— Тяжелый будет денек!..
Бригадир каменщиков на строительстве вагоноремонтного завода сегодня особенно придирался ко всему. То Василию Ивановичу Прокофьеву показалось, что кирпичи лежат далеко от рабочего места, и он требовал перенести их поближе, то ему не понравился раствор — жидковат.
Прокофьев взглянул на ворота: не идут ли? Громко скрипнула дверь. Толкая ее с шумом вперед, один за другим во двор вошли ребята, одетые в форму ремесленников.
«Должно быть, они...» — решил бригадир и пошел навстречу. Он поздоровался с каждым.
— Кое-что я о вас слыхал,—мастер.рассказал. А ближе познакомимся на деле.
Бригадир распределил ребят по звеньям и, дав каждому звену отдельный участок, строго-настрого предупредил:
- Плотники уже на месте. Ждут вас. Старшим первого звена назначаю Молоткова, а второго Смолячкова. Оба пятого разряда?
Молотков кивнул головой. Степан Шаповалов крикнул обидчиво:
— А мы что? Рыжие? Мы тоже выкладывали стены. А что разряд не тот...
— Выше разряд — больше спросится! — перебил его бригадир.
Прокофьев строго посмотрел на Шаповалова, а затем на других:
— Вот что, ребята! Запомните раз и навсегда. Чтобы я от вас такого хвастовства больше не слыхал. Понятно?
— По-нят-но! — ответил за всех Молотков, почесав затылок.— Можно начинать?
— В час добрый! Ежели что, кликните.
И бригадир крупным шагом направился в конец двора к деревянному сараю, где находилась контора прораба.
Обернувшись, он еще раз посмотрел на удалявшихся молодых рабочих, вздохнул:
— Зелень! Будет мне с ними мороки...
Стройка велась по плану, а ребята еще не были приучены беречь не только минуты, но и часы. Началась борьба за время. Не всем это пришлось по вкусу.
— Только стали на ноги, а уже давай норму,— жаловался Степан Шаповалов.
— Вот и покажи, на что ты способен,— посоветовал Смолячков.
— За меня не тревожься! Я себя покажу.
И он себя «показал»... Ни с кем Феде не приходилось столько возиться, как с ним. Стоило однажды звеньевому поторопить его с подачей кирпичей, как Шаповалов зло огрызнулся:
— Чего стараешься? В бригадиры метишь?
Смолячков сурово нахмурил брови и сказал ледяным тоном:
— Ты лучше оставь это...
— И пошутить уж нельзя.
— Видишь, сколько надо сделать... А ты лясы точишь. Убедившись, что никто ему не сочувствует, Степан смирился.
Хотя другие ребята трудились лучше Шаповалова, а стена наращивалась ряд за рядом, Федя все же был недоволен. Звено не выполняло нормы. Много времени уходило вхолостую. Еще раньше всем бросалась в глаза эта черта Фединого характера: чем труднее, тем злее и напористее он становился.
Вечером в общежитии разбирали итоги двух дней работы. Спорили горячо, до хрипоты. Говорили начистоту. Смолячков с пристрастием допрашивал паренька с вихрастым чубом:
— Ты, Саша, почему опоздал с обеда на пять минут?
— Задержался в столовой. И не на пять, а на четыре.
— И минута в счет идет.
— Может, и секунды считать будешь? — бросил Шаповалов.— Крохобор!
— Стыда у тебя нет, Степа.
— Чем попрекаешь? Украл я, что ли?
— Да, украл.
— Я?
— Ну да! Может кто другой зубоскалил сегодня с Васильевым? Сколько ушло минут?
— Не засекал.
— А я засек. Десять! А за восемь часов сколько набегает таких минут?! — Федя покосился в сторону Шаповалова и продолжал: — Я задержал в руке кирпич — ругайте меня. Не обижусь. Но ежели кто из вас провинится, тоже попадет. Договорились?
— Согласны! — крикнул Кузьмин.— Верно, ребята?
— Что за вопрос!
Замеряя в конце недели кладку молодых рабочих, бригадир пожимал плечами:
— Вот тебе и молодняк! Перекрыли норму... Спустя месяц работы на стройке Федя зашел к бригадиру и поделился с ним своими думами:
— Мне кажется, Василий Иванович, что мы моясем работать лучше.
— Кажется... Казаться все может. А почему не работаете?
— Много ходим задаром... Как вы думаете, Василий Иванович, нет ли при кладке лишних движений?
— Может и есть. Не изучал. Некогда, знаешь. Но, между прочим^ целишься верно — в точку...
Федя вдруг вспомнил работу, которую он наблюдал вместе со Светланой на одной из строек города.
Каменщики возводили стены, проделывая одни и те же движения. И только один из них клал кирпич по-особому. Федя присмотрелся. Каменщик берег свои силы. Там, где другие делали два движения, он обходился одним. И стена росла у него быстрее, и работал он с меньшим напряжением.
Федя стал следить за каждым его шагом. Вот он двигается вдоль стены. Ряд закончен. Что он делает дальше? Приступает к кладке следующего ряда. Тут же, без переходов.
Это напоминало ему челнок в основе, работу которого он видел на экскурсии в Доме техники. Там нитка тоже проходит весь ряд, но не возвращается вхолостую к исходной точке, а тут же начинает свой маршрут в обратную сторону.
«А что, если и мне так делать?»
Сразу же после работы он вместе с Молотковым побежал к бригадиру. Прокофьев до того был удивлен простой идеей, что даже привскочил:
— Без переходов, говоришь? Прямо, значит, с того места, где кончил? А ну, покажь!
С утра Смолячков уже клал кирпичный ряд по-новому. Дойдя до конца, он начинал класть очередной ряд в обратном направлении.
Вечером Феде пришлось задержаться. С его приемом кладки пришли знакомиться молодые каменщики из других звеньев. Бригадир замерил дневную кладку, записал, в блокнот цифры и, весело подмигнув Смолячкову, ушел в контору прораба.
Придя на следующее утро на стройку, Федя увидел на стене большой плакат, Крупными буквами было написано:
«Вчера, 19 июня 1941 года, молодой каменщик Феодосии Смолячков по-новому организовал труд своего звена. Звено выполнило две нормы».
