Битва с фашизмом — одно из крупнейших событий XX столетия, эхо которого не затихает и по сей день. Это событие имеет свой исторический и свой злободневный аспект. Имеет оно и свою нравственную проблему, которая не стареет во времени: отношение человека к звериным проявлениям фашизма. Страстное неприятие, противостояние, сопротивление — или равнодушие? Мужество, стойкость — или слабодушие? Бесстрашие — или предательство? Человек, встретившись с фашизмом, должен сделать выбор.
Когда гитлеровские полчища стремительно продвигались по земле, подавляя все живое и распространяя власть колючих отвратительных свастик, некоторые крупные художники, мыслители, писатели Запада растерянно смотрели в будущее. Пессимизм охватил многие выдающиеся умы. Стефан Цвейг в пасмурном свете этих настроений написал мемуары «Вчерашний мир», а в феврале 1942 года покончил жизнь самоубийством, оставя «Декларацию», в которой с безысходной горечью писал, что его духовная родина гибнет, что «Европа уничтожает самое себя»... Казалось, что в европейском сознании произошло нечто напоминающее затмение солнца. Что могло противостоять не только разъяренным гитлеровским полчищам, но и этому затмению солнца в человеческом сознании? Мужество тех, кто сражался. Нескончаемая вера тех, кто сражался. Бесстрашие тех, кто сражался. В одной из самых прекрасных поэм военного времени сказано:
...Не ищет сын поблажек или выгод
И в бой зовет мильоны сыновей
И в том бою, в строю неистребимом,
Любимые чужие сыновья
Идут на смену сыновьям любимым
Во имя правды, большей, чем твоя.
(П. Антокольский, «Сын»)
Человечество победило германский фашизм. И общеизвестно, какую огромную роль сыграли в этом наша страна, наша армия, наш народ, наша партия. Люди со слезами радости и надежды на изможденных лицах встречали советские войска во всех городах Европы. Люди, точно не веря, спрашивали самих себя: «Неужели кончился кромешный ад фашистской оккупации?» Солдаты, за спиной которых остались их разрушенные дома под Москвой, на Смоленщине, в Орле, под Курском, в сожженной Белоруссии, на поруганной Украине, солдаты, чьи собственные семьи подчас были истреблены или рассеяны по свету, — эти солдаты несли освобождение. Затмение солнца кончилось. Тот, кто выжил, с надеждой смотрел в будущее, строил планы. Человеческое сознание в разных концах Европы и далеко за ее пределами вновь обретало силу и веру в могущество справедливости. Ее победа во многом опиралась на мужество и стойкость нашего народа. Литература и, в частности, поэзия, правдиво по горячим следам запечатлевшая те годы с их живыми подробностями, с болью, с настроением освободительной войны, — эта поэзия имеет большое значение в духовной жизни нашего общества и по сей день; не говоря уже о том далеком военном времени, когда она буквально обжигала.
Помню, как в холодной, суровой школе военного времени мы, мальчишки, клятвенно читали симоновские строки: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Гордость и боль за свою Родину — вот память нашего сердца, вынесенная из тех лет. Недавно, работая над большой поэмой об испанском юноше Рубене Ибаррури, погибшем в 1942 году под Сталинградом, разговаривая с многими участниками испанских событий 1936 — 1939 годов, я как бы заново рассматривал грандиозную панораму всемирной битвы с фашизмом. Еще тогда, в Испании, выступая на митинге в Барселоне, Долорес Ибаррури говорила: «...Всем нам надо идти защищать Отечество, чтобы завтра, когда мы отпразднуем победу, отцам не пришлось краснеть, отвечая на вопрос своего ребенка: «Отец, ты дрался с фашистами?» — он смог бы ответить: «Да, я воевал с фашистами!»
«Да, мы воевали с фашизмом» — могут сказать герои невыдуманных поэм, составивших эту книгу.
В разные годы поэтов разных народов вдохновлял образ Зои Космодемьянской. Не имея возможности включить в сборник все созданное поэзией на разных языках, мы остановились на поэме Маргариты Алигер, написанной в 42-м, в самый разгар войны.
Рядом с «Зоей» стоит взволнованный рассказ Марии Комиссаровой о Лизе Чайкиной, строки неоконченной поэмы Михаила Светлова, посвященной Феде Чистякову...
Зоя — реальное лицо. Но кажется не менее реальным, скажем, и Василий Теркин, и тот безымянный солдат, от имени которого А. Твардовский написал потрясающее по своей проникновенности и подлинности произведение «Я убит подо Ржевом». Эту маленькую поэму — именно поэму, а не стихотворение! — воспринимаешь чуть ли не как документ в силу ее художественной достоверности, как голос безымянного солдата, дошедший до нашего времени:
...Я вам жить завещаю, —
Что я больше могу?
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой Отчизне
С честью дальше служить.
Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.
В этих строках уже подспудно начинает звучать очень важная для всей нашей поэзии нота — нравственная ответственность нас, живых, перед теми, кто погиб в этой великой войне; нравственная ответственность победителей. А ведь эта нравственная ответственность и есть, в сущности, долг живых. Позже в стихотворении «В тот день, когда окончилась война» А. Твардовский, обращаясь к павшим, как бы продолжая этот мотив, скажет:
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова без прежней веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых,
Я ваш укор услышу бессловесный.
Такова непрерывающаяся живая нить, связавшая всех, кто сражался с фашизмом.
Выпуская сборник «Невыдуманные поэмы» к 30-летию победы над фашизмом, мы все же решили не ограничиваться событиями лишь Великой Отечественной войны и оставить в книге некоторые поэмы, отражающие самое существо нашей советской жизни, ту ее суть, которую фашизм хотел побороть, искоренить, но не смог. Рядом с героями Великой Отечественной всегда будут стоять комсомольцы 20—30-х годов. Рядом будут и те, кто после войны залечивал раны измученной земли, кто вновь распахивал поля сра-жений, растил хлеб, строил города, кто первым среди землян устремился к звездам. Все это люди подвига во имя жизни на земле, все это сыновья одного народа, перенесшего неслыханные страдания в борьбе с фашизмом и вышедшего победителем в этой борьбе.
Владимир Лазарев
