Иногда бомбежка длилась всю ночь. Мы с мамой в укрытие не ходили, хотя первое время было страшно. Воздушная тревога в сутки объявлялась иногда по 11—12 раз, и так весь сентябрь и октябрь. Так хотелось спать, а утром ведь шли на работу. К бомбежке и обстрелам мы привыкли, но вот к голоду... Когда-то Некрасов писал: «В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод — названье ему». Вот отрывки из моего дневника:

«18 ноября 1941 г. Наступил настоящий голод. Хлеб получаем по карточкам, 300 гр. рабочим, а на служащих 150 гр. Крупы нет никакой. Люди пухнут с голода. Тетя Роза наша совсем распухла, и мы ничего не можем сделать. Бомбежки и артобстрелы теперь ежедневно».

«29 ноября 1941 г. Сколько пришлось пережить за это время! Живем одними минутами. Наш дом уже обстрелян, и рядом дома тоже. Каждый день артобстрел, страшно выходить на улицу. Снаряды так и свистят. Большое количество жертв. Народ голодает. Старые люди говорят, что такого голода еще не было. Хлеба получаем теперь на рабочих 250 гр., на служащих— 125 гр. В магазинах ничего нет. Народ стоит в очередях даже во время артобстрелов и бомбежки и этим еще больше увеличивает жертвы. Вот уже 4-й день, как тревога начинается с утра и продолжается до темноты по 6—7 часов. Сегодня не работаю, нет тока».

«5 декабря 1941 г. Все производства стоят. Нет тока. В городе идет усиленная эвакуация».

Пустыри у Волкова кладбища, где не успели еще вырыть братские могилы.

«13 декабря 1941 г. Умер дядя Сережа, а хоронить пришлось через неделю, не было гроба».

«2 января 1942 г. Ежедневно от голода умирает по 6—7 тыс. человек. Люди на улице падают, как мухи. Мы стали как каменные. Нет сил поднять человека. Холодно, топить нечем, сожгли всю мебель. Вот уже целый месяц не видим жиров и сахара, нет даже соли. На рынке хлеб 100 гр.— 40 рублей».

«17 января 1942 г. Умерла тетя Роза. Моя мать зашила свою сестру в одеяло, а мне было жутко смотреть. А потом мы вместе с матерью спустили ее с 3-го этажа и на саночках по Литовскому проспекту свезли на Волково кладбище, где и похоронили в братской могиле».

«28 января 1942 г. Водопровод в городе замерз. Воду берем из реки Фонтанки. Стоят большие очереди. Воду возим на саночках. Хлеб — самое лучшее лакомство, даже не знаешь, как на него смотреть. За хлебом стоят очереди с 12 часов ночи. Хлеба нет, хлебозаводы стоят, нет воды. Дают мукой в размере 65%, но ее не достанешь. Смертность увеличивается. В гробах уже давно не хоронят, а грузят трупы на машину, как дрова, и хоронят в общих могилах».

18 февраля я заболела сама — цинга, но работать надо. Есть такое маленькое словечко «надо», и мы делали все возможное и невозможное. 26 марта я была призвана в МПВО. Началась военная служба.

Ленинградцы выдержали жестокий экзамен, живя почти три года в обстановке опасности. Они преодолевали страх и делали свое дело.