Начало Великой Отечественной войны застало меня в г.Железноводске, куда в первых числах июня 1941 года я была командиро-вана Наркоматом здравохранения в качестве консультанта специализированного санатория.
Помню, что в воскресенье 22 июня стояла теплая, солнечная погода, и я решила с дочерью поехать на экскурсию на гору Бештау. Уже спускаясь, мы заметили сторожку, у открытого окна которой несколько человек с напряженным вниманием слушали радио. Подошли ближе и замерли — передавалось выступление В.М.Молотова о нападении фашистской Германии на нашу страну.
В этот же день санаторий опустел. Используя любые транспортные средства, его обитатели поспешили к местам своей работы. Немедленно уехала и я, считая, что обстановка обязывает меня быть в Москве в Центральном кожно-венерологическом институте (ЦКВИ), где я заведовала отделением заболеваний внутренних органов.
Первой моей работой на военно-медицинском поприще было создание кожно-венерологического эвакогоспиталя № 5010 на базе больницы имени В.Г.Короленко. Но начальником его я пробыла недолго. Была переведена на должность начальника терапевтического эвакогоспиталя № 4632, носила звание военврача 2-го ранга (с 1943 г. — майора медицинской службы). Создание таких госпиталей решало несколько задач: принимать раненых, рассредоточивать их по специализированным учреждениям и поддерживать в них такие условия, чтобы выздоровление шло быстрее — фронт нуждался в боеспособных солдатах.
В госпиталях работа шла напряженная. Трудностей было много: некомплект врачей, медсестер, санитарок, поступление эшелонов не планировалось заранее — больных всегда было значительно больше штатного расписания. Никому в голову не приходило возражать или спрашивать: предусмотрены ли были такие условия планом заранее? Рабочий день 12—14 часов. Многие отдыхали тут же. Врачи несли круглосуточное дежурство в палатах.
Во второй половине июля фашистская авиация начала система-тические налеты на столицу. Появилась новая забота. С объявлением воздушной тревоги всех лежащих больных надо было на носилках переносить в бомбоубежище. После отбоя процедура повторялась в обратном направлении. И все это обрушилось на женские, главным образом, плечи. Мужчин среди нас было мало. По мере возможности ходячие раненые старались помогать в переноске лежачих.
Война стала обыденным явлением. Бумажные кресты на окнах, мешки с песком у витрин магазинов, противотанковые заграждения, на площадях зенитные батареи. Ощетинились зенитками и Сокольники. Невдалеке от нашей больницы — тяжелая батарея на Стромынской площади. От ее залпов дрожали стекла в госпитале. Другая батарея была на крыше Русаковского трамвайного депо.
Налеты вражеской авиации требовали тщательно следить за светомаскировкой. За светомаскировку я отвечала лично и проверяла ее состояние придирчиво. Об этом нам постоянно напоминал на инструктивных совещаниях военный комендант столицы. Начальникам госпиталей также вменялось в обязанность не допускать появления на улицах города в госпитальной одежде военнослужащих, находящихся на излечении. Очень непросто нам было их удержать в помещении.
Запомнился мне октябрь 1941 года. Хмурая осень, по окнам стучит проливной дождь. Ощутимо тяжелый, сырой воздух ползет в коридоры, в палаты, в процедурные кабинеты. Холодно, отопление еще не работает — с топливом плохо. Раненые натягивают на себя все немногие имеющиеся у них теплые вещи. Они молчаливы и раздражительны, все чаще срываются по пустякам. Такому их состоянию способствует положение на фронтах под Москвой. Из черной тарелки репродуктора доносятся сжимающие сердце слова очередной сводки: «...В течение 28 октября наши войска вели бои с противником на Можайском, Малоярославецком, Волоколамском и Харьковском направлениях...»
Выполнены все указания по подготовке госпиталя к эвакуации в случае чрезвычайных обстоятельств. Учтены уроки тревожных дней 15 и 16 октября после прорыва немецко-фашистскими войсками наших оборонительных рубежей под Можайском. Но несмтря ни на что, не теряю веры, что Москва выстоит, стараюсь держаться бодрей, поддерживать бодрость в других.
На хмуром фоне тех дней были и минуты, когда свет надежды вспыхивал ярче, согревал душу.
Поздно вечером 6 ноября связной Сокольнического РК. ВКП(б) передал мне указание первого секретаря райкома Е.И.Леонтьевой прибыть к ней 7 ноября к 5 часам утра. В райкоме мы получили билеты на Красную площадь, где был назначен парад по случаю ХХIV годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Падал густой снег. Мы шли по пустынным улицам столицы, было холодно, а на душе светло. Этот неожиданный парад Красной Армии мы восприняли как символ ее силы и несокрушимости, того, что фашистские орды будут разбиты.
И снова будни и труд, направленный на восстановление сил и здоровья раненых. В лечебной работе мы использовали все передовое, что к тому времени накопило советское здравоохранение и что в условиях войны было нам доступно: медикаменты, физиотерапевтические средства, питание из продуктов, оставшихся во фронтовом городе, лечебную гимнастику и физкультуру для выздоровливающих. Всеми доступными средствами в помещениях поддерживалось нормальное санитарно-гигиеническое состояние. Мы стремились создавать условия скромного уюта в палатах. Врачии сестры заботились о больных, особенно выделяя тяжелобольных — как правило, это были юноши, которым еще жить и жить. Практика показала — чем лучше психологическая обстановка в палате, в отделении — тем скорее и эффективнее шло излечение. Это была очень непростая задача. Она требовала хорошей организации жизни и деятельности госпиталя и его коллектива, вдумчивой воспитательной работы как с больными, так и с обслуживающим персоналом, начиная с врача, кончая сиделкой. Общественной жизнью коллектива повседневно руководили политработники. В госпитале регулярно зачитывались сводки Совинформбюро о положении на фронтах, материалы газет о героизме советских воинов, фронтовые эпизоды, разъяснялись правительственные и партийные решения, устраивались киносеансы, проводились небольшие концерты худо-жесвенной самодеятельности с привлечением выздоравливающих, а иногда и силами профессиональных артистов. На городском смотре самодеятельности госпиталей наш коллектив был назван в числе лучших. Предметом особой заботы руководства и партийной организации было поддержание строгой дисциплины и проявления бдительности.
Независимо от тяжелых условий работы и жизни, я не ослабляла своего внимания к вопросам повышения квалификации врачей. Для этого практиковались научно-практические конференции врачей и медсестер. После обхода больных я анализировала наиболее характерные решения лечащих врачей, их успехи и недостатки. Мы вели научно-исследовательские работу, обобщая клинические данные, увязывая их с результатами проведенного лечения.
Большую помощь коллективу госпиталя оказывали шефы. Эта бескорыстная помощь Сокольнического хлебозавода была и моральной и материальной. По вечерам работницы хлебозавода приходили в госпиталь^ ухаживали за ранеными, беседовали с ними, помогали налаживать переписку с родными, со своими частями. Общая беда и горе сплачивали людей, а женское тепло согревало одиночество. Шефы устраивали своими силами концерты самодеятельности. К празднику 24-й годовщины Красной Армии шефы преподнесли госпиталю большой набор эмалированной посуды. Они помогали нам решать некоторые хозяйственные и бытовые вопросы, как, например, получение участка земли под коллективный огород, обработка его, посадка овощей и картофеля. Все это помогало коллективу госпиталя лучше выполнять свои задачи. За образцово поставленную лечебную работу наш эвакогоспиталь получил грамоту Мосгорздравотдела и обкома профсоюза Медсантруд. Меня также наградили Почетной грамотой Наркомздрава.
Круг забот и трудных задач не уменьшался. Но состояние духа стало иным — поднялось настроение, уверенность. Бои стали уходить на запад. Кровопролитные оборонительные бои становились боями наступательными. Крепла наша Красная Армия. И тот факт, что фашистов погнали, создавал у больных огромный психологический подъем, воодушевление, что способствовало в ряде случаев ускорению выздоровления. Раненые, поступавшие в госпиталь и декабре 1941 года, были настроены неизмеримо лучше. Они с гордостью рассказывали, как выбивали захватчиков из городов и деревень Подмосковья. Таким рассказам не было конца, они не смолкали и после отбоя, сестры никак не могли утихомирить своих больных. Зайдешь бывало, приструнить нарушителей режима и ловишь себя на том, что сама внимательно слушаешь очередного рассказчика.
В госпитале № 4632 я проработала до марта 1944 года. В апреле того года Главное военно-медицинское управление Наркомата обороны откомандировало меня в 1-ю Польскую армию на должность начальника терапевтического полевого госпиталя.
После освобождения Варшавы, в январе 1945 года меня перевели на должность главного терапевта 2-й Польской армии.
Получив инвалидность 3-й группы, я с должности главного кон-сультанта санитарной службы Министерства госбезопасности в 1951 году ушла в отставку.
