16 октября 1944 года войска 3-го Белорусского фронта начали наступление на оплот прусского милитаризма — Восточную Пруссию.

Наша рота на второй день боев, овладев очередной высотой, устремилась к новому рубежу.

Во время этого броска с левого фланга несколько солдат закричали в мою сторону:

— Товарищ старший лейтенант, в землянке гражданские люди!

— Ко мне их, — не останавливая, роты, приказал я. Опушка впереди, сплошная стена леса слева и овраг справа угрожающе молчали. «Откуда,— сверлила голову мысль,— откроет немец огонь? С флангов? С фронта?..»

Но рота, к счастью, благополучно достигла опушки леса. Все повалились на еще зеленую осеннюю траву. На ближайшую высотку выставили наблюдателя. Лежим, ждем очередного боевого приказа.

Через несколько минут ко мне подвели трех человек: пожилого мужчину лет пятидесяти, очень красивую белокурую девушку лет двадцати и подростка лет тринадцати. Девушка была босой.

Обращаюсь к ней:

— Кто такие?

— Пробираемся к своим, были угнаны фашистами,—ответила она.

— Где немцы? Сколько их?

Она ответила.

Все трое с каким-то радостно-тревожным трепетом, даже с удивлением смотрели на нас, ожидая чего-то. Задаю опять вопрос девушке:

— Откуда ты?

— Из Луги.

— А я из Бологого...

Из ее глаз вдруг хлынули слезы...

Пожилой мужчина извлек из кармана куриное яйцо и пытался отдать его мне. Наши сердца сжались. Я тут же приказал отдать им все, что есть съестного. Из карманов шинелей и вещевых мешков к их ногам посыпались хлеб и галеты. Но они не шелохнулись, хотя и видно было, что очень голодны.

Вдруг раздался надрывный крик наблюдателя:

— Танки!

Я сказал им спокойно:

— Уходите.

Они будто и не слышат. Я повторил:

— У-хо-ди-те!

Они продолжали стоять как глухонемые. Я вскипел и, потрясая автоматом, закричал:

— Уходите немедленно! Я не могу допустить вашей гибели! Да захватите же с собой хоть что-нибудь поесть..

С глубоким сожалением они в последний раз посмотрели на нас, поклонились, взяли какую-то малость, нехотя повернулись, понуро пошли, а затем побежали. Девушке было лет двадцать, мне — двадцать четыре.

Так где же ты, девушка из Луги? Добралась ли со своими спутниками до глубокого тыла? Не попали ли вы под бомбежку или артиллерийский обстрел? Как сложилась ваша судьба?

Наша рота на следующее утро пересекла границу с Восточной Пруссией, А до Кенигсберга от нее дошло только четыре человека из ста...