуться и ласково взъерошить парню волосы. Она с трудом удержалась от соблазна. Но тут Анатолий неожиданно схватил ее за плечи и поцеловал в губы. Девушка вырвалась и замахнулась. Но ее рука застыла в воздухе. Он стоял перед нею покорный, с умоляющими, несчастными глазами. Такое выражение Зина впервые видела у него. И вместо того чтобы ударить, она растерянно сказала:
    - Что это значит? Ты, наверное, с ума сошел!
    - Нет! - отрывисто сказал он. - Я просто тебя люблю. Понятно? С самого начала. Понятно? Я зарабатываю пятьсот тридцать, а через год буду получать семьсот. Через полтора года мне будет восемнадцать! Ты должна дать мне слово!.. - Он говорил так, будто швырял в нее камнями.
    - Ах, вот что, значит, я должна! - насмешливо сказала Зина. - Значит, выходит, я у тебя в долгу?
   Ее лицо горело, сердце стучало, как молоток. Она плохо понимала, что говорит, и никак не ожидала того, что он сделает. Толя снова схватил ее в охапку и неловко чмокнул в щеку. На этот раз она, не задумываясь, влепила ему звонкую пощечину и сказала:
    - Только еще подойди, попробуй!
   Девушка убежала, оставив Толю на дороге, и три дня разговаривала с ним таким ледяным тоном, что ей самой, наконец, стало совестно.
   Вечером в субботу, это был как раз день получки на заводе, Зина услышала на улице шум. Она заложила спичкой учебник и выбежала в коридор. У двери встретилась Тоня. На щеках у Тони темнели красные пятна. Сестра решительно загородила дверь:
    - Ну, Зиночка, дождались, наконец! Я всегда говорила, что это знакомство до добра не доведет!
    - В чем... дело? - пролепетала Зина, почуяв недоброе. - Что там?! Да говори быстрей!
    - Твой друг, от которого ты в таком восторге, нализался до полусмерти! Стекло у Тарасова, нашего соседа, выбил, в милиционера камнем швырнул. Сейчас собрал каких - то босяков и на гитаре играет. Серенаду под твоими окнами устраивает! Вообще, дорогая сестрица, я давно хочу с тобой серьезно поговорить! Мать целыми днями на работе, я занимаюсь, Шурка по своей дурацкой доброте тебя покрывает, вот ты и отбилась окончательно от рук! Но я предупреждаю...
    - Пусти меня! - перебила Зина.
    - Еще чего! - рассердилась Тоня. - Только этого не хватало!
    - Пусти! - тихо повторила девушка. Взглянув на ее побледневшее лицо, Тоня круто повернулась и молча ушла в свою комнату.
   Зина была уже на крыльце. Она пробежала по саду и распахнула калитку. По улице, обнявшись, шли трое парней. В середине шагал Толька. Пиджак на нем был порван, лицо опухло. Под глазом темнел синяк. Он размахивал гитарой и сипло пел:
   
   Не для меня цветет весна,
   не для меня любовь до гро - ба!..
   
   Увидев Зину, он остановился, отшвырнул приятелей и, глядя мимо нее косящими, чужими глазами, сказал:
    - 3 - зиночка!.. Радость моя!..
    - Пошел вон! - с презрением ответила Хатимова и захлопнула калитку. Сквозь занавеску Зина еще долго видела Толю у забора. Он обнял столб, вид у него был очень жалкий, и девушка не могла долго сердиться, тем более, что чувствовала себя виноватой.
   Через неделю они помирились, но вскоре Анатолий снова напился и ночевал в милиции.
    - Нет, брат, нам не по пути! - сказала Зина. - Можешь ко мне не являться! Ясно?
   ...Она часто встречает своего дружка на улице. Толя еще больше опустился, ходит оборванный, грязный. С Зиной не здоровается. Так тянется уже полгода. Сегодня не вытерпела, захотела ему помочь, и вот что вышло.
   "Пропащий человек", - - сказал кто - то в толпе...
   Зина всхлипнула, спрятав лицо в мягкую, душистую траву. Как обидно! Она не велела ему приходить, а сама думает о нем день и ночь. Что делать? Как вытащить его из трясины? На завод, что ли, пойти?.. Вряд ли поможет! Если бы с кем - нибудь посоветоваться... Узнать, отчего стал пьянствовать. Может быть, у него горе? Обычно пьют с горя!.. Но поздно, поздно!
   Зина долго лежала в шалаше. Было уже темно, когда она вошла в дом. Вера Петровна еще не возвращалась с работы. Тоня заперлась у себя. Слышался ровный, при- глушенный голос. Она готовилась к экзамену и вслух перечитывала конспекты. В столовой было темно и тихо. Из двери, которая вела в комнату Шуры и Зины, пробивался тонкий луч света. "Значит - , Шура дома!" - подумала Зина и осторожно заглянула в замочную скважину. Старшая сестра, босая, подоткнув подол, старательно возила тряпкой по полу. У порога стояло ведро с грязной водой.
   Маленькая, полная, Шура проворно двигалась по комнате, изредка выпрямляясь, чтобы ладонью смахнуть пот. Ее нельзя было назвать красавицей, как, впрочем, и дурнушкой. На год старше Зины, Шура была похожа на сестру. Если Зина привлекала неистощимой энергией и задором, то у Шуры выражение лица было мягким и мечтательным. Зина не ходила, а бегала, не говорила, а тараторила, всегда куда - то спешила, а у Шуры, мечтательной и серьезной, был более спокойный характер. Она вступила в такой возраст, когда весь свет кажется странно изменившимся и необыкновенно заманчивым. Душа доверчиво раскрывалась навстречу счастью, которое, как Шура чувствовала, было близко... Аккуратная и трудолюбивая, Шура помогала вести хозяйство Вере Петровне: варила обед, ходила на базар за продуктами, стирала. Внешне колючая и грубоватая, Зина очень любила стар- шую сестру и часто испытывала угрызения совести из - за того, что не принимала участия в работе по дому, предоставляя Шуре одной справляться и с мытьем полов и с приготовлением пищи. Вот и теперь Зина шепотом выругала себя и ворвалась в комнату, едва не уронив ведро.
    - Ну зачем ты моешь! - жалобно сказала она. - Я же знаю, что нынче моя очередь! Дай тряпку и отдыхай! Я ужасная свинья, пожалуйста, не сердись!.. Это в последний раз! - Зина попыталась вырвать тряпку, но сестра мягко отвела руку:
    - Не нужно!
    - Я хочу помочь! - Зина чуть не плакала.
    - В другой раз! - улыбнулась Шура и внимательно посмотрела на нее. - Постой, почему у тебя глаза красные? Ты ревела?
   Зина махнула рукой и отвернулась.
    - Опять, наверно, из - за Толика?
    - Ой, Шурка, какая я несчастная! - по Зининой щеке поползла слезинка. С ожесточением смахнув ее, девушка продолжала: - Подумай, ведь он стал настоящим пьяницей. Алкоголик какой - то! Не смейся, я абсолютно не влюблена, это Тонька придумала, а она всегда издевается! Но жалко же человека. Вот и работу бросил! А как он одет! Лохмотья, точно у барона из пьесы "На дне"! Но, знаешь, какая у него душа! Шурик, ты только не смейся...
    - Я не смеюсь! - грустно ответила Шура. - Что ты, малыш, конечно, это очень серьезно!
    - Толька очень хороший человек! - горячо и убежденно сказала Зина. - Просто его не понимают... Он рассказывал про свою жизнь. Отца кулаки застрелили в деревне, мать от туберкулеза померла. Он в колхозе работал, а потом в город переехал! Мечтал специальность приобрести. Поступил на завод. А когда человек один и никто об его судьбе не заботится - ему очень трудно! Свихнуться - раз плюнуть! А тут еще я... Он думает, я его презираю!.. - Зина всхлипнула, но прикусила губы. - Вот и ощетинился, как еж! И стали про него говорить "пропащий"... Шурочка, миленькая, научи, как помочь? Надо же что - то делать!
   Шура сама готова была заплакать. Сестры обнялись и долго сидели, прижавшись друг к другу.
    - Послушай! - помолчав, сказала Шура. Зина удивилась, почувствовав в ее голосе новую трезвую нотку. - Я, кажется, смогу помочь. Я еще не знаю точно, но есть такие люди, понимаешь... Нет, пока ничего больше не скажу!
    - Как ты можешь помочь? - с надеждой спросила Зина.
    - Знаешь что! - вскочив с кровати, сказала Шура. - Подожди здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь!
   Она сосредоточенно, как на чужую, посмотрела на Зину и вышла. С детства младшая сестра привыкла верить Шуре. Если уж Шура что - нибудь обещала, то непременно выполняла. Зина подошла к окну и стала смотреть в безлюдный темный переулок. Хуже всего было вот так - ждать, сама не зная чего!