В военной кинохронике есть кадры, изображающие танки на льду Ладоги. Мне приходилось замечать, что даже у участников войны, у ветеранов существует скептическое к ним отношение. Эти кадры рассматриваются как некий кинофокус. Дескать, как же тяжелые танки могли пройти по льду, сквозь который проваливались даже автомашины?

Между тем танки проходили по Дороге жизни. И не какие-нибудь, а КВ. Мне довелось быть участником и очевидцем одной из таких операций.

Первый опыт такого рода был произведен в начале января 1942 года. Тяжелый танк KB, который вел механик-водитель 16-й танковой бригады Григорий Прокофьевич Афанасьев, пытался пройти своим ходом по льду озера, но на девятом километре затонул. Экипаж танка чудом спасся, пришел в Кобону. Затем танк эпроновцы подняли и доставили тоже в Кобону.

Второй аналогичный, но более крупный марш состоялся в начале февраля сорок второго года. Предстояло перебросить пять KB для нашей 122-й танковой бригады, которая воевала на Волховском фронте. Фашисты уже были разгромлены под Тихвином, но у командования противника все еще оставалась надежда ударить в сторону Мги, Войбокала, Новой Ладоги и тем самым перерезать Дорогу жизни. А во всей нашей бригаде после боев оставалось лишь 13 боевых машин, да и то основательно подремонтированных.

Учитывая не совсем удачный январский опыт, заместитель командира 122-й танковой бригады А. Ф. Сыч заказал в мастерских Сясьстроя специальные сани из окованных бревен и выделил из автороты 5 автомашин ЗИС-5, которые должны были перетащить эти сани через Кобону и Ладогу на Вагановский спуск.

Одним из водителей этих ЗИСов был пишущий эти строки. Задание мы выполнили в срок, без особых происшествий, хотя два раза нас обстреляла авиация противника и один раз артиллерия из Шлиссельбурга. На моем ЗИСе оказалась про» битой осколком только фара.

Между тем в танковый батальон майора И. Б. Шпиллера, находившегося в Ленинграде, прибыл в качестве уполномоченного Волховского фронта старший техник-лейтенант Константин Степанович Тихонов. Вскоре одного из механиков-водителей танков KB Кузьму Матвеевича Кривова вызвали в штаб батальона.

— Знакомься, товарищ Кривов,—сказал командир батальона. — Это уполномоченный Волховского фронта товарищ Тихонов, а это твой новый командир машины товарищ Яковых. Вы с четырьмя другими механиками-водителями поступаете в распоряжение Тихонова. Вопросы есть?

Вопросы, конечно, были. Никому не хотелось расставаться ни со своим батальоном, ни со своим экипажем. Но Тихонов был неумолим:

— Я просил только пять лучших командиров машин и столько же лучших механиков-водителей. Мне их дали. Остальные специалисты для укомплектования экипажей у нас в 122-й танковой бригаде есть.

Пять тяжелых танков под командованием К. С. Тихонова, пофыркивая и лязгая гусеницами, подошли к Вагановскому спуску на Ладожском озере. Здесь под руководством военных инженеров немедленно приступили к их разборке. Да, к разборке. Многотонные KB лед выдержать не мог. Поэтому с них решили снять башни, подмоторную броню, боекомплект и все это уложить на окованные железом сани. К ночи пять облегченных танков с санными прицепами были готовы к рейсу. Кто поедет первым? Еще никто никогда по Ладоге не ездил на 30-тонной «лошадке» с 17-тонным грузом на санях. Военные инженеры Федосеев и Федоров еще раньше знали механика-водителя Кривова, ему и предложили ехать первым.

Риск был огромным. Водители автомобилей, например, ездили с открытыми дверцами машин, так как лед на трассе был испещрен пробоинами от снарядов и бомб. Они тут же подмерзали, их заносило поземкой, и это были опасные ловушки. Правда, саперы изготовили специальные щиты, которые натаскивались на пробоины, но разве могли такие настилы выдержать танк?

Кузьма Кривов на момент задумался, а потом попросил:

— Дайте проводника с фонарем.

И пошел солдат с фонарем по Ладоге, морозной, вьюжной, а за ним двинулся Кузьма Кривов на своем КВ. Солдат время от времени поднимал фонарь — значит, впереди трещина. Надо было разворачиваться, чтобы проехать ее перпендикулярно.

Вьюга усиливалась, мороз был градусов за двадцать. Кривое в открытой машине стал замерзать, руки и ноги коченели. Примерно в километре слева Кривое увидел чуть заметную световую гирлянду. Понял — это вереница автомобилей на Дороге жизни.

Он сбросил газ и окликнул проводника!

— Служивый, ты, наверное, замерз больше, чем я?

— Если по совести сказать, танкист, то ни рук, ни ног не чую. Не дойти мне до Кобоны, браток. Осталось километров пятнадцать, а я иду из последних сил.

— Давай садись ко мне, была не была...

Кривое прибавил скорость. Направление определял по «светлячкам» слева. Оба вглядывались в снежную равнину, часто останавливались, но к рассвету выехали на Большую землю. Точно по его следам прошли с большими интервалами и остальные танки.

С огромным трудом поставили на место башни танков, и воентехник Тихонов повел колонну дальше. Марш был нелегким, приходилось объезжать мосты, овраги, осторожно преодолевать спуски и подъемы. К тому же трасса была забита транспортом, стремящимся к Ладоге, Наконец Тихонов сказал:

— Ну вот мы и дома.

«Домом» был лес под деревней Троицкой, южнее поселка Путилове, где располагалась 122-я танковая бригада. Бойцы ее с радостью приветствовали пополнение.