Елена Брускова
ХЕРСОН, ГОД 1942-й

   В первый день войны Илья Кулик пришел в военкомат. Протянув заявление сидевшему за столом человеку, он услышал то, чего боялся больше всего:
   - Молод...
   Ни значок ворошиловского стрелка I степени, ни характеристика из школы, ни хорошее знание немецкого языка - ничто не помогло.
   Илья направился в горком комсомола. Комнаты с распахнутыми дверями, документы, завязанные в тюки, топящиеся, несмотря на лето, печки и горящие там бумаги - все это было необычно и тревожно. В коридоре Илья столкнулся с Ладычуком. Председатель горсовета знал его по работе в комсомоле. Он остановился и протянул руку юноше.
   - Едешь?
   - А что вы посоветуете?
   Тот внимательно посмотрел на Кулика. Волевой подбородок, упрямо сжатые губы, глаза, умевшие смотреть твердо и жестко. Да, было что-то в этом юноше, что заставило Ладычука сказать:
   - Зайди ко мне, потолкуем...
   Вечером, вернувшись домой, Илья на вопросительный взгляд матери ответил:
   - Я остаюсь, мамо, так надо.
   На следующий день он встретился с Женей Пасечником, своим бывшим одноклассником. Тот просто сказал Илье:
   - На меня можешь положиться.
   Потом к ним примкнули их товарищи по школе Володя Зарескин, Миша Осадченко, Толя Колесников, Андрей Агеенко, Сергей Баздеров, Клава и Катя Шаповаловы.
   Уже совсем близко ухали немецкие орудия. Ребята торопились - нужно было срочно переправить на тот берег Днепра оружие и спрятать его в плавнях. 18 августа они пять раз переезжали реку. Это была третья ночь, проведенная без сна. У ребят от усталости дрожали руки. Уже заалел горизонт, когда была спрятана последняя партия тола. Илья оттолкнулся шестом от берега, чтобы плыть домой, и в этот момент раздался взрыв. Они наскочили на мину.
   Когда рассеялся дым, ребята увидели Илью, державшегося обеими руками за ногу, из которой хлестала кровь. К счастью, больше никто не пострадал. Кулика положили в больницу. В этот же день немцы вошли в город.
   Каждый день Илью кто-нибудь навещал. Новости приносили невеселые: молодежь начали угонять в Германию, открылась биржа труда, в центре города появились виселицы. Но больше всего Илью огорчила весть о том, что кто-то выдал немцам группу Ладычука и всех их расстреляли.
   Илья предложил товарищам устраиваться на работу, выбирая по возможности такие места, на которых они будут наиболее полезны организации. Женя Пасечник и Сергей Баздеров поступили на переправу, где они могли наблюдать за передвижением немецких войск. Михаил Осадченко стал машинистом. На железную дорогу пристроили и Толю Колесникова. Самое трудное задание поручили Андрею Агеенко. Он был старше всех, и Кулик предложил ему поступить в полицию. Теперь знакомые, завидев его на улице, переходили на другую сторону...
   В больнице, где лежал Илья, находились раненые красноармейцы, которых затем отправляли в концлагерь. Он узнал, что среди военнопленных есть люди, готовые на побег. Нужна штатская одежда, документы и квартира, где можно первое время прятать бежавших. Елена Никифоровна, мать Кати Шаповаловой, знала, что за укрывательство пленных - расстрел, но согласилась предоставить убежище в своем доме.
   План побега был прост. Ночью через пролом в заборе на улицу выходил человек. Там его уже ждали ребята из группы Кулика с гражданским пальто и пропуском для хождения по городу в ночное время. Пропуска добывал в полиции Иван Пасечник - старший брат Жени. А утром дежурившая ночью медсестра Дуся Кручина докладывала начальству еще об одном умершем военнопленном. В больнице умирали часто, и морг никто не проверял. Так краснофлотец Семен Петров и сержант Красной Армии Николай Букин - оба комсомольцы - стали членами подпольной молодежной организации Херсона. Букин был избран политруком группы. А вскоре из больницы выписался и Кулик. Девизом организации стали гордые слова Долорес Ибаррури: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях".
   Николая Букина устроили чертежником на железную дорогу. Вечерами, завесив окно флигелька в доме Елены Никифоровны, он подделывал пропуска для выезда из города. Медсестра Дуся Кручина доставала бюллетени, справки об освобождении по состоянию здоровья от мобилизации в Германию. Взлетел на воздух эшелон с войсками под Снегиревкой (при осуществлении диверсии погиб Семен Петров). Был "вывезен" продуктовый склад на железной дороге. Совершен смелый налет на охрану нефтезавода, все военнопленные, работавшие там, были освобождены...
   Никто не мог предположить, что это действует организация, во главе которой стоит восемнадцатилетний юноша. Никто не знал, что стройный немецкий офицер, появлявшийся на улицах Херсона, старик в темных очках, шаркавший больными ногами, рыжий рыбак, торговавший на базаре своим уловом, - это и есть Илья Кулик. Это он заставил шефа СД Кольтер-Ковальского принять "чрезвычайные меры": в городе усилили патрули, в каждого, кто появлялся на улице позже запретного часа, стреляли без предупреждения...
   Из Херсона уходили в Германию составы, груженные хлебом, мясом и маслом. Немцы спешили выкачать из Украины все, что можно. На одном из заседаний штаба комсомольской группы было решено поджечь маслозавод.
   ...Ночью по улице шли пятеро железнодорожников. Шли молча, не спеша, покачивая в такт шагам рабочими сумками. Это были Илья Кулик, Николай Букин, Женя Пасечник, Михаил Осадченко и Сергей Баздеров. Остановились возле маслозавода. Охрана невелика. Два конвоира медленно прохаживались вокруг ограды. Короткая схватка - и оба охранника, связанные, лежат на земле. Одна из досок забора свободно приподнималась, открывая ход во двор. Все пятеро проникли туда. Сергей и Михаил остались у забора для наблюдения, а Илья, Николай и Женя вошли в завод.
   Было тихо, и звуки их шагов наполняли гулом высокий сводчатый склад. Он весь забит желтоватыми брусками масла, тускло блестевшими в свете фонарика, который держал Букин. Женя разлил принесенный с собой бензин, чиркнул спичкой, и голубоватое пламя с легким шелестом побежало по желтоватым слиткам.
   - Идем! - скомандовал Илья.
   Тем же путем они выбрались обратно, прихватив ящик масла для военнопленных, которых укрывали.
   На улице Ворошилова (немцы переименовали ее в Конную) группа разделилась. Илья пошел вместе с Женей, стараясь оставаться в тени деревьев, растущих по обеим сторонам улицы. Вдали показались трое людей с винтовками. Женя кивнул Илье, и они толкнулись в первую попавшуюся калитку. Она оказалась запертой, за забором истошно залаяла собака.
   - Стойте! Ваши документы. - Это был патруль.
   Илья и Женя молча протянули паспорта. Один из солдат осветил фонариком лица юношей. Двое других сверяли фотографии.
   Но вот немец протянул паспорт Кулику. И вдруг ночной воздух расколол пронзительный вой сирены. Рука с документами застыла в воздухе.
   Что-то стряслось!
   Илья протянул руку за паспортом:
   - Разрешите?
   В этот момент послышался треск мотоциклов.
   Фары осветили темную улицу. Первый мотоциклист притормозил возле патруля.
   - Горит маслозавод! - крикнул он и поехал дальше.
   Солдат, сверявший карточки, опустил фонарик. Луч света выхватил из темноты ящик с маслом, стоявший у ног Жени.
   - Стой! - закричал он. - Откуда у тебя мас- ло? Держи их, Курт.
   Но ребята и не думали бежать. Это было бессмысленно.
   Немцы привели задержанных к зданию, на котором было написано: "Криминаль полицай". Женя толкнул Илью в бок: спасены! Их бросили в темную камеру, и дверь захлопнулась.
   Через час на пороге появился Иван Пасечник. Не закрывая двери, он громко закричал:
   - Попались, сволочи! - и быстро положил на нары пилку-ножовку, кивнув на оконные решетки. - Ваше счастье, что начальство сегодня гуляет у шефа, а то за вас бы уже принялись. Ну ничего, до утра недолго.
   Один из полицейских заглянул в камеру.
   - Охота тебе с ними лаяться. Идем лучше в карты играть.
   - У меня пост на улице. Не могу, - отказался Иван.
   Полицейский ушел, а Иван, закрывая камеру, шепнул:
   - Пилите быстро. Улицу и двор охраняю я. В полиции никого нет. Гуляют у Лямма.
   Утром шефу уголовной полиции Лямму позвонил начальник СД Кольтер-Ковальский. Его интересовали те двое, что задержаны с ящиком масла. Он просил Лямма лично заняться ими.
   Когда тот вошел в камеру, она была пуста...
   Иван Пасечник рассказал брату, что всем полицейским уголовной полиции и СД даны указания задержать бежавших. У полиции есть приметы. Особенно это опасно для Ильи, прихрамывавшего после ранения...
   
   Приближался ноябрь. Комсомольцы готовились достойно встретить праздник. В городе у немцев был большой склад оружия. Решили выяснить, где он, и готовиться к взрыву.
   В это время в организацию вступили две сестры - Муза и Зоя. Они работали в офицерском казино. Однажды на одну из вечеринок, где были немецкие офицеры, девушки пригласили Илью Кулика. Там он познакомился с Джанни. Его мать была итальянкой, а отец - немцем. Илья вызвался проводить нового "друга". По дороге тот заплетающимся языком спрашивал, откуда Илья так хорошо знает язык, сотрудничает ли он с немцами. Если он хочет, Джанни устроит его. У него большие связи, его очень ценят. Недаром ему поручена охрана самого большого оружейного склада.
   - Того, что на Сумской? - Илья назвал первую пришедшую на ум улицу.
   - Да нет там никакого склада. Мой около стадиона.
   У Ильи радостно заколотилось сердце: теперь-то немцы получат подарок к 7 ноября...
   Накануне 25-й годовщины Октября ребята собрались, чтобы обсудить план ноябрьских операций. Взрыв склада с боеприпасами поручили Букину, Зарескину и Колесникову. Илья предложил взорвать Антоновский мост, перекинутый через Днепр.
   Мост охранялся и днем и ночью. У ребят были пропуска для проезда по Антоновскому мосту, но не было машины. Где же ее достать?
   ...Переодетый в форму немецкого офицера, с пистолетом и гранатами Илья лежал в канаве близ шоссе. Показалась машина. На дорогу вышел немецкий офицер и поднял руку. Машина затормозила. Раздались три выстрела. Шофер и два офицера были убиты наповал. Но Илья не заметил четвертого, скатившегося с сиденья. Немец стал отстреливаться, и Кулику пришлось отбежать к кювету. Прикрываясь дверцей автомобиля, немец посылал одну пулю за другой, оставаясь неуязвимым. Илья выпустил последний патрон и бросил гранату. Машина взорвалась.
   А вдалеке уже слышался шум моторов. Это ехали полицейские.
   Огородами Кулик пробрался к дому Базылевой, где теперь скрывался. Но кто-то заметил прихрамывающего немецкого офицера, вбежавшего в дом на Монастырской слободке...
   
   В марте 1944 года Москва салютовала освобожденному Херсону. Этот салют звучал и в честь тех, кто умер стоя, не склонив колени перед врагом.