1
Шла весна 1943 года. В Шашанском лесу, куда вновь вернулись партизаны, все расцвело, зазеленело. Птичий гомон и щебетание наполняли лес. Зина полной грудью вдыхала весенний, пьянящий воздух. За зиму она похудела и повзрослела. Тяжелый переход отряда в Козьяи-ские леса и возвращение на старые места, в Шашаны, отняли много сил. Но она по-прежнему была бодра. Целыми днями вместе со всеми Зина восстанавливала землянки, разрушенные карателями, помогала строить лесные Домики для госпиталя, хозяйственных служб.
Она быстро привыкла к суровой жизни партизан. Так же, как и взрослые, безропотно переносила тяготы длительных переходов, неустроенность быта, участвовала в боевых операциях. Девушка сильно скучала по дому. Она знала из газет и радио о положении в осажденном городе на Неве и, естественно, беспокоилась за судьбу близких.
С Большой земли ожидался самолет, и она решила написать родителям письмо.
«Здравствуйте, мамочка и папочка! — писала она.— Мы живы и здоровы, чего и вам желаем. Сейчас мы находимся в партизанском отряде, бьем немецко-фашистских оккупантов. Галочка тоже вместе со мной. Пока писать много не буду, так как не знаю, получите ли вы письмо. Как получите, так сейчас же дайте ответ. Привет от Лени и Коли. Ваша дочь Зина.
Полевая почта 0540-П. Бригада имени Ленина. 3-й отряд. Портновой Зине».
Она сложила листок треугольником, написала четким почерком адрес и только успела его отнести, как за ней прибежал запыхавшийся посыльный.
- Скорее. Тебя и Леню Езовитова вызывает Маркиянов.
— А зачем, не знаешь?
— В разведку пойдете.
— Куда?
— Не знаю. Не говорил.
Борис Кириллович недолго держал их в землянке.
- Только что получена важная шифровка,— сказал он взволнованно.— Центральному штабу партизанского движения стало известно, что из Восточной Пруссии следует через Полоцк на Витебск — Орел — Курск танковая дивизия «Тотен копф» — «Мертвая голова». Машины последних выпусков — «тигры» и «пантеры».
Взглянув на карту, Маркиянов добавил:
- Пойдете в Ушалы. Передадите Тане задание — усилить наблюдение за всеми проходящими через Оболь эшелонами. Предупредите: как только будут обнаружены танки, пусть сообщает нам немедленно.
...Ночь выдалась тихая, безлунная, Звезды ярко блестели на темном небе. Зина и Леня шли знакомой тропой, едва заметной в дымке, поднимавшейся от лесного озера. Чтобы не потерять друг друга, изредка перебрасывались короткими фразами. Выбрались на дорогу. Зина тихо напевала партизанскую песню.
Ни жена, ни сестра нас не ждут у окна,
Мать родная стола не накроет,
Наши хаты сожгли, наши семьи ушли,
Только ветер в развалинах воет.
И летит над страной этот ветер родной,
Всюду видит он слезы и раны.
И зовет громко нас отомстить палачам
За позор и за кровь, партизаны...
Леня, шедший впереди, зашикал. Зина остановилась. Слева от дороги вспыхнул желтый огонек, мелькнул и опять исчез. Разведчики замерли. Кто-то сигналил ручным фонариком. Мигнет в темноте огонек и погаснет, мигнет и погаснет, неясно отражаясь в близком озере.
Затаив дыхание, ребята вглядывались в густой мрак.
— К нам идут,— шепнул Леня.
— Наверно, патруль,— также негромко отозвалась девушка.— Заберемся поглубже.
Они поспешно убрались в кусты, залегли и приготовили гранаты. Вблизи хрустнула ветка.
Совсем рядом прозвучала немецкая речь.
Чиркнула спичка, вырвав из темноты две фигуры фашистов. Они устроились вблизи кустов. Закурили.
Прошло минут десять, а немцы не уходили. Ребята сообразили, что это, очевидно, одна из тех засад, о которых предупреждал Маркиянов. Значит, недалеко Ушалы.
Когда гитлеровцы удалились, разведчики спрятали гранаты и пошли дальше. Светало. В лицо дунул теплый весенний ветерок. Ребята вышли на опушку леса, к самой деревне. А вот и сарай, где год назад они принимали присягу. Подошли к памятным трем березам, стоявшим словно обнявшись, от них свернули на тропинку, ведущую к хате Савелия Михайловича Зенькова.
А спустя час отсюда вышла Фруза и быстро зашагала в поселок Оболь к Николаю Алексееву.
2
На чердаке дома Алексеевых по очереди дежурили то сам хозяин, то Евгений Езовитов, наблюдая за движением поездов. Сейчас дежурил Евгений. Живой, подвижный, он не столько смотрел в окошко, сколько расхаживал по чердаку и тихо насвистывал что-то. Но вот он выглянул в окошко и обрадованно сказал:
— Открыт, открыт семафор! Николай, вставай!
Послышался гудок. Из-за леса выскочил в белом дыму паровоз, тащивший эшелон. Платформы были нагружены тюками прессованного сена. До вечера они насчитали шесть эшелонов с сеном.
— Зачем им столько? — удивился Николай.
— Тут что-то неладно. Почему эшелоны тащат два паровоза?
О платформах с сеном они сообщили Фрузе.
Алексеев вглядывался через чердачное окно в ночную темень. Эшелоны пока не появлялись.
— Так мы ничего не узнаем,— грустно произнес он.— Я, пожалуй, схожу на станцию. Присмотрюсь хорошенько к тюкам.
Как служащему станции, ему удалось проникнуть туда, откуда можно было видеть проходящие составы на довольно близком расстоянии. Вот со стороны Полоцка приближается поезд. Золотым роем летят над лесом искры от паровоза. Это навело Алексеева на мысль поджечь сено-на ближайшей к паровозу платформе. На станции поезд замедлил ход. Николай приблизился к составу, чиркнул спичкой и ткнул ее в проплывший мимо тюк сена. И в ту же секунду отбежал назад и скрылся. Между тем эшелон продолжал двигаться. Вот соно на платформе вспыхнуло. А вскоре огненный сноп осветил башню танка.
К утру Зина и Леня, ночевавшие у Фрузы, доставили в партизанский отряд донесение: «На платформах танки, замаскированные сеном. Ночью прошло на Витебск восемь эшелонов. Таня».
3
Жители Витебска и окрестных деревень были разбужены непривычным гулом. С невероятной скоростью па небольшой высоте пронеслись краснозвездные штурмовики. Они летели волна за волной. Спустя короткое время до Оболи докатились удары большой мощи, будто пронесся небывалой силы гром. Советская авиация разбомбила на всех станциях от Полоцка до Витебска пятнадцать эшелонов с танками дивизии «Мертвая голова», направлявшихся в Орел и Курск.
