В действительности же оказалось, что взрослые, оставшиеся в Краснодоне в подполье коммунисты, оказали помощь молодогвардейцам. Однако художник не обязан всецело следовать документальной канве событий. Писатель создает художественные обобщения, образы. Была своя художественная, правда и в первоначальном замысле Фадеева. Но партийная критика и предъявила Фадееву обвинение, что как раз с точки зрения широты — а стало быть, правдивости его обобщений — он совершил упущение, не показав такого важного фактора советской жизни, как партийное руководство. Эта критика правильно настаивала на односторонности первоначального замысла писателя, призывая последнего быть ближе к действительности, осветить ее более реалистически, что нисколько не должно отразиться на героико-романтическом пафосе произведения.
А. Фадеев целиком принял эту критику, хотя — как показали последующие события — не все в ней было одинаково убедительным (например, обвинение в том, что Фадеев изобразил отступление советских войск в начальный период войны как неорганизованное, а эвакуацию населения как стихийный отход, хотя якобы все это совершалось по плану командования). Принятие автором критики его романа поставило перед ним не простую задачу основательного пересмотра его структуры и введения туда новых людей. И хотя цельность первоначального замысла была тем самым несколько нарушена, что сказалось на художественной стороне некоторых страниц, но Фадеев, отнесясь к этой переделке со всей добросовестностью, тем самым и в сфере искусства, как писатель-коммунист, явил пример того, как внутренняя убежденность сливается с общественной дисциплинированностью, пример творческого отношения к критике. Однако на втором варианте лежит отпечаток трудностей и даже творческой мучительности, которую пережил автор.
И в первом своем виде в течение пяти лет роман «Молодая гвардия» был горячо принят читателем и получил широкий отклик и в других странах.
И первый вариант имеет свои большие достоинства. Вот почему мы охарактеризуем сначала то, что вложил Фадеев в первый вариант своего романа, чтобы затем перейти к его второй редакции.
«Молодая гвардия» является не только образным выражением духовного мира советских людей и молодежи в частности. Роман «Молодая гвардия» стал раньше «Последнего из удэге» той «книгой жизни», о которой давно мечтал Фадеев. И в эту книгу вложен не только жизненный опыт советского человека, но и новый Исторический опыт страны за годы пятилеток.
Конечно, внимательный читатель живо ощутит в «Молодой гвардии» преемственность героической борьбы за советскую власть в годы гражданской войны и войны советских людей за родину против фашистских захватчиков. Эта преемственность, традиция, образуется не только сходством ситуаций и положений жизненного опыта автора (работа при Колчаке в подполье во Владивостоке) и героев «Молодой гвардии» (работа при фашистах в подполье в Краснодоне). Эта традиция героики гражданской войны вызывается прежде' всего идейной преемственностью, любовью к родному народу, защитой нашего советского государства, борьбой за коммунизм.
На полях Отечественной войны наши люди отстаивали то, что было завоевано их отцами на полях войны гражданской.
И недаром молодогвардейцы-девушки — Саша Бондарева, Уля и Люба — поют в тюрьме песню волочаевских партизан: «Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда, партизанские отряды занимали города. ..» И недаром они запевают песню еще более далеких дней, песню, которую любил Ленин и которая напоминает нам и сегодня о многих поколениях русских революционеров, чей героический труд и сами жизни легли в основание советского государства. Это песня «Замучен тяжелой неволей, ты славною смертью почил...»
В «Молодой гвардии» читатель встречает многие лирические отступления, отдельные сцены и характеристики, самый лиризм которых окрашен личными воспоминаниями и чувствами, в которых легко угадываются и автобиографические мотивы. Это мы находим и в главе четвертой, и в двенадцатой (характеристика Александры Васильевны), и в тридцатой, и в тридцать пятой (воспитание Олега), и в тридцать восьмой (о Кошевой), и в сороковой, и в сорок третьей, и в пятьдесят второй (обращение к погибшему другу), и во многих местах.
Нет ничего удивительного в том, что жизненный опыт советского писателя переплетается с жизнью советских людей, героев его произведений. И тем более естественно, что лиризм и страсть сердца советского писателя сливаются с поэзией и героикой борьбы советских людей. Для каждого настоящего художника — мы это знаем и из истории литературы — такая широкая эпическая форма, как роман, служит не только тому, чтобы со всей необходимой достоверностью и реализмом воспроизвести избранную и вложенную в сюжет часть внешней действительной жизни, но и для того, чтобы выговориться о том, что за годы накопилось в душе, что думалось, о чем мечталось, что «просится на бумагу».
«Молодая гвардия» в этом смысле представляет собой пример органического сочетания «задушевных», за долгие годы сложившихся мотивов художника и героической темы его романа. Вот почему иные лирические страницы «Молодой гвардии» перерастают в настоящую поэму в прозе.
В «Молодой гвардии» верно передано, как в сознании советских людей уже устоялись и органически живут понятия новых, социалистических отношений, сложившихся в стране в годы предвоенных пятилеток. Молодежь эпохи гражданской войны знала только мечту о социалистическом государстве. Земнухов и Кошевой, Сережка Тюленин и Жора Арутюнянц — молодежь советского строя. Они воспитывались в советской школе, учились по новым учебникам, дышали воздухом свободы и творческих замыслов. Фадеев хорошо передает это ощущение, когда девушки после прихода Лили Иванихиной из плена запевают песню Исаковского, которую часто передают по радио («На закате ходит парень возле дома моего»). И вот «вся та жизнь, в которой девушки росли, которая была для них такой же естественной жизнью, какой живут в поле жаворонки, вошла в комнату вместе с этой песней».
Или вспомните двенадцатую главу романа. Ее можно назвать песней во славу подвига или творческого порыва тех мужественных людей, которые, подобно Седову и Невельскому, открывали новые земные просторы, которые, подобно Фрунзе, Кирову, создали в боях при царизме и позже, в гражданскую войну, в неустанном труде, в неустанных испытаниях бессмертный образ «героизма на всю жизнь» (Горький).
Комсомольцы, молодежь образуют центральную группу героев романа, и деятельность краснодонской организации «Молодой гвардии» составляет его сюжет. Их много в романе — таких веселых и бесстрашных, таких разных и в то же время похожих друг на друга. И написаны они по-разному, но в чем-то одном похоже. Это похожее создается общей атмосферой безграничной любви и поэтичности, с какой автор говорит о них. «А если уж они и говорили, то летели высоко над землей: все созданное величием человеческого духа и доступное детскому взору проносилось перед их воображением»,— пишет Фадеев о беседах Олега Кошевого и Нины Иванцовой, и эти слова хочется в иных случаях отнести и к мысленной беседе, которую автор ведет со своими героями в романе.
Читатель все время чувствует в них обаяние, прелесть молодости. Не раз в своем романе Фадеев заставляет героев почувствовать и откинуть от своей души всё, что навязывает советским людям враг. Это чувствует и Уля Громова, в которой живет «тревога за то, чтобы во всей этой странной, вынужденной деятельности разрушения не потерять что-то самое большое, что жило в мире, что они чувствовали в собственной душе». Это чувствует и Виктор Петров, когда он, заколов гитлеровца-часового и освободив военнопленных из барака, видит далекое зарево подожженных Кашуком скирд.
«— Учились в школе, видели перед собой такой широкий, ясный путь к жизни — и вот чем вынуждены заниматься! — вдруг с силой сказал Виктор.— И выхода другого нет».
И здесь Фадеев перекликается с некоторыми мыслями А. М. Горького: «Если враг не сдается — его уничтожают»,— сказал Горький, и эта формула получает живое развитие в романе А. Фадеева.
Показывая чистоту и целомудрие советского человека через «детскость» восприятия своих молодых героев, Фадеев показывает и другую сторону их воспитания — раннюю зрелость. В критике отмечался порывистый, непосредственный характер Сережки Тюленина, веселость и удаль «Любки-артистки», молодая «профессорская» серьезность Вани Земнухова, для которых Фадеев нашел свои запоминающиеся краски и которые делали их для читателей как бы живыми. Более трудными для художественного воплощения оказались образы тех молодогвардейцев, которые по своему положению стали вожаками, руководителями масс. Таковы образы Олега Кошевого и Ули Громовой. И Фадеев привнес кое-что в эти образы от людей более старшего поколения. Например, когда Уля становится во главе молодежи Первомайки, в ней вырабатывается манера не слишком приближать к себе тех; или иных друзей. «Уля не имела теперь подруг, особенно приближенных к ней, она была равно внимательна, и добра, и требовательна ко всем, но достаточно было девушкам видеть ее, обменяться с ней двумя-тремя словами, чтобы почувствовать, что это в Уле не от скудости душевной, а за этим стоит огромный мир чувства и размышлений, разных оценок людей, разных отношений к ним и этот мир может проявить себя с неожиданной силой, особенно1 если заслужить ее моральное осуждение. Со стороны таких натур даже ровное отношение воспринимается как награда».
