Среди богатых лесов и непроходимых болот Брестской области ютится небольшая деревня Масевичи...

Раскаты взрывов рвали безоблачное небо где-то у города Бреста. Горький опыт подсказывал: «Война!»

Вечером в деревне появились разведчики, а утром 23 июня вся земля Ржанского района стонала под немецкими сапогами. Гитлеровцы врывались в каждый дом, набивали свои мешки всякими тряпками и продуктами, искали переодетых красноармейцев. Если на глаза им попадался стриженый крестьянин... «Зольдат?!» — ревел фриц, и автоматная очередь перерезала человека.

В дверь дома Жилинских влезло сразу несколько долговязых. «Матка, яйки нет?!» — прокричали ироды, выдыхая водочный перегар.

Софья Андреевна указала на семь маленьких душ и взяла на руки самого меньшего. А немцы уже переворачивали все вверх дном, заглядывали в каждую щель. Потом Софью Андреевну и Игната Александровича, ее мужа, вытолкали на улицу. «Во? Показ!»

Во дворе фашисты наткнулись на небольшой тайник, куда супруги спрятали немного продуктов. Начали раскапывать землю. «Детей! Детей оголодят!», Софья Андреевна почувствовала острую боль в сердце, кинулась расталкивать кучку в узких погонах. От неожиданности немцы оторопели, а мать, прижав к себе грудного Николая, села на землю. «Не дам!» Несколько автоматов уперлось в женщину и ребенка. «Матка — капут! Киндер — капут!» — визжали захватчики.

Счастливый случай отвел неминуемую смерть — на дороге загорланил немецкий офицер, грабители поспешили к нему.

Вражеские полчища прошли на восток. В деревне осталось около 20 солдат и офицер Бом. Начали хозяйничать: гонять на работу, избивать по всякому пустяку...

В соседние деревни вернулись польские активисты всей округи. Теперь паны Пука и Шенк. Эти мерзавцы хорошо знали жителей каждой деревни, помнили коммунистов и активистов всей округи. Теперь недобитая шляхта решила расправиться с передовыми людьми. Посыпались доносы, участились аресты. В 1942 году всех «политических»... Впрочем, немного вернемся.

Километра четыре от Масевичей, в деревне Лысково, жили евреи. С первого же дня войны их взяли под особую охрану. В 1942 году этих арестантов заставили выкопать огромную яму. А когда она была готова, возле поставили пулеметы и привели «политических». Пришло много односельчан. Проститься. Через плотное кольцо эсэсовцев рвались родные, жены, дети, чтобы последний раз обнять дорогого человека. Но вместо объятий получали прикладом по голове или плеткой по лицу.

Полыхнуло пламя пулеметов. В предсмертных судорогах скорчились тела. Воздух наполнился запахом крови. Крик, плач, стоны, причитания женщин. Снова евреи с лопатами. «Не закапывайте нас глубоко. Я только ранен», — просил Иван Кардоль. «Мы совсем здоровы... Выйдем!» — умоляли другие.

Немцы торопились. Снова приклады, плетки, отдельные выстрелы и бесконечное: «Шнель! Шнель!» Песок и глина продолжали лететь на обреченных. Земля шевелилась все меньше и меньше. Потом совсем замерла. Могильный холмик фашисты долго притаптывали. Затем построили евреев и куда-то угнали.

Весть о чудовищном преступлении облетела поселки, всколыхнула жителей. Крестьяне клялись отомстить. Деревни пустели. Партизанские отряды принимали свежее пополнение.

Масевичи — маленькая деревушка. В лес из нее никто не ушел. Поэтому немцы считали, что здесь тишь да блажь, и почти прекратили слежку. Но ошибались захватчики — их перехитрили партизаны. Конспиративные квартиры, которые стали местом коротких передышек после трудной жизни в лесу, местом, где можно было получить ценную информацию о всех событиях дня, местом заготовки продуктов и одежды для партизан, — вот чем стала деревня Масевичи для патриотов.

Дом Жилинских превратился в своего рода штаб-квартиру. Ночью муж и жена постоянно ждали знакомого стука в окно. Встречали. «Гостей из леса» прятали в хорошо замаскированное подполье амбара, а когда не было немцев в деревне, у себя в хате. Изобретательность, сила воли, находчивость проявлялись на каждом шагу. Игнат Александрович среди немцев вел себя так, что те были уверены, что этот белорус служит им верой и правдой. Однако все подслушанное и подсмотренное Игнат Александрович передавал партизанам, выполнял приказы «из леса». Жилинский Александр отлично руководил связью между деревнями и партизанами. Софья Андреевна денно и нощно носила в корзине горячую пищу в подполье. Даже четырехлетней Жене находилось дело. Она вставала на пороге комнаты, где отдыхали партизаны, и всем посторонним говорила: «Мама пол помыла, не заходите!»

Много раз немцы пытались расправиться с патриотами, устраивали целые карательные экспедиции, но всегда непроходимые болота надежно защищали патриотов. И тогда гитлеровцы все зло срывали на мирных жителях. Они не щадили ни стариков, ни детей. Однажды в деревне Бойки они загнали всех в амбары и подожгли. Из огня и дыма крестьяне бежали через крышу, выскакивали и падали, сраженные вражеской пулей.

У одной женщины этой деревни ночью родился ребенок, и она не смогла подняться, чтобы пойти под конвоем в амбар. Рука немца проткнула штыком два тела прямо на койке.

Повезло лишь Александру Фадеевичу Якуценя. В этот зловещий день он пас коров где-то за деревней, и каратели забыли о нем. Вечером «пестрянки» жалобно мычали у крыльца, вызывая своих хозяев. А Александр Фадеевич долго искал односельчан, но всюду он видел одни обгорелые тела.

Ни огнем, ни свинцом, ни живым погребением гитлеровцам не удалось покорить белорусских крестьян. До последнего дня хлеборобы громили немецких извергов.

...Взрывы. Софья Александровна бросила кастрюли, схватила Колю, Женю и соседскую девочку. Побежала в семейный блиндажик. Новая партия бомб заставила лечь в окоп у дороги. Дети прижались к матери. Ухало все ближе и ближе. По дороге побежали немцы, беспорядочно стреляя по сторонам. «Драпаете, сволочи!» — зло подумала мать. Плотнее прижались к земле. Стих топот вражеских сапог. Стало тише. Вдруг сзади что-то стукнуло. Софья Андреевна оглянулась и сразу увидела звездочку на пилотке солдата. «Здравствуйте, мамаша! Немцы далеко?»

Следом за разведкой шла Красная Армия. По асфальту двигались «катюши», танки, тягачи. Крестьяне сновали от одного солдата к другому. Каждому хотелось чем-нибудь угостить красноармейца. Многие обнимались. Дети, которые еще вчера кричали: «Мама, немцы!» - и залазили в самый темный угол, прыгали возле боевых машин и просили: «Дяденька, прокати-и!» Сорванцов поднимали сильные солдатские руки, сажали на колени, дарили сувениры. «На, сынок, бери. Моего-то! наверное, нет в живых», — приговаривали воины...

...Прошло двадцать лет. Но Янушка (Поддубный), Василий Свистун, Алексей Теслюк, Иван Свистун, Володя Голович, Александр Фадеевич Якуценя... и другие партизаны никогда не забудут суровых дней войны. Прочитав это, они, наверное, расскажут читателям «Комсомолки» о своих боевых делах. О борьбе с гитлеровскими захватчиками. Им слово.
15 марта 1965 года.
Лучшев П.Г.
г. Ангарск. Верно: Подпись

Ф. М-98. On. 3. Д. 42. Л. 118—126.