Когда уходил – заглянула в глаза,
Сказала: «Уйду за тобою в леса».
Глядел я на тонкие брови вразлет,
На слабые руки, на горестный рот
И видел десятки мучительных верст,
Засады, погони, огонь в перекрест,
Ночные болота в холодном дыму,
И я головой покачал: не возьму!
Как звезды в рассвете, как щуки в реке,
Исчез наш отряд в голубом сосняке.
В двенадцать часов по ночам из болот,
Когда партизанское солнце встает,
Шипела трава разозленной совой,
На насыпи падал чужой часовой,
Сове отзываясь, кукушка кричала,
И взрывом тяжелую землю качало...
Немецких карателей черные стаи
Встречала болотная полночь пустая,
Сторукие — в сером тумане — кусты,
Глаза родников и деревьев посты.
Молчание яростного бездорожья
Бежало по немцам холодною дрожью,
Меж сумрачных сосен по топям крутило,
В зыбучую плесень трясин уводило.
А там, позади, горячо и кроваво,
В притихшем селе догорала управа,
Со всем — с комендантом, убитым на месте,
Со взводом охраны и старостой вместе.
Но лес — это лес, и война есть война:
И славой и смертью приходит она.
На раннем рассвете в трущобе лесной
С немецким отрядом мы приняли бой.
От взрывов кустарник срывался в полет,
Как тысячи дятлов, стучал пулемет,
И с визгом безглазая гибель над нами
Ширяла совиными злыми крылами.
...Свободу и ночь вдалеке от врага
Мы встретили — четверо из сорока.
Бродили в болотах четыре недели!..
От горя и ярости мы поседели.
Тогда поклялись мы: умрем так умрем,
Но будем с врагом воевать вчетвером!
И тут обнаружилось странное дело,
Как будто пред нами отмщенье летело:
Мы к мосту бросались, а он уже взорван,
Мы к старосте — кончился староста-ворон,
Мы к поезду — в воздух летели вагоны
От нашей засады на полперегона...
Тогда мы решили, в немалой обиде,
Таинственных мстителей этих увидеть.
И мы натолкнулись в одном тайнике
На двух молодых партизан в челноке.
Когда нам в глаза из осоки примятой
Угрюмо уставились два автомата,
Мы подняли руки: свои же ребята!
И нас повели к командиру отряда.
...А был командир узкоплеч, невысок,
Сбегала кудрявая прядь на висок...
Глядел я на тонкие брови вразлет,
На слабые руки, на горестный рот,
И я прошептал, обращаясь к нему:
«Возьмешь ли с собою, Мария?»
— «Возьму!»