СЕРДЦЕ-КРЕПОСТЬ

   
   Ты - сердца пламя,
   мой народ. Ты - кровь моя
   живая!
   Саломея Нерис

   
   
   Операция "Искра" пробила узкую брешь в блокадном кольце Ленинграда, но далеко еще не избавила его от тягот вражеской осады. И все же городу стало легче. Государственный Комитет Обороны принял решение о сооружении новой железной дороги от Шлиссельбурга до Поляны и 1300-метрового моста через Неву. И оно началось - это необычное в зимнее время строительство. В феврале 1943 года Ленинград торжественно встречал первый поезд с Большой земли.
   Прорыв блокады Ленинграда, освобождение от оккупации крупного железнодорожного узла и города Великие Луки, победа советского оружия под Сталинградом вызвали огромный переполох в 11-й немецкой армии и у оккупационных властей в Дно. А тут подоспел еще один удар - войска Северо-Западного фронта начали ликвидацию плацдарма гитлеровских дивизий юго-восточнее озера Ильмень, в районе Демянск-Лычково-Залучье. За неделю боев было освобождено более 300 населенных пунктов, в том числе город Демянск.
   Ослабление на фронте группы фашистских армий "Север" сказалось и на ее охранных частях в тылу. Ряды их редели, личный состав заменялся солдатами и офицерами старших возрастов. На Дновском узле оккупанты вынуждены были начать замену всех русских рабочих службы пути и службы движения (вплоть до стрелочников) своими военными железнодорожниками. Была усилена охрана эшелонов с военной техникой. Их сопровождали теперь специальные конвойные команды, а наиболее важные - бронепоезда.
   Работать Бисениек становилось все труднее и труднее. Будь бы Дно город побольше, очевидно, было бы легче встречаться с нужными людьми, привлекать к подпольной борьбе новых товарищей. К тому же и связь с партизанами прекратилась. В марте 1943 года коммуникации противника Дно - Сольцы - Батецкая и Дно - Старая Русса оказались вне зоны действия партизанских сил.
   Бисениек не знала, что Ленинградский штаб партизанского движения принял меры к переброске недавно сформированной 5-й бригады в оголенный район, но в поисках связей приняла верное решение: искать контактов с десантниками через Зину Егорову и Василия Лубкова. Егоровой удалось передать десантникам сведения об узле, собранные Бисениек, но во время второго выхода из города на связь с ними Зина была схвачена гитлеров- цами.
   
   
   Из воспоминаний
   Зои Андреевны Егоровой
   
   В ту памятную ночь к нам в дом ворвались трое гитлеровцев. Они довольно хорошо говорили порусски. Грубо спросили: "Где сестра?" Я ответила: "Ушла за продуктами". Фашисты просидели у нас всю ночь. Явились и на следующую. Зины не было. Через неделю меня забрали в полицию. На допросах спрашивали: кто ходит к сестре, с кем семья наша знакома. Вопросы сопровождали угрозами. Затем бросили в камеру. Однажды в окно я увидела, как двое автоматчиков вели Зину и Аню Тихонову. На другой день меня выпустили. Я узнала, что Зина сидит в камере первого этажа и там тоже есть окно. Собрала кое-какую еду и пошла. У окна стала громко говорить. Зина услышала. Подошла. Бледная-бледная, еле держалась на ногах. Что-то мне рукой стала показывать, но тут подбежал гитлеровец и, махая автоматом, закричал: "Вег! Вег!"
   В послевоенные годы Аня Тихонова рассказывала мне: "Зину на допросе страшно избили, она не отрицала своего участия в борьбе с оккупантами, но все взяла на себя, никого не выдала. Вскоре ее расстреляли".
   
   Летом 1943 года среди заброшенных в тыл врага спецгрупп активно действовала чекистская разведывательная группа под кодовым названием "Дно". Командовал ею Иван Степанов, в прошлом тракторист Дновской машинно-тракторной станции. Чекистом-разведчиком он стал в годы войны.
   Поначалу в группу входили Геннадий Адамский, Константин Богданов, Дмитрий Пятаков-Васильев, Николай Холодов, Леонид Михайлов, Алексей Суворов, Владимир Соколов. Ребята молодые, добровольцы. Позже группа пополнилась за счет надежных людей, помогавших Степанову собирать разведывательные данные об обстановке вблизи железной дороги, на участках Дно - Сольцы и особенно Дно-Порхов, об охране мостов, о складах боеприпасов и продовольствия. Во вторую годовщину начала Великой Отечественной войны - 22 июня 1943 года подрывники группы пустили под откос воинский состав в 20 вагонов с техникой и живой силой врага.
   В сельской местности продолжали успешно действовать подпольщики из группы Василия Лубкова. Весной 1943 года Лубкову удалось сколотить подпольную организацию среди военнопленных, работавших в хозяйстве Хенкеля. Большинство из них давно находились в плену. В Скуграх благодаря стараниям подпольщиков они несколько физически окрепли. Лубков поначалу входил в контакт только с двумя военнопленными, которых предварительно проверил, оставляя на нарах им газеты и листовки. Это были лейтенант Петр Морозов из Ленинграда и красноармеец Петр Холодов. Лубков узнал, что Холодов местный - его родители жили в одной из дновских деревень.
   Оба Петра, самые молодые из военнопленных, вели себя смело, а Морозов даже вызывающе. Однажды кто-то из персонала, обслуживающего дом отдыха гитлеровцев, шел мимо военнопленных с гармошкой. Морозов попросил на минутку гармонь. Лейтенант прошелся по ладам и запел. Песня была незнакомая, о Ленинграде. Вокруг Петра собрался народ. Когда подбежал надсмотрщик с хлыстом, уже прозвучали слова:
   
   ...Никакая вражеская сила
   Никогда не вступит в Ленинград!
   
   В своих письмах к автору Александра Васильевна Лубкова пишет, что об этом эпизоде ей рассказал муж. Надсмотрщик хотел застрелить лейтенанта, но Лубков не дал ему этого сделать, сказав, что Хенкелю нужны не трупы, а рабочие. Дома он очень волновался, считая, что Морозов может испортить план, который он вынашивал. Лубков думал организовать побег военнопленных с предварительным уничтожением абверовцев, дома отдыха и хозяйства "пропаганд компани".
   И тут удача. Лубков узнал: подразделение гитлеровцев отправилось из Скугров искать советских парашютистов. Поехал искать их и подпольщик под предлогом встретиться со старостами двух лесных деревушек.
   Поиск Лубкова был успешным. Он встретился с десантниками. И еще одна удача - среди них был родной брат Холодова. У спецгрупп были свои задачи, но командиру план Лубкова понравился, и они начали готовить операцию.
   Лубков хотел порадовать этим известием Бисениек, но неожиданно выяснилось, что руководитель дновского подполья арестована агентами ГФП. Прямых улик против нее у тайной полевой полиции не было. Контрразведчик понимал это и старался на допросах склонить Бисениек к сотрудничеству с группой абвера. Когда Бисениек отказалась, ссылаясь на больных родителей, следователь потерял к ней интерес, но из тюрьмы на свободу не выпустил.
   Освободили Бисениек через месяц так же неожиданно, как и арестовали. Подпольщица знала, что гитлеровцы подозреваемых в разведывательной деятельности или в связях с партизанами обычно если не расстреливают сразу, то отправляют в концлагерь. Так просто не отпускают. Значит, ее выход из тюрьмы для чего-то нужен абверовцам. "Для чего?" - эта мысль неотступно преследовала ее. Будь она партийным работником или советским активистом, тогда ясно - нужно скомпрометировать человека в глазах жителей города, дескать, сломался, предателем стал коммунист. Но ни тем, ни другим Бисениек не была. Большинство дновцев знали ее как рядовую железнодорожницу. Значит, подозрения не сняты, будет слежка, враги хотят получить адреса других подпольщиков.
   В мае - июле 1943 года в район тылов 16-й немецкой армии штабы Ленинградского и Северо-Западного фронтов забросили несколько спец-групп.
   Понимая это, Анастасия Александровна все же решила встретиться с Филюхиным. Случайно" увидев Бисениек на улице, Иван Васильевич вежливо ответил на ее приветствие и вдруг громко закашлялся. Это был сигнал: следят.
   Филюхина арестовали спустя два месяца. Слежка за старым мастером ничего не дала. На допросах Иван Васильевич твердил одно: обязанности свои я выполнял старательно, спросите у господина Мюллера; где сын, не знаю. Гитлеровцы отправили Филюхина в концлагерь.
   (Вернулся Филюхин в Дно после окончания Великой Отечественной войны больной. Время было трудное. Никто не поинтересовался его рассказом о дновском подполье. Иван Васильевич умер, унеся с собой многие его тайны)
   Встревоженная пришла домой Бисениек после встречи с Филюхиным - рвалась главная нить разведки на железнодорожном узле. Дома ее ждала новая горестная весть. Отец предупредил:
   - Слышь-ка, Настя, в Скуграх аресты. Выболтал один полицай, пока я ему подметки к сапогам краденым подшивал. Остерегись, дочка.
   Побегу военнопленных помешал предатель. В 1942 году в одной из деревень появился молодой парень, бежавший из "рабочего" лагеря из-под Старой Руссы. Его приютила Дусхальда Эрман. Лубков переправил "Анатолия", как он отрекомендовался, к партизанам. И вот спустя полгода он объявился в Дно. Взятый по подозрению, выдал Эрман и Лубкова 2.
   Аресты начались буквально за два-три дня до побега восемнадцати военнопленных к десантникам в лес. Ночью абверовцы и солдаты ГФП оцепили дом Холодовых и арестовали Петра, его отца, сестру Клавдию и несколько военнопленных, переправленных к ним. На другой день гестаповцы взяли Морозова и Лубкова.
   Арестованных допрашивали трое суток. Два бывших красноармейца, не выдержав пыток, выбросились из окна и разбились насмерть. Морозова расстреляли, а Лубкова и Холодова по приказу коменданта города передали в Порховское отделение СД (служба безопасности), где действовали опытные следователи-садисты.
   В июле 1943 года гестаповцы арестовали и Дусхальду Эрман. Ее не взяли сразу в надежде выявить подпольные явки в Дно. Отважная женщина, воспользовавшись при аресте беспечностью полицаев, проглотила список выявленных немецких тайных агентов, приготовленный для передачи Бисениек. После нескольких жестоких допросов Эрман расстреляли.
   К сожалению, и по сей день нам мало известно о довоенной жизни отважной подпольщицы. Лубковы знали об учебе Эрман в ветеринарном техникуме города Рыбинска. Ольга Бабич (Белова), с которой Дусхальда довольно свободно разъезжала по деревням в связи с начавшимся массовым заболеванием скота, смело собирая при этом нужные сведения для группы Лубкова, писала автору этих строк, что иногда Эрман тепло вспоминала город Тихвин. Предположительно там в детдоме прошли ее подростковые годы. Как-то Дусхальда сказала Ольге о мечте разыскать брата Вилиса.
   Запомнился Беловой такой случай. В деревне Малый Погост Эрман о чем-то горячо заспорила (девушка немного знала немецкий язык) с фельдфебелем по имени Ганс. Тот сказал грубость, на что Дусхальда выпалила: "Таких гансов, как ты, уничтожали еще в 1939 году. Я видела кресты с такой датой". Фельдфебель выхватил пистолет и выстрелил. Пуля прошла между ног Эрман. Дусхальда вздрогнула, медленно повернулась и пошла прочь, бросив в лицо Ганса: "Курат паршивый!" (Курат по-эстонски - черт).
   Летом и в начале осени 1943 года гитлеровцам удалось нанести чувствительные удары по подпольщикам не только в Дно, но и в Острове, Новоржеве, Порхове, Опочке, Себеже, Луге, уничтожить небольшие подпольные группы в ряде других населенных пунктов в тылу фашистских армий группы "Север". Способствовала этому активизация деятельности абверкоманд, расширение шпионской сети на северозападном участке советско-германского фронта. В июле глава абвера адмирал Канарис провел в Риге специальное совещание начальников полевых разведорганов и шпионско-диверсионных школ, на котором слабую эффективность агентуры оценил как саботаж, потребовал развернуть широкую разведывательную деятельность в тылу советских войск, а также усилить контрразведку в тылу 16-й и 18-й немецких армий.
   В Дно в 1943 году гитлеровская разведка и контрразведка были представлены абвергруппой, отделением ГФП и отрядом полевой жандармерии. Теперь сюда стали наведываться из Порхова эмиссары зондерштаба Р (Россия), созданного абвером. Под видом сотрудников различных фирм, агентов хозяйственных служб армии они вели контрразведку среди русских служащих в учреждениях оккупантов, распространяли провокационные слухи.
   Побывал в Дно и резидент зондерштаба Р Борис Врангель - племянник небезызвестного "черного барона" Врангеля. Сын петроградского помещика, Борис Врангель прибыл в Советский Союз с эшелоном белогвардейского отребья в дни фашистского вторжения. В зондерштабе Р он слыл мастером провокаций. В города Остров, Порхов, Дно обычно приезжал якобы для усиления продовольственных поставок в армию. Кстати, это он, Борис Врангель, резидент зондерштаба Р, посоветовал начальнику абвергруппы в Дно выпустить Бисениек из тюрьмы с организацией затем жесткой слежки.
   Кольцо сжималось. Бисениек понимала безвыходность положения, однако мысль связаться с партизанами, передать в отряд или бригаду "ключи" от остатков подполья не покидала ее ни на минуту. В городе поговаривали о новых диверсиях на железной дороге (ленинградские партизаны приняли активное участие в масштабной операции "Рельсовая война", проводимой по приказу Центрального штаба партизанского движения), и Анастасия Александровна ночью покинула Дно, пошла искать партизан. Не могла она тогда знать, что Тимохин и Антонов уже вторично послали своих бойцов в Дновский район с задачей во что бы то ни стало связаться с Бисениек. Первые посланцы не дошли - попали в руки врагов. А со вторыми у нее разминулись дороги. Трое суток ходила она от деревни к деревне и лишь пепелища да землянки встречала на своем пути. И все же нашла нужных людей, переговорила со всеми уцелевшими помощниками, собрала сведения, дала задания.
   Возвращаясь домой, Анастасия в одной из пригородных деревень встретила знакомую женщину. Та ей сообщила:
   - А ваших-то вчера всех забрали в гестапо: и Гликерию Степановну, и Финогеныча, и Костю.
   Нужно ли было возвращаться в город? Может быть, следовало затаиться на некоторое время - имелись еще две-три непроваленные явки. Но если для врагов сердце Анастасии Александровны было неприступной крепостью, для сына оно оставалось любящим, материнским. Бисениек догадывалась о гибели Юры (Юрий Бисениек погиб в 1942 году, но партизаны скрыли его смерть от матери. С дерева, под которым отдыхал разведчик в лагере, сорвался автомат. Раздался выстрел. Случайная пуля смертельно ранила юношу), а теперь под удар ставилась и жизнь Кости. В душе таилась и надежда - больших улик о ее связях с событиями в Скуграх у абверовцев нет.
   Дома ее ждала засада. Бисениек арестовали. А ее родных выпустили.
   - Смотри, старик,- напутствовал Александра Павловича начальник тюрьмы,- помалкивай о том, что слышал и видел у нас. Знай свое дело - подбивай подметки.
   - На словах что на гуслях, а на деле как на балалайке,- пробормотал Финогеныч, сплюнул и зашагал к дому.
   Тюремные испытания резко отразились на здоровье Александра Павловича. Он стал часто кашлять, не мог работать сидя. Вскоре Евгения и Костя его похоронили.
   В августе Бисениек отправили в Порхов. Там хозяйничали гестаповцы из отделения СД фон Фогель, Тродлер, Тимман, Михельсон. Это были опытные контрразведчики и матерые садисты.
   - Господа из абвера пишут, что эта русская баба - крепкий орешек,- сказал фон Фогель, листая страницы дновских допросов Бисениек.
   - Попробую волшебные палочки,- с мерзкой ухмылкой пообещал начальнику следователь Тимман,- они заставляют говорить даже немых от рождения.
   И палач в военном мундире применил пытку электрической машинкой. К рукам Бисениек он прикрепил небольшие металлические планки, опутанные проводами... Страшная была та ночь. Несколько раз подпольщица теряла сознание...
   - Вы перестарались, Тимман,- сказал Тродлер, увидев на следующий день седые волосы на голове Бисениек,- не трогайте ее больше. Пусть придет в себя, а через недельку я сам займусь ею.
   Оберштурмфюрер Тродлер утверждал, что, если после мучительной пытки узнику дать возможность побывать на воле, побродить в парке, хорошо покушать и выпить, он дрогнет, станет на колени. Это испытание в гестапо называлось "пытка жаждой жизни".
   ...Над Шелонью опустилась августовская ночь, когда Тродлер привез Бисениек в живописный уголок Порхова к замшелым руинам древней крепости. Оберштурмфюрера сопровождали огромная овчарка и любовница-переводчица. Красивые, улыбчивые глаза и румянец во всю щеку делали лицо спутницы Тродлера каким-то неестественным, похожим на лицо куклы.
   Пройдя мостик, Тродлер развязал Анастасии руки и сказал:
   - Я займусь со своей фрейлейн, а ты погуляй, обмой раны в реке, подыши свежим воздухом.
   Переводчица расстелила скатерть и достала из чемоданчика бутылку и закуску.
   Долго сидела Анастасия на берегу Шелони. Река тихо плескалась у ее ног. Ночной ветерок нежно трепал волосы. Вначале на душе было какое-то безразличие. Ни о чем не хотелось думать, клонило ко сну.
   Мертвую тишину неожиданно разорвал паровозный гудок. Был он протяжный, тоскливый. Анастасия открыла глаза. И вдруг откуда-то издалека всплыла картина золотого детства... На косогоре у полотна железной дороги она собирает спелую землянику. Навстречу мчится паровоз. Машинист, молодой паренье соседней улицы, лихо высунувшись из будки, кричит:
   - Угости ягодами, красавица!
   Она бежит к полотну, протягивая лукошко, но паровоз уже пролетел мимо, оставив о себе на память лишь шлейф белого дыма.
   Припомнилось, как совсем еще девчушкой пошла в лес с матерью за грибами. Заблудились. Надвигались сумерки. Стало очень, очень страшно. Взяв мать за руку, испуганно спросила:
   - Мамка, а нас медведи не загрызут? - И уже со слезами на глазах добавила: - Мне так жить хочется!
   - Не бойся, маленькая, не загрызут,- ответила встревоженная мать.- А жить ты у меня будешь долго-долго.
   Да! Тродлер знал, какую пытку устроить. Анастасии стало страшно, как тогда, в детстве, в лесу. Но матери рядом не было. У нее закружилась голова, и она на мгновение потеряла сознание. Очнулась от ощущения, что кто-то нагнулся над нею. Подняла голову - Тродлер. В руках коньяк и бутерброды. На лице улыбка, в глазах угрюмый, недобрый свет.
   - А я хотел с вами выпить, фрау Бисениек. Но вам, кажется, лучше еще побыть одной.
   Сказал и исчез. И вновь наступила тишина. И опять она наедине со своими мыслями.
   На небе появилась луна. Ее холодный пламень придал сказочный, фантастический вид местности. Поднявшись, Анастасия наклонилась к воде - хотела попить. Но в ужасе отпрянула: чье-то до боли знакомое лицо смотрело на нее из воды в бледном лунном мерцании. Хотелось громко крикнуть, но запекшиеся губы были непослушны. Мелькнула мысль: "Боже мой, да я же схожу с ума".
   Тогда Настя закрыла глаза и вновь открыла. Мираж, посещающий людей в момент крайнего нервного возбуждения, исчез. Однако теперь она знала, чье лицо показалось ей в воде. Таким бледным было лицо Бориса, когда его темной осенней ночью семнадцатого года убили белогвардейцы. Борис! Драгоценная песня юности. Сильный, уверенный, он незримо стал сейчас рядом со своей истерзанной возлюбленной. Заглянул в глаза, поднял на руки, закружил и, как тогда, крикнул: "Настенька, зоренька моя ясная, гори, гори, не потухай!"
   И устыдилась своей минутной слабости отважная подпольщица. От реки Анастасия отошла успокоенной, а главное - вновь сильной. Это было второе дыхание, новый взлет ее души.
   Когда первая полоска утренней зари позолотила горизонт, к ней вторично подошел Тродлер. Улыбаясь по-прежнему только губами, спросил:
   - Ну как, фрау Бисениек, не правда ли, жизнь прекрасна?
   Анастасия спокойно и твердо ответила:
   - Прекрасна, но без таких паскуд, как ты и твой фюрер...
   Тродлер поднял руку. Из кустов выбежали два эсэсовца.
   - Пустите кровь этой большевичке,- приказал им оберштурмфюрер,- а потом свезите к одноглазому дьяволу.
   На другой день Бисениек отправили в Заполянье - деревушку в нескольких километрах от Порхова.
   "Армейский воспитательный лагерь" - под таким названием значилось это страшное место в документах оккупационных властей. "Хозяйством одноглазого дьявола" окрестили его сами гитлеровцы - по прозвищу коменданта лагеря унтерштурмфюрера-садиста Гембека, потерявшего глаз на Восточном фронте. За десять месяцев 1943 года в Заполянском лагере было уничтожено более трех тысяч советских граждан, посланных группами абвера и СД из Порхова, Дно, Сольцов и других мест на "воспитание". Это были подпольщики, партизанские разведчики, военнопленные, бежавшие дважды из концлагерей, люди, подозреваемые в саботаже и в помощи партизанам.
   Три-четыре раза в неделю в лагерь по ночам наведывались Тродлер, Тимман, Михельсон. И тогда кабинет начальника лагеря превращался в застенок. Осатаневшие от крови и вина гестаповцы пытали советских патриотов с помощью электричества, избивали плетьми с "кошачьими лапами", опуская их после каждого удара в солевой раствор. Из открытых настежь окон к баракам, где в кратковременном сне забывались узники, неслись стоны истязаемых. Это тоже входило в арсенал "воспитательных" средств Гембека. Злорадно посмеиваясь, он говорил:
   - Пусть знают наши подопечные, что ожидает их за молчание на допросах.
   
   
    Из рассказа М. М. Дмитриева
   
   В армии я был младшим сержантом, артиллеристом. Попал контуженным в плен. Воинский эшелон, в котором были вагоны с военнопленными бомбили наши летчики в районе станции Дедовичи. Я и другие товарищи бежали. Меня приютили в деревне вблизи Порхова. Часто у меня отнимались ноги, но я все же стал работать в кузнице.
   Когда весной 1943 года гитлеровцы организовали лагерь а Заполянье, меня забрали полицаи. Привезли туда, избили. Гитлеровец-офицер, узнав, что я кузнец, приказал работать в лагере. Заключенных лагеря использовали как рабочую силу в хозяйстве, обслуживавшем отделение СД в Порхове.
   Имея возможность более или менее свободного передвижения по лагерю, я видел, как истязали и расстреливали наших людей Гембек одноглазый и его ближайший сподручный фельдфебель Мартин Вилли. Последний часто похвалялся среди охраны, что он у себя на родине был мясником и в России тоже используется по специальности, но убивает не скот, а людей. Расстреливали заключенных по ночам и днем после полудня. Ямы были заранее приготовлены.
   Мне известно о расстреле пожилого профессора из Ленинграда, порховской учительницы Еровой, о дерзком побеге среди бела дня двух молодых партизанских разведчиков Аркадия и Николая. Видел с группой моряков женщину из Дно, говорили, что она подпольщица. Расстреляли ее днем в октябре...
   
   Поначалу узники отнеслись к Бисениек настороженно, так как в день ее прихода в барак была разоблачена женщина-провокатор, агент гестапо. Но ледок недоверия растаял быстро. Ее полюбили. Для каждого у нее находилось ободряющее слово. Принесут охранники заключенного с допроса, бросят на нары. Не может несчастный ни лечь, ни сесть, стонет. Подойдет Настя, положит мокрую тряпку на раны, сядет рядом, шепчет:
   - Потерпи, милок. Не стони. Услышит твои стоны Гембек - радоваться будет. Молчи, дорогой.
   Стиснет зубы узник и молчит. А она уже в дальний угол барака пробирается. Там посменно вторую ночь дежурят у изголовья своего товарища моряки... Было их в лагере четверо. Держались дружно, даже охранник, любимец Гембека, предатель, по прозвищу Гнида, услышав однажды от них "Гнида!", побоялся пустить в ход револьвер, лишь приказал: "Двое суток без еды". И вот свалился один из балтийцев в тифозном бреду. Узнает одноглазый дьявол - пустит в расход.
   - Спите, ребята. Я посижу около вашего друга. А коли что, так разбужу.
   - Спасибо, сестра!
   Балтийцы попали в руки врага недавно. Их короткие яркие рассказы о Ленинграде, о яростных боях морской пехоты под Невской Дубровкой были лучше всякого бальзама для истерзанной пытками подпольщицы. От одного узника - порховчанина - Бисениек услышала о смелых налетах на фашистские гарнизоны в южной части Порховского района летучих партизанских отрядов А. В. Германа.
   И уходила из сердца боль. Анастасия часто теперь поднималась ночью с нар и, не боясь выстрела охранника, подолгу стояла, всматриваясь в кусочек неба, что виделся в окно, опутанное колючей проволокой.
   - Отойди! Чего рискуешь зря. Все равно ничего хорошего за окном не увидишь,- сказал ей как-то Евстигнеев-дновский крестьянин, попавший в лагерь после облавы карателей на партизан.
   - Как ничего? - ответила Бисениек.- А звезды?
   - Недосягаемы они.
   - Недосягаемы, а светят.
   - Все равно убьют нас фашисты.
   Бисениек повернулась к Евстигнееву и взволнованно, горячо заговорила:
   - Всех не убьют! И звезды будут светить всем, кто останется после нас, после того, как Красная Армия сметет с нашей земли фашистскую погань. И орленку, сынку моему, они долго будут светить в жизни. (Об этом разговоре Евстигнеев, оставшись в живых, рассказа.1 Евгении Финогеновой.)
   Однажды, когда Бисениек и еще две женщины убирали двор лагеря, охранники поволокли на рогоже в ригу, приспособленную для одиночных камер, избитого на допросе узника. Взглянув на него, Бисениек обомлела... Лубков. Успела лишь крикнуть:
   - Держись, Вася!
   Лубков давно уже томился в Заполянском лагере. Его часто возили на допросы в Порхов, откуда доставляли в лагерь еле живым и бросали в одиночку. Держаться Василию помогала любовь верного друга - жены. Девять раз приходила Шура Лубкова к проволочной изгороди, удалось даже поговорить немножко. Ни намека на страдания, лишь глубокая нежность: "Шурочка, милая, нет меры измерить любовь мою к тебе..." И слова-завет: "Сбереги детей..."
   Зорко стерегли Гембек и Мартин Вилли узников, но среди охранников были не только гитлеровцы, но и так называемые "добровольцы" из национальных формирований. Кто-то из охранников-литовцев помог бежать Лубкову. Василий добрался до деревни, где жил довоенный знакомый - бывший председатель колхоза. Но приюта в его жилище он не нашел. Более того, предатель показал Лубкову дорогу в деревню, где были каратели, сказав, что их там нет.
   Лубков был тяжело ранен. Не желая попасть живым в руки гестаповцев, он перерезал себе горло осколком бритвы.
   Через Александру Лубкову Анастасия Александровна передала в Дно родным, где она находится. Ждала с нетерпением воскресенья - дня, когда разрешалось родственникам узников подходить к проволочному заграждению. Ждала сына... Седые волосы убрала под платок. И Костя пришел.
   
   
    
   Из воспоминаний Константина Бисениека
   
   Хорошо помню, что это было 18 сентября 1943 года в воскресенье. Вышел я из Дно утром и к обеду был уже на месте. Разговаривали мы через проволочную изгородь. Она мне мешала обнять мою дорогую маму. Мама смотрела на меня неотрывно. По лицу ее текли слезы. Просила больше не приходить, видно, боялась, что и меня бросят за проволоку. Несколько раз повторила: "Уходи, сыночек, в лес. Уходи немедленно. Знаю точно: меня на днях рас- стреляют".
   Никогда не забудется обратный путь в Дно. В груди все кипело. В голове рой мыслей - как спасти мать. Но что мог я и несколько моих товарищей сделать тогда? Лагерь сильно охранялся. Да и мама, истерзанная лютыми пытками, физически не смогла бы бежать из того проклятого места.
   Выполняя наказ матери, я вместе со своим другом Костей Ивановым ушел в лес. Партизанил. Потом стал солдатом Красной Армии.
   
   (Константин Оскарович Бисениек после службы в Красной Армии работал на заводе в Нижнем Тагиле. Ныне живет и работает в Новгороде)
   13 октября 1943 года утром, когда в бараке раздавали баланду в консервных банках, в дверях появились два гитлеровца и охранник Гнида. Раздалось:
   - Бисениек, собирайся!
   - Вещи брать? - спокойно спросила Анастасия Александровна.
   - Не надо.
   - Прощайте, товарищи!
   Сказала и неторопливо пошла к выходу.
   Бисениек не читала и не слышала слов воина-писателя Дмитрия Фурманова: "И если тебе придется погибнуть - умирай агитационно!" Но поступила именно так.
   - Быстро! На колени! - приказал Гембек, когда узницу подвели к яме.
   Бисениек не подчинилась палачу. Повернувшись лицом к бараку, откуда на нее смотрели десятки глаз, она приняла смерть стоя, со словами "Интернационала" на устах. Они звучали гордо и смело, как и в ту, незабываемую, ее девятнадцатую весну, когда питерская швея Настенька Финогенова ходила по питерским улицам вместе с красно- гвардейцами.
   Заполянский лагерь смерти был ликвидирован в ноябре 1943 года. Предвидя грядущее возмездие, гитлеровцы начали заметать следы своих злодеяний. Гестаповцы привезли в Заполянье группу узников и заставили их выкопать останки всех расстрелянных за десять месяцев существования лагеря. Черепа, кости, гниющие тела были сложены в огромные кучи, облиты горючей смесью и подожжены. Людей, произведших страшные раскопки, тут же расстреляли.
   Несколько дней пылали в поле зловонные костры. Едкий, удушливый дым стлался в сторону деревни. Смрадный, острый запах проникал в избы, отравлял воздух на много километров вокруг. Почти неделю ни одна живая душа не появлялась на месте бывшего лагеря смерти. Лишь резкий осенний ветер кружил мертвые листья с высохших деревьев - немых свидетелей последнего злодеяния фашистов в Заполянье.
   Волна могучего народного гнева охватывала новые районы. К зиме бойцы 10-й Ленинградской партизанской бригады контролировали участки дороги от Дно на Порхов и от Дно на Сольцы. Командовал бригадой Тимофей Антипович Новиков, комиссаром был Матвей Иванович Тимохин.
   Тимофей Антипович Новиков был кадровым военным. В 1941 году он командовал полком. В бою был тяжело ранен. Рискуя жизнью, сестры Татьяна и Анна Смолины укрывали его от фашистов, пока он не окреп. Весной 1942 года Новиков стал партизаном: командовал диверсионной группой, был начальником штаба соединения, в разгар ожесточенных боев сформировал 10-ю бригаду.
   Тимохин и Антонов (он командовал одним из отрядов) знали о Заполянском лагере смерти. Николай Иванович Антонов (каратели расстреляли его семью) говорил автору этих строк: "Знал бы, что Бисениек в лагере, попытался бы спасти Анастасию любой ценой". В октябре 1943 года подрывники 10-й пустили под откос вблизи Порхова два воинских эшелона. Затем разгромили вражеские гарнизоны в населенных пунктах Савино, Яхмово и Матуриха. В дни отступления фашистов от Ленинграда бригада создала железный заслон на пути отхода немецких войск, провела свыше 50 боевых операций.
   На пути своего отступления фашисты зверски расправлялись с мирным населением. Так, в деревне Горушка они согнали к одному из домов всех жителей и в упор расстреляли их из пулеметов. Несколько человек бросились к речке, но гитлеровцы добили их на льду. Еще раньше такая же участь постигла деревню Юково.
   Весенним половодьем разливалась по оккупированной земле партизанская война. Отряды превращались в полки, формировались новые бригады. Чекистская группа "Дно" выросла в отряд. Вот лишь две радиограммы, переданные тогда в Ленинград радисткой группы Валей Федоровой:
   "17 января. 12.30. Спущен эшелон. Заряд 16 кг. Результаты сообщим. Сегодня прошло 8 эшелонов к фронту. Разумов" .
   Разумов - псевдоним Степанова. Считанные дни не дожил отважный чекист до освобождения родного края. И. Т. Степанов посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени. На архивном деле группы "Дно" стоит гриф "Хранить вечно".
   
   "Дно. Вывозятся танки, машины. Склады минируются. Снаряды и бензин везут в Псков. Разумов".
   
   В середине января, когда началось последнее сражение у стен Ленинграда (операция "Нева-2"), пути отступления разгромленным дивизиям 16-й и 18-й немецких армий преградила 35-тысячная армия ленинградских партизан. В ее рядах сражались соратники Бисениек по подполью Нина Карабанова, Александра Иванова, Евгения Финогенова, Капитолина Семешенкова, сын Костя и многие другие дновцы.
   В феврале 1944 года после тяжелых боев войска 2-го Прибалтийского и Ленинградского фронтов штурмом овладели железнодорожным узлом Дно. Город лежал в разва- линах.
   Советские войска упорно продолжали движение к границе с фашистской Германией. А в городе Дно образовался новый фронт - восстановительный.