Степан Красников
"МОЛОДОЖЕНЫ"

   Действовавший между Лугой и Гатчиной партизанский отряд секретаря райкома Дмитриева в феврале 1942 года пришел в Замошский лес.
   Обессилел отряд - потери большие, раненых много, устали люди от непрерывных боев. Единственная надежда - здесь, в лесу, залечить раны. Молодец Ваулин! Хорошее место подготовила его группа для зимовки отряда. И продовольствие даже умудряются доставлять.
   Еще раз подумал Дмитриев, что правильный в Лужском райкоме партии выбор сделали, поручив Анатолию Ваулину возглавить подпольную группу.
   ...Ввел он тогда, в августе сорок первого, Ваулина в кабинет, дверь плотно прикрыл, посмотрел пристально. "Душу бы увидеть надо!" Анатолий стоял - молодой, стройный, подтянутый, тревога в серых глазах: "Почему в райком вызвали? Почему не в военкомат?"
   Был тогда Ваулин помощником директора ФЗУ по комсомолу на станции Мшинская, кандидатом в члены ВКП(б). Брат и отчим Анатолия - на фронте. А его не взяли, хоть и просил об этом с первых дней войны. И когда сказал Дмитриев, что поручают Анатолию возглавить подпольную группу в деревне Малое Замошье Перичецкого сельсовета, засияли глаза Анатолия - не ожидал! Удивился только: "Почему в такой глуши болотной, в одноулочной деревеньке?"
   Пришлось сказать, что, возможно, там будут базироваться партизаны. (Так оно и вышло: партизаны в Замошском лесу, а группа Ваулина большую им помощь оказывает.)
   Не просто все у Анатолия сложилось. Как получил на станции Мшинской телефонограмму с вызовом, так, не заходя домой, - тольто передал жене, что скоро вернется, - поехал в Лугу. Но домой не вернулся. На следующее же утро ушел прямо в Замошье с "женой" Антониной Бардинской, двадцатилетней комсомолкой, которая должна была войти в его группу. Была она родом из Малого Замошья, там жил ее отец. И приезд Тони в деревню с "мужем" не должен был вызвать подозрений. Туда же по заданию райкома приехал "беженец" Александр Парфеев, ставший затем помощником старосты (староста жил в деревне Большое Замошье). Связным с партизанами был назначен Михаил Милош. Он же исполнял обязанности секретаря райкома ВЛКСМ.
   Уже полгода успешно действовала эта небольшая группа. Сведения о количестве немцев и их передвижении в штаб партизан доставляла, листовки от руки размножала. А сейчас вот место для отряда подготовила... "Жестоко это по отношению к Анатолию и его Марии получилось, - подумал вдруг Дмитриев. - опорочен Ваулин в ее глазах. Да ведь и задание ему такое было - дурную славу о себе в Луге оставить. Он-то на это пошел сознательно, как ни страшна вина без вины перед любимой женщиной и ребенком крошечным. А она? Может, и не узнает никогда правды..."
   Устроившись на примитивную зимовку, залечивали раны партизаны, готовились к новым боям.
   А в деревне Малое Замошье, в оставленной кем-то избе, куда водворил "молодоженов" подозревавший об их связях с партизанами старик Бардинский, Анатолий и Тоня, поужинав, сидели у топившейся печки. Были настороже. Недалеко, в деревне Пелково, стоял отряд карателей. Что они собираются предпринять?
   Выл за окном ветер, наметал снежные сугробы, а в избе было удивительно тихо и мирно. Колол лучинки Анатолий, вязала теплый красный шарф Тоня. И такая она была счастливая оттого, что... для него вяжет. Вот кончит завтра, и будет шарф всегда с ним...
   Подшутила над нею жизнь! В тот августовский день в Луге, когда прямо из райкома к ней пришел Ваулин, сказал пароль и поняла она, что это и есть ее "муж" будущий, не разглядывала его Тоня. Увидела рослого решительного парня, и стало ей просто страшно.
   А потом они в загс бежали. Заставил Анатолий запаковывающих документы работников зарегистрировать их. Все дико смотрели на них. Виданное ли дело? Немцы подходят... Бомбы рвутся... А им брак необходимо зафиксировать! Но он руками в проем двери уперся, глаза сверкают, как пружина весь - того и гляди прыгнет: "Война любви не помеха! Пишите свидетельство!" И написали. ,
   Тогда всколыхнулось и замерло сердце у Тони... А потом, уже в Замошье, когда еще у отца жили, уходили они с Анатолием на два-три дня то к партизанам, то на разведку, уверяя всех, что в другую деревню, к тетке, идут. И все вдвоем да вдвоем... Но самое трудное теперь, в избе, когда совсем никого. А он рядом...
   Вдруг постучали в дверь. Весь в снегу, взволнованный, влетел помощник старосты Александр Парфеев:
   - Толя, немцы узнали, где находится отряд. Послезавтра готовят разгром. Сведенья точные!
   Анатолий уже надевал полушубок - нельзя терять ни минуты. Шел - почти бежал. Ночь. Какая-то темно-серая муть кругом. Тут и сбиться недолго... Но он дошел, рассказал обо всем командиру отряда Дмитриеву и сразу же обратно: к утру надо быть дома.
   Дома?! Из своего он ушел, не простившись. Год всего прожили... И гадкую память о себе оставил. А мать - в Луге. Удалось к ней один раз под видом полицая зайти. Видно, тоже в группе какой-то. (* Н. И. Ваулина действительно была связной группы подпольщиков, возглавляемой учителем Н. И. Теплухиным.) Постарела, измучилась. Надеялся он, что жена с дочкой у нее. Но мать сказала, что, как узнала Мария про его "женитьбу", ушла с ребенком, не сказав куда. "Наверно, к родителям своим, в Жербуты пошла. Что там с ними? Живы ли?" - в который раз мучительно думал Анатолий.
   Когда 25 февраля 1942 года каратели нагрянули в лес, никого уже не было в партизанской зимовке. Только записка лежала в немецкой каске: "Целуйте, гитлерюки тупорылые!" И рисунок соответствующий...
   В деревне оставаться было уже рискованно. Каратели искали того, кто предупредил партизан. Чувствовал Анатолий - следят за ними. Подозрительны были и "походы" их с Тоней и нешкурное поведение помощника старосты Парфеева.
   Передал Ваулин в штаб партизан просьбу - группе влиться в отряд. Но не разрешили им уйти из деревни. Сказали, что не окончена еще борьба. А может, не поняли издали той опасности, что им угрожала...
   Вечером 1 марта был Анатолий у Парфеева. И вдруг пришли в дом четыре человека, назвались партизанами, сказали, что Дмитриев срочно в штаб вызывает. Знакомым показалось Анатолию лицо одного из них. Но странно, что так гурьбой пришли, странно, что чесанки у них такие новые. Вдруг ловушка?
   А утром за околицу деревни Пелково согнали жителей. И люди с алыми повязками на шапках привели туда Ваулина и Парфеева - казнить как изменников Родины. Не выдержал, заплакал Александр Парфеев: знал, на что идет, не боялся смерти, но страшнее смерти - уходить из жизни на глазах у народа с таким ярлыком. Больно сжал ему руку Ваулин. Потом сорвал с себя красный шарф, поднял над головой как знамя и успел крикнуть, чтоб слышали все: "Товарищи! Не верьте - это же каратели! Перед Родиной мы чисты!"
   К вечеру те же "партизаны" забрали Антонину Бардинскую. Не ушла она раньше потому, что не знала, что с Толей и Сашей: если только допрашивают, уход ее мог бы выдать их.
   Но теперь она поняла все: и свою судьбу и то, что случилось с товарищами, - на шее у одного из "партизан" увидела она красный шарф.
   Потемнело ее лицо, расширились глаза. Но сама пошла к саням. И повезли ее по деревне. Сидела она прямая, как каменная. Стиснув зубы, глазами без слез прощалась со всем, что полюбила за двадцать лет жизни, прощалась с друзьями-подпольщиками, с которыми сроднилась в трудные дни испытаний, прощалась с той жизнью, которую не успела прожить.