В 1943 году из концлагеря Майданек в товарных вагонах, с колодками на ногах и под сильной охраной перевозили в Германию большую партию заключенных. В их числе был и я. Все жили мечтой вырваться из плена. В Польше нам удалось бежать. Я и белорусский паренек скрывались около месяца в одной из деревень у польских крестьян. За оказанную помощь мы искренне благодарны им.

Мы пытались попасть к польским партизанам, но не удалось — нас схватили полицаи.

Снова неволя, но мысль о побеге не покидала все время. Правда, бежать мне удалось, но не пришлось долго воспользоваться свободой. После этого побега я оказался в концлагере Освенцим, этом страшном комбинате смерти. Здесь я и стал номером 187 901. Более 20 блоков были переполнены людьми различных национальностей. А один блок — «стационар» был особенным. Кто попадал туда — обратно не возвращался. Во время ежедневных поверок на плацу стоило Рихарду Беру показать на пленника пальцем, как тот попадал в печь крематория.

В 1944 году фашисты отобрали большую партию заключенных из более выносливых и перевезли их в концлагерь Маутхаузен. Я попал в эту партию. Жизнь, если ее можно так назвать, в этом лагере была ужасной. По двенадцать часов нас заставляли работать на заводе, а после очередных бомбежек гоняли за 10 километров исправлять железнодорожные пути.

Голод, холод, жара, грязь — все это было.

У каждого на голове крестообразно были сбриты волосы. Эту операцию аккуратно делали дважды в неделю. Но вера в победу Советской Армии, вера в спасание не покидала ни на минуту. Работая, мы портили оборудование, выпускали брак. За выведенный из строя крупный пресс я был зверски избит мастером. Совершенный еще один побег привел к тому, что я был избит до полусмерти. Свободу я увидел в последние дни войны.

Этого часа мы, узники концлагерей, ждали и днем и ночью, и наяву, и во сне, и каждая весточка о славных делах Советской Армии, доходившая в застенки концлагеря, была вдохновляющей силой, которая поддерживала наше ужасное существование в этих концлагерях.

Скоро исполняется 20 лет со дня вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу священную Родину. Этого дня никогда не забудут те, кому пришлось пережить все невзгоды, все ужасы прошлой войны. А кто не испытал и кто еще не родился в эти тяжелые годы, пусть узнают из наших рассказов, из наших переживаний этой суровой поры.

Итак, начинаю свой короткий рассказ о моих злоключениях в дни Великой Отечественной войны. Когда фашистские захватчики напали на нашу Родину, мне было 20 лет, и я находился в рядах Красной Армии — служил в г. Минске. И вот при временном отступлении в беспрерывных боях под г. Могилевом был я захвачен в плен. В тот же день, испытав плетку завоевателей (от которой до сих пор имею плохой слух на левое ухо), я совершил побег и пробирался к линии фронта, которая уже далеко продвинулась в пределы Родины.

Но при сложившемся положении в тылу у врага нас, военнопленных, укрывали белорусские колхозники. И вот я, ряд других таких же военнопленных нашли приют в д. Лесные Круглянского района Могилевской области. Я жил у гражданки Близнецовой Анастасии Максимовны, которой буду век свой благодарен за то, что она, быть может, сохранила мне жизнь, рискуя своей жизнью, своей семьей. Она не побоялась приютить солдата, который душой и помыслом ненавидел фашистских захватчиков и всем, чем мог, помогал партизанам, а об этом немногие знали. А кто знал, оставшись в живых, пусть подтвердят, что мы не сидели сложа руки и не ждали, когда нас освободят.

Вот за это-то я и был предан неким полицаем Черных Николаем, который был из местных жителей д. Волконосово. Меня арестовали, и начались пытки, допросы и тяжелое тюремное заключение.

После Круглянской тюрьмы Толочинская, Крупская — это в местечке Крупки, лагеря в г. Борисове, в котором переболел тифом и чудом остался в живых, я оказался в концлагере Майданек.

Вот отсюда я вкратце и описал «мои университеты» по концлагерям. Это не должно повториться...

Но я хочу рассказать о том дне, когда после долгих мук и скитаний я снова обрел долгожданную свободу — освобождение из ненавистного плена.

Это было 5 мая 1945 года. 4 дня оставалось до окончания войны. Но к нам в застенки концлагеря Линц-3 — это филиал Маутхаузена — немного проникало того, что совершалось в истории. Но для нас уже было достаточно, что мы чувствовали отдаленную канонаду, охватившую паникой охранявших нас фашистов, которые в последние дни сосредоточенно готовили наше полное уничтожение путем заживо погребения в заминированном под Дунаем земельном гроте. Но, к нашему счастью, это не совершилось. Доблестная Советская Армия пришла вовремя и сняла с нас полосатую одежду концлагерщиков.

Сколько было радости, слез, когда мы увидели знакомую защитную форму советского солдата. Я помню первого попавшего к нам в лагерь солдата, которого целовали и почти на руках несли через трупы узников, которые не смогли дожить нескольких дней, а может быть, часов до освобождения. Это была очень трогательная картина, и она навеки останется в сердцах тех, кто пережил ужасы великих испытаний. А что было с теми, которые были нашими палачами, которые не успели скрыться? Их постигла участь самосуда самих узников, столь была велика ненависть узников к своим палачам, что каждый, кто имел достаточно силы, чтобы хоть плюнуть ему в лицо или пнуть, или излить свою ненависть, каждый не остался перед ним в долгу.

Вот самый мой памятный день войны — день моего освобождения из неволи. Пусть я не совершил достойного подвига, пусть моя горькая участь была не из легких, но я всей душой был связан с Родиной и всегда был и буду готов отдать жизнь за ее счастливое свободное процветание.
Панов А.Н., быв. узник концлагеря Майданека. 16 июня 1961 г., г. Мурманская обл., ПосЛесозаводский.

РГАСПИ Ф. М.-98. Оп. 3. Д. 56. Л. 130—131.