IV

   Вскоре стало известно, что в городе начались аресты и обыски в квартирах местных активистов. Надо было ожидать, что рано или поздно волна террора докатится и сюда, на тихую улицу Евгения Гребенки. Лялю как комсомолку в городе знали мало, она приезжала в Полтаву только на каникулы, но врачу могли припомнить, что он одно время был депутатом райсовета.
   Решено было на всякий случай закопать все, к чему могли придраться: похвальные грамоты, портреты, книги, красный флаг, который Константин Григорьевич поднимал над своим домиком в дни всенародных праздников.
   Врач втянул в комнату большой деревянный ящик. Ляля и тетя Варя вытерли его, обили сукном и клеенкой, чтобы в ящик не просочилась влага.
   Константин Григорьевич, сосредоточенный и молчаливый, укладывал красные плотные томики сочинений Владимира Ильича. А потом почему-то решил даже старые медицинские журналы засунуть в ящик. Тетя Варя возмутилась:
   - Разве они и медицину будут уничтожать?
   Константин Григорьевич строго посмотрел на нее.
   - А вы уже забыли, что они у себя делали? Даже книги Гейне жгли на площади!
   Медицинские журналы пришлось пока отложить. Надежда Григорьевна настаивала на том, чтобы непременно спрятали экземпляр романа Чернышевского "Что делать?", переписанный от руки еще до революции, когда эта книга была под запретом. Надежда Григорьевна, тогда шестнадцатилетняя учительница земской школы, вместе со старшей сестрой и подругами переписала роман. Одна часть была переписана рукой Варвары Григорьевны. Ляля давно приобрела избранные произведения Чернышевского, но рукописный экземпляр бережно сохранялся, как реликвия. Теперь и "Что делать?" уложили в ящик, обитый клеенкой.
   Тетя Варя пересыпала нафталином Лялин красный берет и тоже сунула в ящик. Почувствовав запах нафталина, Ляля рассердилась.
   - Будто навеки!
   Тетя обиделась, вся как-то согнулась, и слезы выступили у нее на глазах. Девушка должна была просить прощения. Сегодня все были какими-то особенно раздражительными и обижались на каждом шагу.
   Сверху положили Лялин пионерский галстук со значком. Больше ничего не вмещалось. А между тем надо было еще укладывать и укладывать. Произведения Леси Украинки, университетские конспекты, тисненную золотом грамоту, полученную Константином Григорьевичем от Наркомздрава Украины... За что ни брались, все небезопасно было оставлять на виду, все хотелось припрятать. Если б можно было, они бы весь дом втиснули в этот деревянный, обитый клеенкой ящик.
   Выволокли ящик - и в комнате словно не осталось ничего, будто выдуло из нее человеческий дух. То, что жило здесь годами, чем все они дышали, теперь отодвинулось за порог.
   Ящик закопали в саду, под яблоней, присыпали землей, разровняли граблями, прикрыли картофельной ботвой.
   Ляле не хотелось возвращаться в опустевший дом. Опершись на грабли, девушка стояла в задумчивости над свежей могилой. Вместе с закопанными вещами земля как бы вобрала в себя все ее стремления и надежды. И от этого земля, покрытая сухой картофельной ботвой, копанная и перекопанная поколениями, стала особенно дорогой.