С начала 1942 года от моей семьи в живых осталось два человека — я и старшая дочь. Обе были истощены до предела. С трудом я добралась до районного комитета партии с просьбой помочь эвакуировать дочь, а меня — направить на работу. Хотя по специальности я крановый машинист, направили меня почему-то на хлебозавод. Это было в феврале. Мне, бывшей комсомолке и молодому коммунисту, доверили самое дорогое — хлеб. И я старалась оправдать это доверие делом.

Вот выписка из приказов по хлебозаводу Приморского района 1-го ЛТХП от 31 августа сорок второго года: «За бесперебойную работу бригад при погрузке готовых изделий и перевыполнение плана реализации и норм выработки, а также за активное участие по оказанию помощи подсобному хозяйству премировать Белякову К. Д., работающую сдатчицей готовой продукции, в размере месячного оклада».

В начале 1943 года кто-то показал мне отпечатанное типографским образом воззвание к лесорубам (подлинник его посылаю вам), а вскоре на заводе заговорили, что необходимо отправлять людей на торфоразработки, так как город крайне нуждается в тепле.

Я считала, что мне нужно поехать, потому что это крайне важно. Конечно, нелегко было оторваться от теплого хлеба мне, уже дважды пережившей страшный голод и лишения, но с фашистами у меня были особые счеты — за гибель людей, за изломанную жизнь, за подорванное здоровье.

Мне сказали, что работа будет очень тяжелой и грязной, но меня это не испугало. Я еще комсомолкой старалась быть там, где трудно. Твердо знала слово «надо». До сих пор считаю: не так важно, кем ты работаешь, как важно, как ты работаешь.

Так я оказалась на торфопредприятии «Янино», где меня назначили бригадиром-резчиком на ручной добыче торфа.

9 апреля моя бригада из 20 человек приступила к работе. Грунт еще был прферзшим сантиметров на сорок. Мы вырубали его топором, чтобы добраться до торфа. Работали по 10—12 часов в сутки по колено в ледяной воде, без выходных, на «хряпе», без элементарных бытовых удобств.

Кое-кто на меня обижался — мол, сама я работаю как «зверь» и других загоняла... Но уже к 1 мая сорок третьего года наша бригада опрокинула все ранее существовавшие до нас нормы выработки и получила Красное знамя торфо-предприятия. Я первая стала нарезать 5 тысяч кирпичей при норме 3 тысячи. Во второй половине мая в группе «особо отличившихся в работе передовиков-стахановцев» я была награждена денежной премией.

Ваша газета 2 июня 1943 года писала о передовых бригадах: «...стахановские звенья тт. Автух, Хазовой и Беляковой при норме в 3 тысячи кирпичей довели выработку до 5500...»

Я считала себя солдатом, у которого вместо винтовки — резак, а каждый лишний кирпич торфа помощью в разгроме врага.

В конце сентября я тяжело заболела. Меня лечили, но в конце концов сделалась я все-таки инвалидом второй группы.

Но человек не может жить без серьезного дела. С 1970 года я выступаю в хоре старых большевиков и считаю это своей обязанностью. Не потому, что «хочется петь и петь» или от скуки (мне это чувство незнакомо). Я ценю этот коллектив за дело, ради которого он существует. Это — хор-агитатор, хор-пропагандист.