Сегодня, 3-го апреля 1965 г. я получил письмо из г. Чернигова, ул. Урицкого, 31, от Шаллар Юлии Ивановны, в котором она обратилась с просьбой сообщить, что я знаю о ее муже, летчике, капитане Шаллар Григории Лукиче. Ниже привожу текст ее письма.

«Уважаемый Григорий Гаврилович!

«Мне стало известно о том, что Вы были вместе с Шаллар Григорием Лукичем во время Великой Отечественной войны и можете сообщить нам подробно обо всем, что произошло в то страшное и незабываемое время с Григорием Шаллар. Очень прошу Вас не посчитаться со временем и написать нам о его судьбе. Будем очень благодарны. Ждем с нетерпением ответ. Мне кажется, что он жив и мы еще встретимся.

Жена, Юлия Ивановна Шаллар.

Передаем Вам большой привет и хорошего, крепкого здоровья. Ждем ответ!! Адрес:...»

Я знал его, вместе плечом к плечу боролись с ненавистным врагом человечества — фашизмом в условиях террора и мракобесия концлагерей смерти гитлеровской империи. Я думаю, что не только должна знать о своем муже жена Юлия Ивановна Шаллар, как жил и боролся в невыносимых условиях в фашистских концлагерях смерти Григорий Шаллар. Но на примере его стойкости, мужества и несгибаемой воли пламенного патриота своей Родины, отдавшего жизнь за освобождение от гитлеровских полчищ и дальнейшее ее процветание, должна воспитываться наша советская молодежь.

В моем рассказе нет никакого вымысла, что ниже написано — испытано, пережито, и видены мною все зверства фашистских палачей. Все, что сохранилось в памяти, все, что хранится в сердце моем, я кладу на бумагу. Первый раз я описываю свои воспоминания из прошлой жизни страшных военных лет Великой Отечественной войны. Если я не так пишу, непонятно, вы извините меня за непоследовательность.

Я, бывший узник концлагерей смерти Майданек, Бухенвальд, Дахау и лагеря Оснабрюк, всегда с содроганием вспоминаю о страшном пережитом времени фашистского рабства. Мне было всего шестнадцать мальчишеских лет, когда худое, измученное, истерзанное тело находилось в самых страшных руках гестаповских палачей, отнявших не одну человеческую жизнь. Это были самые жестокие и беспощадные костоломы. Никакие годы не смогут стереть в памяти людей следы кровавых преступлений извергов фашистов. В шестнадцать лет я испытал и пережил то, что никогда не увидят и не испытают поколения веками, если люди мира не дадут вновь воскреснуть нацизму, не дадут поднять голову оставшемуся недобитому змею — фашизму.

Еще не все имена героев, отдавших жизнь в борьбе со злейшим врагом человечества и оставшихся в живых, известны на сегодня. Еще не все злодеяния, учиненные фашистами над людьми, известны народу. Слезы матерей, жен, родных и друзей еще по сегодняшний день не высохли на их невыплаканных глазах.

Познакомился я и сдружился с Григорием Шаллар в концлагере смерти Дахау, в 27 блоке, третьей штубе. Вот какие трудные, неторные дороги, через пытки, гестаповские тюрьмы, через все лишения, через саму смерть привели нас к встрече...

Из концлагеря Майданек в Польше меня фашисты перебросили в лагерь Ослабрюк в 50 км от Гамбурга на каторжные работы, где за участие в организации группы Сопротивления, объявление голодовок, саботаж, за побег из лагеря приговорили к пожизненному заключению в концлагере смерти Бухенвальд, заменив смертную казнь через повешение. До Бухенвальда меня прогнали через восемь фашистских тюрем, настоящих осиных гнезд гестапо.

В Бухенвальде я находился в восьмом блоке малолеток, первой штубе. Гоняли меня вместе с командой взрослых на каторжные работы в Штаинбрух (Каменоломню). Подпольный комитет концлагеря Бухенвальд спас меня от неминуемой гибели. С помощью шранбштубы внес мой лагерный номер 17 655 в списки этапируемых в концлагерь Дахау.

Дахау, такой же лагерь смерти, как многие другие концлагеря, со своими свойствами и методами уничтожения людей. В лагере имеется обширная площадь построения с виселицей в центре. Страшный крематорий, день и ночь пожирающий человеческие жизни, только черный густой дым со смрадом. Из высокой закопченной трубы расстилается над лагерем смерти (пепел), падая на землю тяжелыми хлопьями. Рядом с крематорием навалены две большие кучи человеческих трупов, не успевающих пройти через огненное чрево фабрики смерти, а убитых, замученных, расстрелянных, отравленных газом и еще живых все везут и везут в этот страшный, все поглощающий ад. Кругом мрак и смерть, и человек в этом фашистском вертепе чувствует себя не живущим на земле, а в загробном мире, где всюду трупы и смерть, блуждающая с тобой всегда рядом. В концлагере Дахау имелись на нечетной стороне три блока, 1—3—5, называемые санчастью или лазаретом больных. Это только так назывались, а на самом деле эти блоки являлись филиалом института какого-то фашистского профессора, где вместо оказания медицинской помощи делали в этих блоках-лазаретах всевозможные эксперименты над живыми людьми. Заражали людей всякими заразными болезнями, малярией, замораживали в ванных, опускали человека в ванну с водой и подключали ток высокого напряжения, закрывали в камеры и выкачивали воздух, испытывали отравляющие вещества. Во власти палачей находились десятки тысяч подопытных человеческих жизней. Лагерь смерти Дахау подразделялся на два вида узников — рабочих и не работающих. Не рабочие заключенные содержались в нечетных блоках, с 7 по 31. Рабочие — со 2 по 30. Все нечетные блоки были опутаны колючей проволокой, чтобы узники не могли между собой общаться. Каждый блок состоял из четырех штуб. Эти секции блоков настолько были забиты людьми, что четырехэтажные нары не могли вместить всех заключенных, плотно ложившихся друг к другу. Сколько за годы фашизма нашли вечный покой на этих жестких и холодных нарах людей многих стран Европы. Десятки тысяч людей, согнанных фашистами из разных стран на пожизненную каторгу, насильно оторванных от родных мест, людей, измученных непосильным, каторжным трудом, голодом, плетьми и пытками палачей, уже отчаявшихся дожить до дня освобождения из фашистского рабства.

Для заключенных изолированных 13 блоков был установлен жесткий режим. С 5 утра до 11 ночи в любую погоду круглый год всех выгоняли на улицу. Отощавших и больных, всех, кто не мог ходить, увозили вместе с трупами к крематорию и сжигали живьем. Концлагерь Дахау по своим ужасам и методам уничтожения людей фашистскими извергами не отличался от Бухенвальда и многих других лагерей смерти гитлеровской империи.

Не работающим заключенным, находящимся в изолированных блоках, давали четверть положенного пайка. Такого малого количества пищи хватало на то, чтобы продлить агонию умирающих от истощения и упадка сил. Полученные несколько граммов хлеба я умел сэкономить его, отламывая по маленькому кусочку, клал в рот и медленно сосал, как конфетку, стараясь продлить удовольствие. Это было страшное, незабываемое время.

Если бы человечество нашей планеты взглянуло на людей, содержащихся в изолированных блоках, пришло бы в неописуемый ужас и потребовало бы окончательного уничтожения нацизма, стереть с лица Земли кровавый фашизм, и чтобы уста человеческие никогда не произносили это мерзкое слово.

Может ли сейчас идти речь о прекращении преследования нацистских военных преступников, после стольких совершенных злодеяний на Земле, нет! Никогда не должно быть им пощады! Надо преследовать их до тех пор, пока не понесет заслуженной кары последний фашистский преступник, а скрывающие их подлую личность одинаково к ответу. Самая суровая кара гитлеровским палачам, вот мое слово, слово бывшего узника фашистских концлагерей смерти! Прибывший этап из Бухенвальда в Дахау разместили по изолированным блокам. Меня поместили в 27 блок, третью секцию. В четвертой секции этого блока содержались штрафники из других лагерей смерти, привезенные в Дахау. Там были из Освенцима, Маутхаузена, Эбензес и др. в т.ч. и штрафники Дахау. Эта секция была изолирована особо колючей проволокой, через которую проходил ток. Когда нас — несколько человек с этапа втолкнули во двор 27 блока, через калитку ворот, опутанных колючей проволокой, и вахтером, охраняющим выход, я пришел в ужас при виде потрясающей картины. Двор между 25 и 27 блоками был забит заклю-ченными. Трудно было пройти к третьей секции. Стоял жаркий летний день. Солнце палило нещадно. Люди сидели, накрывши голову кто чем мог. Лежали, недвижимые, растянувшись во весь свой скелетный рост, бесчувственные, словно трупы, настолько худы, только кости обтянуты, как пергаментом. Сморщенные пожелтевшие лица, заострившиеся носы, глубоко запавшие глазницы с потухшим взором. Мертвых стаскивали в кучу к стене 25 блока, а то и вовсе не обращали внимания, трупы рядом лежали с живыми, и сразу трудно было понять, где живой человек, а где умерший.

Оживали заключенные, когда привозили еду. В глазах вспыхивал огонек жадного голодного зверя. Все сползались в очередь к баку с пищей, если только можно было назвать пищей баланду из брюквы, капустных листьев и еще чего-то. Человек проглатывал ее моментально. Глаза теряли тот живой блеск. Человек по-прежнему становился ко всему безразличным до отупения, шел и ложился рядом с тем, кто уже не вставал и никогда больше не встанет за этой вонючей баландой, да и сам, кто только что лег рядом с трупом, через несколько часов будет лежать вместе в общей куче мертвецов около стен крематория. В 27 блоке я познакомился с Кошкиным Николаем Васильевичем, который жизненную роль сыграл в моей лагерной жизни. Сам он из Орехово-Зуева Московской области. Мы стали с ним друзьями, делили все тяготы фашистской неволи, вместе выполняли задания подпольного комитета. Это был умный, мужественный советский человек, всем сердцем ненавидящий фашистов, воодушевлял и поддерживал моральное состояние тысяч узников.

В 1944 году в 27 блок, в третью секцию, где находились и я с Ни-колаем Васильевичем, пригнали 74 измученных пытками, прошедших весь ад гестаповских застенков военнопленных офицеров Советской Армии, взятых в плен ранеными, контужеными, потерявшими сознание. С прибытием в лагерь этих советских людей взоры многих десятков тысяч узников концлагеря смерти Дахау были (устремлены) обращены на 27 блок в надежде из уст этих мужественных воинов услышать правду о великой кровопролитной битве с гитлеровскими полчищами. Они внушали уважение всей многонациональной армии узников концлагеря смерти Дахау. Из числа этой группы военнопленных офицеров выделялся летчик, капитан Григорий Лукич Шаллар, который являлся старшим этой группы и руководил борьбой Сопротивления. Это был человек огромного мужества, воли и железной стойкости. Григорий Шаллар до конца своих дней был предан Родине, великой ленинской партии, той большой идее, ради которой шел в первых рядах в борьбе с фашизмом и умирал, не преклонив головы своей перед палачами. Григория Шаллар фашисты взяли в плен без сознания. Кисть правой руки, левой руки локоть, лоб, нос обгорели. Его самолет сбили, когда он бомбил находившиеся в Варшаве фашистские группировки и военные объекты в Польше. Фашисты подобрали его и лечили в госпитале, рассчитывая привлечь советского офицера на свою сторону, сделать предателем. Нацисты рассчитывали посадить советского летчика на свой рогатый крестосмертоносец, чтобы он бомбил свои родные города и села, разрушая и уничтожая то, что не смогли уничтожить сами палачи — душегубы. Но фашисты, вылечив советского офицера Григория Шаллар, глубоко просчитались, не учли и не предусмотрели одного: мужества и стойкости Советского человека, воспитанного в советской школе и Ленинским комсомолом, его любви к своей Родине, во имя которой Шаллар Григорий готов вынести любые испытания, пойти на любые мучения, но не быть предателем, не опозорить имя Советского человека.

На предложение перейти на сторону врага после выздоровления Григорий Шаллар ответил фашистам, «что Советский человек никогда не предаст свою Родину, какую бы казнь палачи ему ни придумали». После предложения, угроз последовали пытки, избиения, но сильного духа, большой воли и высокого человеческого мужества не сломить было палачам — гестаповцам. Несмотря на весь свой опыт, палачи не догадывались, что, чем изощреннее становятся муки, которые они придумывали для своей жертвы, тем ярче разгоралось пламя ненависти к своим мучителям в душе Григория Шаллар. Он готов был в любую минуту принять мученическую смерть — только не предательство. Все перенес Григорий Шаллар — и голод, и подземные темные камеры, и ослепление светом, и страшные избиения, сохраняя в себе чистое, человеческое.

Так собирали фашисты в одну группу всех, кто отказывался встать под их знамя, обагренное кровью многих народов. 74 человека офицеров Советской Армии, прошедших через все пытки гестаповского ада, были привезены в концлагерь смерти Дахау для новых мучений. Все 74 мужественных борца поклялись умереть, но не предать своей Родины, чего бы это ни стоило. По указанию Григория Шаллар из прибывшей группы офицеров и он сам лично развернули агитационную работу среди многотысячных узников 27 блока, и нити пропаганды потянулись по всему лагерю. В информации говорилось, что Советские Вооруженные Силы вырвали стратегическую инициативу у врага и громят его войска по всему фронту, освобождая народы других стран из-под фашистского рабства, что ненавистный враг будет разбит окончательно и навсегда. В лагерь был брошен клич, написанный под диктовку Григория Шаллар мною и Кошкиным Николаем Васильевичем от имени 74 советских офицеров: «Будьте сплоченней, товарищи! Скоро придет свобода, Советские войска громят врага везде: в воздухе, на земле и под водой!..» Такого содержания была агитация и писались прокламации, ходившие из барака в барак, переписывались, переводились на разные языки. В скором времени Григорий Шаллар был связан с подпольным комитетом, который действовал в концлагере смерти Дахау. У меня была самая душевная и самая братская дружба с этим замечательным человеком, Григорием Шаллар, и память о нем я сохраню на всю жизнь, образ его пронесу в своем сердце через все года, о нем знать должны все.

Старший секции 27 блока Эвальд был связан с подпольным комитетом и оказывал большую помощь Григорию Шаллар и его группе. В неделю 2—3 раза устраивал мне выход в зону для связи с подпольным комитетом. Рискуя жизнью, я пробирался в 14 блок к старшему секции Роберту Вайнеру, приносил ему маленький бумажный шарик, переданный Григорием Шаллар, и возвращался с тем же. Роберт Вайнер — немец, в заключении с 1934 года, коммунист, лично знал Тельмана и под его руководством работал. Гестапо жестоко пытало Роберта. Кисть правой руки вывернута, пальцы переломаны, и вся рука висит сухой неподвижной плетью. Но гестапо было бессильно против его мужества и выносливости. Роберт Вайнер, как патриот рабочего движения, коммунист, стойко вынес страшные мучения, но организацию, находящуюся глубоко в подполье, не выдал. Фашисты приговорили его к пожизненному заключению в концлагере смерти.

По просьбе Григория Шаллар подпольный комитет сумел через шрайбштубу перевести меня в рабочий барак 14 и устроить на работу разнорабочим лагеря. В 14 блоке Роберт познакомил меня с Виктором Коротюковым из г. Мариуполя, вторая Слободка, который был членом подпольного комитета. Работая разнорабочим, я имел возможность подходить к каждому блоку, изолированному от лагеря. Мне давались поручения распространять прокламации с Советским информбюро. В подпольном комитете имелся радиоприемник, печатная машинка. Последние известия Москвы прослушивались, перепечатывались на машинке, и я распространял по баракам, передавая определенным лицам. С Виктором Коротюковым сроднила нас фашистская неволя, жизнь и борьба в постоянной опасности, единая цель, одинаковая сильная ненависть к врагу и многое другое. Я каждый день посещал 27 блок, где находились 74 советских военнопленных офицера, где находил и всегда с радостью встречал меня Григорий Шаллар. Я приносил ему отпечатанные листки, мы залезали на верхние нары, и он рассказывал мне о своей жизни счастливой в мирное время, о семье, о жизни в военное время. В минуты набегавшей тоски Григорий любил напевать песенку: «Маленький дом с мезонином, чуть потемневший фасад...» Я всей душой полюбил этого мужественного человека, привязался к нему всем своим существом, он для меня был примером во всем, я готов был выполнить любое его поручение, пусть это стоило бы жизни, хотя я и так выполнял все, что мне поручалось от имени 74 советских офицеров.

Однажды прихожу в 27 блок, друга своего и всю его группу в третьей секции не застал, фашисты изолировали в четвертую секцию, где находились штрафники. Последний раз фашисты обращались к 74 офицерам принять условия германского командования, и последний раз фашисты получили 74 плевка в морду.

Когда фашисты попытались вызывать по одному для агитации, Григорий Шаллар вышел вперед и заявил, «что у нас, у советских людей, офицеров Советской Армии, одни интересы, одни задачи, одна цель, один враг. Если вы обращаетесь к одному, значит, обращаетесь ко всем. Мы живем по принципу — "Один за всех и все за одного, мы никогда не будем рабами"». Фашисты устроили страшную экзекуцию Шаллар Григорию. Во двор 27 блока привезли специально изготовленный станок для пыток заключенных. Привязали на этом станке Григория и избивали плетьми, хлыстами до полусмерти перед всеми выстроенными заключенными 27 блока. Мужественно, с нечеловеческим терпением переносил Шаллар пытки, и никто не слышал ни единого стона. Еле живого, товарищи сняли его, окровавленного, без сознания, и отнесли в четвертую секцию, куда их изолировали. Поймет ли кто сейчас, прочитав эти строки, какое большое было для меня горе, как больно было мне за моего лучшего друга и брата, как тяжело было переносить утрату не только мне, всем кто знал этого человека. Из строя подпольного комитета выбыл самый ее активный и бесстрашный борец — Григорий Шаллар.

Фашисты не успокоились, изолировав группу Шаллар Григория, а у ее вожака истерзали все тело, как голодные шакалы, они стали глумиться над человеческой личностью, над офицерской честью. Специально сделали большую, на колесах площадку, запрягали в нее этих отважных и мужественных людей и развозили по баракам баланду, вывозили из бараков трупы, из конца в конец лагеря возили мусор, но волю сломить было невозможно. Чувствовали фашисты близость своего конца, вокруг их змеиного горла затягивалась петля все сильней, разгром фашистской Германии был неизбежен. Стали палачи поспешно уничтожать людей, свидетелей страшных, кровавых преступлений, совершенных перед лицом всего человечества. За успешное наступление советских войск фашисты отыгрывались над беспомощными заключенными, находившимися в заточении концлагерей смерти.

Так, длительное время фашисты издевались над 74 военнопленными советскими офицерами, но волю и мужество этих замечательных людей сломить было невозможно. В ноябре 1944 года всех 74 человека фашисты загнали в санитарный блок № 3 под видом прохождения медицинского осмотра, по одному заводили в одну дверь и выводили закандаленных в другую. В этот роковой день по заданию подпольного комитета я вышел на свидание с заместителем Григория Шаллар (который был еще не в состоянии возить площадку) — с майором Новосельцевым. Группа должна была подойти с минуты на минуту за бочками к «комбинату» и развозить по лагерю.

Больше встретиться мне не пришлось ни с одним человеком из группы 74. Их, закандаленных по рукам и ногам, через площадь погнали под усиленным конвоем к крематорию. Заключенные рабочих блоков кинулись на площадь, но пулеметная очередь с вышек сразила бегущих. Я видел медленно идущих людей, обреченных на смерть. В первом ряду без кандалов шел Григорий Шаллар, взяв товарищей под руки, т.к. был еще слаб. (Шел) с высоко поднятой лысеющей головой. На (его) лице блуждала прощальная улыбка. 74 военнопленных советских офицера зверски были расстреляны у стен крематория, вместе с ними погиб летчик, капитан Шаллар Григорий Лукич, но он умер не сломленным, твердо веря, что прожил жизнь на пользу людям, оставаясь до конца своего часа пламенным патриотом социалистической Отчизны, несгибаемым коммунистом. Как бы ни был враг коварен и жесток, но он побежден, разбит и уничтожен. 11 апреля — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.
Кустов Г. 11 апреля 1965 г., г. Тула.

РГАСПИ Ф. М-98. On. 3. Д. 37. Л. 48—55 об.