Фашисты нескончаемым потоком лезли на нашу Советскую Украину. Нас, молодых девушек, выгоняли работать на них, расчищать дороги, чтоб им было лучше ехать на восток. Но никакая сила не могла заставить нас работать на немцев. И за это нас бросили в подвал школы, набили битком, мы просто задыхались. Наши матери в слезах бросались им в ноги, чтобы они выпустили нас. И нас выпустили. Из подвала нас вывезли в Германию.

В конце 1942 года мы работали в городе Вене на военном заводе. Жили мы в деревянном бараке. В одной половине девушки, в другой — ребята. Кормили нас исключительно брюквой. Как-то и шпинатом. Мы теряли свои силы, но у нас жила надежда, вера. Как-то нам привезли суп из гороха, но то был не горох, а одни черви. И мы не захотели идти на работу. Прибежала полиция, закрыла нас на замок и вызвала гестапо. В гестапо забрали мою подругу, и она назвала меня и еще трех девушек, (сказала), что мы уговорили всех, чтобы не шли на работу. Тогда я проломила деревянную стену к ребятам, потому что моя кровать как раз стояла около этой стены, и сказала ребятам, чтобы они не шли на работу, пока не привезут лучшей еды.

Мою подругу Колесник гестапо выпустило, а меня и тех трех, тоже моих подруг, повели в гестапо на допрос. Гестаповцы хотели узнать, кто был организатором. Нас били, мучили, но гестапо так и не узнало, кто был организатором. И нас из Вены привезли в Польшу, в лагерь Освенцим.

Сначала мы попали в карантинный лагерь. Мы не могли поверить своим глазам, что там делали с людьми. И недаром этот лагерь назвали «лагерем смерти», «фабрикой смерти». Это была настоящая фабрика смерти, где сгорали в крематориях или просто в ямах сжигали людей. Лагерь был очень большой. Он делился на цыганский, мужской и женский, карантинный и рабочий. Тут было очень много людей и очень много национальностей. Мой лагерный номер, который был выколот на левой руке, 49 201. Это было в начале 1943 года. В этом лагере очень сильно издевались над нами.

Лагерь был обнесен проволокой в несколько рядов, и по проволоке был пропущен электрический ток. Через каждые 5—10 м была будка эсэсовца, который стоял с автоматом. Наш подъем делали в 3 часа ночи, выгоняли во двор и выстраивали на так называемом плаце. Мы стояли до тех пор, пока всех нас не пересчитают, а если кого-то не досчитывались, то мы стояли по 3—5 часов в рядах. Потом из рабочего лагеря нас колоннами выгоняли на работу.

На браме лагеря стояла команда музыкантов и играла нам марш. И если кто шел не в ногу, того брали и сжигали. Большим счастьем для нас было, когда мы попадали работать на поле, убирать хлеб, картошку или свеклу. Тогда мы могли поесть хотя бы сырой свеклы, но когда об этом узнавали эсэсовцы, то ставили на колени на измельченные камни. И стояли мы до тех пор, пока ноги не онемеют, так что не могли держать. И нас подгоняли плетками. В 5 часов вечера мы кончали работу. Нас приводили в лагерь и ставили на плацу. И нас снова пересчитывали. Встречали нас так же с музыкой.

Нас били, били за то, что мы ели свою, выращенную на нашей родной земле сырую свеклу, за то, что мы им не нравились, за то, что мы дышали одним с ними воздухом, за то, что мы ходили по одной земле. За все нас били, били и калечили, чтобы, искалеченных, сжечь в крематориях или в ямах.

А мы все надеялись и пели одну песню: «Выше головы, русские де-вушки, нам дано право бороться». И когда фронт стал подходить ближе к Кракову, и когда мы уже услышали далекий гул канонады, эсэсовцы, чтобы замести свои следы, стали командами вывозить нас в свой тыл. Команду, в какой я была и еще 500 девушек, вывезли в город Хемлиц на военный завод, но тут мы были недолго. Налетели самолеты. Бомбили город. А мы в это время сидели в общежитии на 5 этаже, и каждый из нас радовался, что пришел немцам конец, что пришла и их очередь.

Освободили меня в Чехословакии, от Праги в 50 км. Это было 8 мая в 11 часов вечера 1945 года. А 9 мая мы со всеми людьми отмечали День Победы. Прошло 20 лет, но время не стерло в моей памяти те страшные годы, какие пережила я и мои подруги...

Я поднимаю свой голос за мир во всем свете, за счастье наших детей, чтобы они не знали и не слышали, что такое война. Пусть они видят только светлое небо и яркое солнце.
Сажай А.О. 7 мая 1965 г. Полтавская обл., г. Решетиловка.

РГАСПИ Ф. М-98. On. 3. Д. 66. Л. 63—65 об.