В 1943 году, после поражения гитлеровцев под Сталинградом и на Курской дуге, произошел коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. Советские войска прочно взяли инициативу в свои руки и, ломая сопротивление врага, погнали его на Запад. Только за лето и осень 1943 года на советско-германском фронте было разгромлено сто восемнадцать фашистских дивизий. Бои, которые вели Ленинградский и Волховский фронты в июле, августе и сентябре, серьезно ослабили войска группы «Норд». Ощутимые удары по коммуникациям гитлеровцев наносили и ленинградские партизаны, которые к тому времени стали грозной силой в тылу врага. Предвидя неизбежность новых наступательных операций Советской Армии, немецко-фашистское командование пополняло части 18-й и 16-й армий, укрепляло старые оборонительные рубежи и лихорадочно строило новые, сгоняя на работы население прифронтовых районов. Командование группы «Норд» настоятельно требовало от своей разведки как можно быстрее установить, с какого направления и когда следует ожидать нового наступления войск Ленинградского фронта.
Начиная с лета 1943 года противник особенно активизировал агентурную разведку в Приморской оперативной группе (ПОГ), на Ораниенбаумском плацдарме, откуда гитлеровское командование не без оснований ожидало удара. На болотистой местности правого фланга ПОГ абверовцы обнаружили участки, на которых не было сплошной линии фронта. Летом кое-где болото пересохло, и немецкая разведка, располагавшая образцами документов некоторых советских воинских частей, смогла переправить здесь нескольких своих агентов. Однако выполнить поставленную перед ними задачу они не сумели. Чекисты Приморской оперативной группы своевременно обнаруживали каналы проникновения немецких шпионов, и перебрасываемые этим путем агенты абвера, как правило, не уходили обратно. А те, которые уходили... Впрочем, об этом пойдет речь в следующем разделе книги. А сейчас — об одной из комбинаций абвера на участке Приморской оперативной группы летом 1943 года.
В разведывательный отдел штаба ПОГ был доставлен задержанный немецкий шпион. Точнее, не задержанный, а добровольно сдавшийся в плен. Он был в форме младшего командира Советской Армии, имел документы на имя старшины автороты штаба ПОГ старшего сержанта Артура Краулиня, который якобы направлялся на семь суток в соединения Приморской оперативной группы для отбора шоферов.
В потайном кармане у вражеского лазутчика обнаружили письмо, написанное по-русски и адресованное Хуго Фангеру: «...скучаю, тяжело переживаю разлуку. Мечтаю о том времени, когда все снова будет так, как до твоего внезапного отъезда. Нет дня, чтобы не думала о тебе и об Андрее. Жив ли он? Целую. Твоя Маша».
Сдавшийся в плен немецкий шпион был высокий, статный, белокурый человек, неплохо говоривший по-русски.
— Прежде всего, я не латыш Краулинь. Я Хуго Фангер, немец, — рассказывал он. — Мои родители — коммунисты. В девятнадцатом году, после разгрома революции в Германии, они эмигрировали в Советскую Россию. Мне тогда было четыре года. В двадцать третьем мы возвратились на родину. Перед приходом Гитлера к власти мать выехала в Москву, а я остался с отцом. Отца арестовали, и он погиб в концлагере. В Германии я окончил школу шоферов, работал на заводах в Эссене. В мае сорок первого был призван в армию, служил шофером во многих частях. В декабре сорок второго получил назначение в Псков, в штабной гараж. Здесь — приходится это признать — попался на краже бензина. Получил два года тюрьмы. Но после суда меня вызвал командир части и в присутствии капитана из абвера предложил искупить вину ценой выполнения специального задания в тылу Красной Армии. Я согласился, дал клятву и подписку. Потом абверофицер увез меня с собой и две недели готовил к выполнению задания.
Разведчики штаба ПОГ выяснили все, что их интересовало, и передали Хуго в отдел контрразведки, который в то время возглавлял опытный чекист, старый член партии полковник Д. Г. Гончаров. Выходец из бедной крестьянской семьи, Дмитрий Георгиевич в детстве батрачил у кулаков. По путевке комсомола он поступил на рабфак, затем окончил Институт советского права. В 1926 году вступил в ряды ВКТЦб). В 1929 году партия направила Д. Г. Гончарова в органы ОГПУ. В предвоенные годы он находился на партийной работе, а с первых дней войны занимал ответственные посты в армейских чекистских органах. С августа 1943 года Дмитрий Георгиевич руководил контрразведкой 55-й, а затем 67-й армии Ленинградского фронта.
...Когда в кабинет ввели Хуго Фангера и следователь капитан И. С. Михайлов стал его допрашивать, полковник Гончаров сидел в стороне и молча наблюдал за агентом абвера.
— Кто такая Маша? — спросил Михайлов. — Каков характер ваших отношений?
— Мария Ракова. Живет в Пскове, работает поваром в абверкоманде. Мы любим друг друга.
— Кто такой Андрей?
— Это ее брат. До войны работал механиком на фабрике «Рот-Фронт» в Ленинграде.
О себе Фангер рассказал то же, что и в разведотделе.
— Все ясно, — подвел итог Михайлов. — У вас есть какие-либо просьбы?
— Прошу учесть мое искреннее признание и нежелание воевать против вас, русских.
Фангера увели. Полковник Гончаров, помедлив, спросил:
— Вы думаете — ему можно верить? — Не дожидаясь ответа, он убежденно произнес: — Лично я не верю ни на грош! Это хорошо продуманная легенда. В чем ее смысл? Пока не знаю. Чем могу доказать? Ничем. Только интуиция. Но здесь, в полевых условиях, мы едва ли сумеем разоблачить его.
...Катер, на котором Хуго Фангера отправили из Ораниенбаума,, был обстрелян противником. Однако все обошлось благополучно. На допросе Фангер повторил работникам контрразведки фронта майору А. Ф. Каиат-никову и старшему лейтенанту В. П. Королевичу, хорошо владевшему немецким языком, прежние показания.
Контрразведчики узнали у Хуго адрес его матери и послали запрос в Москву. Они разыскали Андрея Ракова, брата Маши, письмо которой было обнаружено у Фангера. Сержант Раков защищал свой город от фа-шистов у Пулковских высот. Он рассказал о Маше, показал ее фотографию, довоенное письмо с псковским адресом. Сравнили почерк — сомнений не было: письмо Хуго писала она. Фангер, рассмотрев предъявленные ему фотокарточки трех девушек, не задумываясь отложил две из них в сторону, а о третьей сказал: «Это Маша Ракова». Московские чекисты через несколько дней сообщили, что они разыскали квартиру матери Фангера. Выяснилось, что в первые дни войны она эвакуировалась на Урал. В Свердловск полетела срочная телеграмма. Отправили шифровку и в партизанскую бригаду, действовавшую под Псковом.
Чекисты горячо обсуждали результаты проверки показаний Фангера. Мнения разделились. «Ценный человек,— утверждали одни. — Сын коммуниста, антифашист. Его надо бы послать обратно для связи с нашими людьми в Пскове». — «Без тщательной проверки доверять ему нельзя», — утверждали другие. Но и тут следовало резонное возражение: «Время уходит. Он должен вернуться на восьмые сутки... Нужно рисковать. И потом, учтите: любит русскую девушку. Через него можно выяснить ее возможности помочь нам».
Между тем поступила радиограмма от партизан, действовавших в районе Пскова: Маша Ракова арестована гитлеровцами за передачу партизанам нужных им сведений, в чем ей помогал немецкий солдат Хуго Фангер, по непроверенным данным, расстрелянный за это фашистами. Самолет из Свердловска доставил фотокарточку Хуго, заверенную рукой матери. Человек, изображенный на фотокарточке, не имел ничего общего с тем, кто называл себя Хуго Фангером.
Все стало ясным. Рассыпалась, как карточный домик, искусно построенная легенда абверовского агента. Интуиция не обманула старого чекиста Д. Г. Гончарова.
Последний допрос. Зло поглядывая на майора Канатникова и старшего лейтенанта Королевича, шпион с вызовом говорил:
— Да, я не тот, за кого себя выдавал. Антифашиста Хуго Фангера нет в живых. А я Фриц Бауэр, верный солдат фюрера. Да, меня послали с заданием добиться доверия советской контрразведки, вернуться для работы по ее заданию среди наших войск. Так мы хотели получить ваши явки, узнать ваших людей. Они надоели нам, и мы все равно их выловим, всех до одного!
Если бы его замысел не удался, шпион рассчитывал попасть в лагерь военнопленных. Там он должен был сколотить подпольную группу из тех, кто оставался верен гитлеровским идеям. Цель — организовывать дивер-сии, вредительство, саботаж, убивать немецких пленных — антифашистов.
Фриц Бауэр подписал протокол. Когда его увели, старший лейтенант Королевич сказал:
— Вот и разоблачили представителя «высшей расы». Сколько наглости и самодовольства у этого «верного солдата фюрера»!
