В дни трагической годовщины начала войны мне хотелось бы отме-тить не столько боевые эпизоды, а верность Отчизне, дружбу и стойкость людей в тяжелые для Страны дни оборонительных боев 1941 и 1942 гг., которые, кроме физической боли, наносили малостойким людям непо-правимое моральное самоуничтожение.

Мне, имеющему небольшой опыт войны с белофиннами в 1940 году, запомнился один из дней больших боев и потерь, когда самому пришлось в этой обстановке решать и отвечать за людей. Особенные переживания были у меня вторично в день, когда в конце мая Студия телевидения передала некоторые кадры о леснике Москаленко из-под г. Добруш. За длительностью времени фамилию не запомнил, но думаю, что это тот лесник, который помог нам выйти к своим частям.

Лично я и, видимо, все, кто жив сейчас, передают семье его желание быть здоровыми и наисчастливейшими. Память о леснике и его семье как о больших патриотах страны не должна меркнуть.

Ополченческие дивизии Москвы готовились выступать на фронт. Из 19-й Красногвардейской вызвали 22 офицера (в том числе и меня) и направили формировать линейную 266 стрелковую дивизию в г. Калугу. Еще 200 человек не обули (не было сапог), но эшелоны поданы.

Фашисты рвутся к Киеву, ломая оборону 21-й армии. Стараются окружить его. Наш 1010-й стрелковый полк в первых эшелонах подходит к р. Сож. Уходит из Гомеля под бомбежкой последний эшелон с оборудованием и сопровождающими людьми.

Не ожидая подхода тыловых подразделений полка, батальоны на-правляются через г. Добруш к лесной деревушке М, где немцы стремятся отрезать последнюю нить — дорогу отхода частей нашей армии. Удер-живаемый рубеж остановки 219-й мотострелковой дивизии, которой подчинили и нас. С хода батальоны бросаются в атаку, но безрезультатно, люди мало подготовлены, велики потери. Тяжело ранены командир дивизии и рядом командир полка, майор, контужен начальник штаба капитан Уманский.

К утру фашисты отрезают нас от дороги, обороняясь, удерживаемся в лесу 3 дня. Немного продуктов дали встреченные партизаны.

Встретили офицера связи дивизии, который должен был доставить нам приказ об отходе, но уже поздно — переправы разбиты, р. Сож глубока. Остатки нашего полка малоподвижны — много раненых. Тяжелораненых, несколько десятков человек, оставляем у домика лесника. Ухаживают за ранеными маленькие девочки и женщина.

Пришел нам на помощь лесник, на рассвете 29 августа 1941 года перевел через Сож выше д. Романовка. Человек 120 здоровых, человек 35 раненых. Удалось даже перетянуть оставшуюся у нас одну 76-мм полевую пушку и 4 станковых пулемета. Из офицеров остались я (первый помначальника штаба полка) и молодой лейтенант — артиллерист...

Отдохнули и за несколько дней поели. Нашли какую-то дивизию, командир которой на ходу передал нам оставшиеся у него от двух артил-лерийских полков 1 гаубицу и 1 пушку 76-мм дивизионную, плюс наша. Приказал выбить немцев из Романовки (это уже на нашей стороне). Выгнать не удалось, но задержали немцев на сутки. За это время другие подразделения и раненые отошли на новый рубеж. Считаю, что только большая преданность Родине лесника оказала помощь на этом участке в эти тягчайшие дни. Капитан Уманский с группой красноармейцев как будто вышел из окружения позже.

Прошел год, за это время побывал я в госпитале, заехал к отцу в Дон-басс с одним товарищем, немцы уж были на подступах, и отец 80-летний спросил: «Хлопцы, де ж ваши замки?» — намекая на «границу на замке». Другие были в окружении, и все выходили.

Встретил в лице командира бригады (10-я Запасная стрелковая) бывшего командира 266 стрелковой дивизии, пришел из окружения. Оказался я у него в 390 стрелковом полку южнее г. Сталинграда (август 1942 года), на последнем кольце обороны. Тяжелые бои, недостаток воды и боеприпасов. У с. Нариман немцы. Начальник оперативного отдела бригады майор просит продержаться и сообщает, что на помощь идет танковое подразделение. Фронт держится по длине, положенной по уставу, а людей в полку после нашей атаки на Двойную балку сотня человек. В тылу у нас такие же остатки 8-го Гвардейского стрелкового полка.

Немцы на танках Т-34 с красными звездами на бортах заходят с тыла. Связь потеряна. Ожидая своих танкистов, солдаты вылезают из щелей показать цели, куда направиться танкам, неожиданный и сразу не понятый огонь из танков уничтожил много наших воинов и офицеров.

К ночи остались в тылу у немцев, за линией фронта. Командир ба-тальона капитан Зубов, батальонный комиссар Олейников и политрук Гольдберг151 (точное окончание может быть другое), пользуясь сильной темнотой, собирая остатки живых и подвижных раненых, натолкнулись на меня — тяжело раненного. К утру общими усилиями добрались к своим и опять — в оборону на окраине города.

Мне хотелось бы отметить отвагу молодой девушки Зины Бондарь, за первый год войны она была дважды ранена. Попав в начале 1942 года к нам в часть, она исключительно геройски вела себя в бою, собирая и перевязывая раненых. Отца у нее не было, воспитывалась она в детском доме в г. Кривой Рог на Новоукраинской улице, окончила техникум по специальности топографа, но не захотела работать в дивизии по специальности, ушла на передовую. Была возможность отправить её из Сталинграда, но она отказалась уходить. Видимо, погибла — у нее был адрес моей жены, чтобы она сообщила, если чего ей надо, но до сих пор не разыскалась она, а встреченный лейтенант из части уже после войны сказал, что она, видимо, погибла у элеватора. Хотелось бы, чтобы детский дом, где она воспитывалась, знал о его воспитанниках.

В такие дни, казалось бы, последние дни жизни человека и своей Родины, люди находили силы и волю сопротивляться, несмотря на все лишения.
Кривенко М.Г. 16 июня 1961 г., г.Москва.

РГАСПИ Ф. М-98. Оп. 3. Д. 35. Л. 133—138.