Держу в руках старую газету со снимками пяти замечательных солдат. Заметка о них начинается словами: «Ленинградец Ванюгин, казах Шинибеков, украинец Стефанюк, младшие командиры Елагин и Сергеев — пять воинов — истребили 537 фашистов». Заканчивается она так: «А сколько фашистов убил ты, боец?»

Мне довелось воевать в составе 48-й стрелковой Ропшинской орденов Красного Знамени и Октябрьской Революции имени М. И. Калинина дивизии — одной из старейших в Советской Армии. В начале сентября 1941 года она вела ожесточенные и кровопролитные бои на ближних подступах к Ленинграду, в районах населенных пунктов Коровино, Лопу-хинка, Гостилицы, Порожки, Агакули, Троицкое и Петергоф. Здесь пункты, высоты, развилки дорог, отдельные дома и здания переходили из рук в руки по многу раз. Атаки и контратаки следовали одна за другой. Пехотинцы уничтожали живую силу и технику противника огнем из винтовок, автоматов и пулеметов, гранатами, бутылками с горючей жидкостью, штыком и прикладом, а то и просто душили захватчиков в смертельной схватке.

Не было ни дня, ни ночи, не было тыла, окруженных и окружающих, было сплошное поле схваток. Все горело, плавилось, грохотало и гудело. Артиллеристы, саперы и разведчики делали свое дело. Связисты стали посыльными, медики творили чудеса: под огнем всех видов оружия они оказывали помощь раненым, вытаскивали их в безопасное место, а в критические минуты брались за оружие, уничтожали наседавших фашистов, спасая раненых и имущество, а потом снова делали перевязки раненым, прятали их в укрытие.

После этих боев, как результат невиданной стойкости, образовалась «малая земля» Ленинграда — Ораниенбаумский плацдарм.

В октябре части нашей дивизии укрепляли и совершенствовали оборону на фронте протяжением 12,5 километра — от Английского дворца до деревни Порожки. Части и подразде-ления пополнялись опытными командирами и политработниками. Наступало время подумать о подготовке к боевым действиям в зимних условиях.

11 октября совершенно неожиданно для этих мест выпал снег. Тут же ударили морозы — устойчивые, со временем достигавшие 30 градусов. Зимнего обмундирования вовремя доставить не удалось, так как противник потопил три баржи с ним в Финском заливе. Снарядов, мин и других боеприпасов не хватало. Мало было артиллерии, минометов и пулеметов. Резко уменьшена норма хлеба и продуктов. Бойцы страдали дистрофией.

В каждом полку и спецчастях устанавливался строжайший режим экономии. Создавались трофейные команды по сбору оружия и боеприпасов, ремонту техники, обследовались бывшие военные склады, места бывшей дислокации частей — все бралось на учет. Надо было не только выжить, но и уничтожать захватчиков.

Нужно отметить, что в первое время фашисты считали себя победителями. Немецкие солдаты вели себя беспечно, а в теплые дни даже вылезали загорать на своих позициях, играли на губных гармошках.

Надо было заставить «уважать» русских, и наши воины это делали. Враг стал бегать впригиб, всегда находился в страхе.

Не берусь сейчас сказать, у кого первого зимой зародилась идея уничтожать гитлеровцев снайперским огнем. Бесспорно, она принадлежит рядовым и младшим командирам. Они стали уничтожать врага из простых винтовок и карабинов.

Первым истребителем-снайпером стал комсомолец 268-го стрелкового полка Николай Волков. Он выслеживал фашистов, уничтожал их, делал зарубки на ложе винтовки. Зарубок стало двенадцать. 16 октября он обратился с призывом к воинам дивизии: «Каждый из нас должен быть истребителем фашистов». Этот призыв подхватили бойцы 4-й стрелков вой роты полка комсомольцы Дмитрий Орешкин, Александя Калинин, Тимофей Корабейников и Канашпур Жусупов. Они за короткий срок уничтожили более 150 захватчиков. После этого появились снайперские винтовки и книжки личных счетов, наставники и инструкторы.

Так в нашей дивизии зародилось, развилось и стало массовым снайперское движение. Со временем в дивизии насчитывалось более тысячи истребителей фашистов, уничтоживших более 6 тысяч гитлеровцев. Снайперами были и артиллеристы. Только подразделения капитана Ф. И. Самарина уничтожили и подавили 23 батареи противника, 89 огневых точек, 15 наблюдательных пунктов.

Можно было воевать и в условиях «малой земли». Фашисты почувствовали это на собственной шкуре.